Книга Я — посланник - Маркус Зузак

В освещенную кухню кто-то входит. Садится за стол. Это Ричи, его легко узнать по прическе и манере двигаться.

Подойдя поближе, я обнаруживаю, что Ричи слушает радио. Диджей болтает, изредка включая песни. Музыка еле слышна с того места, где стою я.

Надо подобраться поближе, но так, чтобы не заметили.

Голос диджея неразборчиво вещает, и я вижу, как слова, будто тяжелые руки, ложатся на плечи Ричи и пригибают их к столу.

Можно без труда вообразить, что окружает моего друга.

Вот тостер, вокруг рассыпаны крошки.

Вечно невымытая духовка.

Когда-то белые, уже темнеющие кухонные шкафы.

Обитые красной клеенкой стулья с проковырянными дырками.

На полу дешевый линолеум.

И среди всего этого Ричи.

Я пытаюсь представить выражение его лица. Вот он сидит и слушает радио, совершенно один. Тут же вспоминаю, как он сказал рождественским утром: «Знаешь, что-то нет у меня настроения идти домой». Я помню, как Ричи медленно-медленно поднял на меня глаза, и теперь осознаю: нет ничего хуже, чем вот так сидеть на пустой кухне.

Ричи очень трудно представить с горестным выражением лица, он же всегда такой расслабленный. Спокойный. Тогда, в рождественское утро, я впервые увидел что-то похожее. И вот теперь, на кухне, наверняка та же картина.

А еще я представляю себе руки Ричи.

Как они лежат на кухонном столе. Сложенные, шевелящиеся — туда-сюда. Раскачивающиеся. Бледные, бесполезные. Им нечего делать. Они праздны.

Лампа на потолке заливает Ричи беспощадным светом.

Так он сидит где-то час. Радио наконец прекращает бормотать. Заглянув в окно, обнаруживаю, что Ричи спит, головой на столе. Радиоприемник около уха. Я разворачиваюсь и ухожу. Ничего не могу с собой поделать, хотя прекрасно знаю: надо зайти в дом. Нет, не могу. Только не сегодня.

И я иду домой. Не оглядываясь.

Следующие два вечера мы играем в карты. Один раз у Марва, другой — у меня. Швейцар приходит и сидит под столом. Я его поглаживаю ногами. И весь вечер наблюдаю за Ричи. Прошлой ночью повторилось то же самое: я стоял под окном и видел, как Ричи пришел на кухню, включил свет и слушал радио.

Джими Хендрикс смотрит на меня с татуировки. Ричи бросает на стол даму пик — я проиграл.

— Премного благодарен.

Трудно удержаться от ворчания в такой ситуации.

— Извини.

Что у него есть в жизни, кроме ночных посиделок на кухне? Подъем не раньше половины одиннадцатого, в двенадцать — в паб. К часу дня Ричи перемещается в букмекерскую контору. Что еще? Ну, время от времени ему выплачивают пособие по безработице. Пару раз в неделю он играет в карты. Что еще? Да ничего.

А между тем Одри рассказывает очень смешную историю про подружку, которая искала работу в городе. Типа обратилась в одно из крутых агентств по подбору персонала, а у них такая политика — каждому нашедшему через них работу дарят маленький будильник. В общем, подружка получила должность и пришла поблагодарить работодателя. Пришла, ушла, — а будильник забыла. Прямо на стойке. В головном офисе компании.

В общем, коробка с будильником стоит на стойке.

Внутри тикает.

— Все, естественно, боятся к ней прикоснуться, — говорит Одри. — А вдруг там бомба? — Она шлепает карту на стол. — И вот они звонят Большому Боссу, а тот обсирается со страху — не знаю отчего, может, он втихую трахал секретаршу, а тут решил, что жена пронюхала и захотела взорвать его вместе с любовницей…

Одри делает театральную паузу, — мы завороженно слушаем.

— В общем, они эвакуировали здание, вызвали спецотряд по обезвреживанию бомб, полицию — короче, всех, кого могли. В результате подрывники прибыли. Открыли коробку. И тут будильник как зазвонит!!!

Одри качает головой под общий хохот. И подытоживает:

— В общем, ее уволили еще до выхода на работу…

История заканчивается, а я наблюдаю за Ричи.

Очень хочется подколоть его. Вывести из равновесия. Извлечь из комфортной дружеской обстановки — и пересадить на пустую ночную кухню. И если у меня получится, я увижу настоящего Ричи, — а не такого, каким он кажется со стороны. Нужно просто подгадать время.

И вот она, удобная минута. Ричи приглашает всех сыграть в карты у него дома через пару дней.

— Ближе к восьми, хорошо?

Все соглашаются. Мы начинаем прощаться, и я говорю:

— Заодно покажешь радиоприемник.

Я делаю над собой усилие — нужно быть жестким и расчетливым.

— Ночные программы — это круто, правда?

Ричи взглядывает на меня:

— Эд, ты о чем?

— Да ни о чем конкретном, — беззаботно отвечаю я.

И решаю не развивать дальше тему — потому что добился, чего хотел. На лице моего друга снова промелькнуло страдальческое выражение. Теперь понятно, как выглядит и что чувствует Ричи, когда сидит на кухне в мертвенном свете лампы.

Я вглядываюсь во тьму его глаз. Пытаюсь отыскать настоящего Ричи — он ведь там, внутри, бродит по лабиринту безымянных пустых улиц. Один. Улицы меняются и кружатся вокруг него, заманивая все глубже и глубже, но Ричи продолжает идти — тем же шагом. Ничего не замечая.

— Оно ждет, — говорит тот, шагающий через лабиринт Ричи, когда я подхожу поближе.

Нужно спросить. Задать вопрос:

— Что ждет, Ричи?

Сначала он просто идет, не сбавляя шага. И только посмотрев под ноги, я понимаю — мы никуда не движемся. Это мир вокруг нас движется — улицы, воздух, темные пятна облаков на этом нездешнем, внутреннем небе.

А мы с Ричи стоим на месте.

— Оно где-то здесь, — воображаю я ответ. — Где-то поблизости.

Теперь он идет, явно с намерением куда-то прийти.

— Оно хочет, чтобы я его нашел. Хочет, чтобы я его взял.

И тут мир вокруг нас замирает.

Я это ясно вижу в глазах Ричи.

И там, внутри, я спрашиваю:

— Так что тебя ждет, Ричи?

Хотя я знаю что.

Можно было даже вопроса не задавать.

Остается надеяться, что Ричи найдет его сам.

Все уже ушли, и мы со Швейцаром пьем кофе. Где-то через полчаса в дверь стучат.

«Ричи, не иначе», — думаю я.

Швейцар, мне кажется, кивает, соглашаясь с гипотезой. Я иду открывать.

— Здравствуй снова, Ричи! Забыл что-то?

— Нет.

Он заходит, и мы садимся на кухне.

— Кофе?

— Нет.