Книга Возвращенец. "Элита пушечного мяса" - Вадим Полищук

— Ну и добре.

Солдат протиснулся мимо Вовы, подошел к убитому и поднял с пола немецкий карабин с так и открытым затвором.

Михась хотел пройти обратно, но Лопухов преградил ему путь.

— А ты где был? Кто меня страховать должен?

— Да я…

— Выворачивай.

— Что?

— Я сказал, мешок выворачивай.

Оспорить решение разгневанного начальства солдат не решился. Отложив в сторону свое и трофейное оружие, скинул с плеч подозрительно округлившийся сидор и начал его развязывать. Сверху обнаружился ворох блестящих белых тряпок.

— Платья думав дружини та дочкам…

— Дурак, это же ночные рубашки. Брось их здесь, — и, видя, с каким сожалением Михась расстается с имуществом, которое уже считал своим, добавил: — Сначала приказ выполним, потом чего-нибудь найдешь.

Больше никого, кроме убитого Вовой немца, так и не встретили. А такое ощущение, будто жители ушли недавно, ну вот только что. После конца зачистки Михась, получив разрешение, отправился за тряпками. Вова и Востриков стояли у выхода из подъезда во двор.

— Не дом, а улей какой-то, — поделился своими впечатлениями Востриков.

Вова взглянул на нежданно свалившегося на его голову подчиненного, бросилась в глаза худая шея, торчавшая из шинельного ворота.

— Деревенский.

Востриков кивнул.

— Давно воюешь?

— Пятый день.

— Понятно.

Помолчали, потом солдатик вернулся к заинтересовавшей его теме.

— Товарищ ефрейтор, а куда жители-то подевались?

— А черт его знает, попрятались где-то. Может, ушли.

— Даже двери не заперли.

— Правильно сделали, что не заперли. У нас бы гранат не хватило все двери вышибать.

Сверху затопали шаги, Михась возвращался.

— Ладно, пошли.

Но едва Вова с Михасем двинулись на выход, как их остановил Востриков.

— Товарищ ефрейтор, тут дверь!

Нет, ну не мог он ее раньше обнаружить? А лучше бы вообще не заметил. Неприметная, под цвет стены, дверь притаилась в тени лестницы. Если не приглядываться, то хрен заметишь. Нашелся же глазастый. Вова обследовал дверь основательнее. Наружные скобы под навесной замок пустовали. Лопухов толкнул дверь, та не шелохнулась, подергал — бесполезно. «Заперто, — догадался Штирлиц». Вот и ответ, где местные попрятались. А вдруг там рота эсэсовцев притаилась и только ждет момента, чтобы нашим в спину ударить? С другой стороны, втроем против роты? И одного взвода хватит, да даже отделения. Хотя нет, с отделением еще можно повоевать. Вова окинул взглядом свое притихшее воинство.

— Взорвем?

Дверь массивная, основательная, одной гранаты может и не хватить. Лопухов прикинул, можно ли попасть в нее фаустпатроном, но от этой идеи отказался.

— Востриков, встань у входа, если мы нарвемся — беги к ротному, сообщи ему.

— А мы? — осторожно поинтересовался украинец.

— А мы с тобой воевать будем.

Порывшись в своем словарном запасе немецкого языка, Вова, встав сбоку от двери, забарабанил в нее кулаком.

— Офнен зи дверь, а то шпренген ее на хрен!

Щелкнул затвор ППС, Михась приготовил гранату. Вова бушевал еще с минуту, как вдруг дверь под его ударом дрогнула и приоткрылась. Палец на спуске ППС, ствол автомата смотрит в узкую черную щель, Михась взялся за кольцо. Вова дернул дверь на себя и тут же метнулся вправо. Никто не выстрелил, гранаты наружу не бросили. Лопухов осторожно заглянул в проем. За дверью щурился от дневного света худой старик. Узкий световой клин выхватывал часть подвала, бросилась в глаза седая патлатая старуха, сжимавшая руку маленькой девочки.

— Солдатен есть?

Старик что-то просительно забормотал, буквально через слово у него проскакивало «нихт», нет стало быть.

— Проверить надо, — обратился к Михасю Вова.

— Треба, — согласился тот, — в мене и лихтарик е.

Вова не понял, что за «лихтарик», а Михась уже протягивал ему черную «жужелицу». Вот скотина, боится сам лезть, хочет фонариком отделаться. Узкая каменная лестница вниз. Зажужжал фонарь, тусклый свет выхватил сидящих у двери. Подвал был забит плотно. Даже тени от фонаря и исказивший лицо страх не смог скрыть красоты блондинки, сидевшей в полутора метрах от двери. Немка вздрогнула, спрятала лицо в ладонях. То ли от света пряталась, то ли от Вовиного взгляда. «Небось подумала, что я ее прямо здесь разложу». Сзади продолжал что-то лепетать старик, проем закрывал Михась с ППШ наготове. Жужжа фонарем, Вова двинулся дальше. Женщины, дети, старики и старухи. Страх и обреченность. Никого, кто бы хоть отдаленно тянул на призывной возраст или хотя бы «гитлерюгенд».

Щелкнул предохранитель ППС. От этого оружейного звука дрогнули сидевшие в луче света. Пробираясь обратно, Вова не удержался, задержал световое пятно на красивой немке у входа. Та сжалась, одновременно пытаясь натянуть подальше юбку. Противно стало, Вова с облегчением выбрался из подвала. Бросил старику в проеме.

— Закрывай!

Тот замер, переваривая информацию на незнакомом языке, Лопухов сам прикрыл дверь, сунул Михасю фонарик.

— Пошли.

— А гарна баба.

Вова резко развернулся.

— Та ни, ни я ничого…

— Шевелись давай, мародер. Востриков, пошли.

Доложив капитану о выполнении первого задания, ефрейтор Лопухов тут же получил второе.

— Поступаете в распоряжение санинструктора, будете раненых выносить, когда вперед пойдем.

Санинструктор пополнению обрадовался. Забрал себе Вострикова, Лопухов с Михасем должны были работать во второй паре.

Снаружи загремело, грохот взрывов закладывал уши, с потолка посыпалась штукатурка. Потом снаружи заскрежетали гусеницы.

— Пошли!

Санитары выбрались из подвала. Первого раненого подобрали в полусотне метров от подвала, где прятались. Санинструктор быстро, чувствовался немалый опыт, его перевязал. Вова с Михасем взгромоздили на плащ-палатку и потащили на сборный пункт. Второй раз они нагнали роту, когда та ворвалась внутрь большого мрачного здания.

— Где вторая рота?

Чумазый солдат указал на широкую монументальную лестницу. По ней пробрались на второй этаж. Где-то справа шла отчаянная стрельба, туда и двинулись, полагая, что там точно без раненых не обошлось. Михась, пригибаясь, нырнул в дверной проем. Вова задержался буквально на пару секунд. Взрыв отшвырнул его назад, головой он приложился об пол, выручила каска. Сознания не потерял, но в голове шумело, в ушах стоял звон, мысли текли медленно, а руки и ноги были словно ватными. Автомата нигде не было, видимо, выронил при падении, и его завалило отвалившейся штукатуркой. Лопухов двинулся вперед к посеченному осколками дверному проему. Следующая комната, видимо, была каким-то залом. Окна были выбиты, массивная мебель из темного дерева была поломана и разбросана взрывом.