Книга Улица отчаяния - Иэн Бэнкс

А в основном мы обсуждали ее детей. Тот сын, который учился в бизнес-школе, работает теперь в Лондоне, аудитор-стажер, а тот, который работал в Инверкипе, служит в армии. Джин с Джеральдом живут в Абердине, Джеральд работает в нефтяной промышленности. У Джин должен был быть второй ребенок, но он родился сильно недоношенным и умер. Врачи говорят, что ей не стоит больше рожать. Дочке, Дон, уже три года, очень умненькая девочка, очень развитая. Джин часто сюда приезжает, зашел бы я на два дня раньше, так как раз бы и застал, а вчера она уехала.

Остальное было совершенно не интересно и лишь еще больше вгоняло меня в тоску. Я запомнил из всех ее рассказов только эти вот семейные новости и еще одну вещь. Каким-то образом мы коснулись того, что родители советуют своим детям, как они пытаются научить их уму-разуму.

Миссис Уэбб отставила чашку на низенький, по высоте инвалидного кресла, столик и некоторое время смотрела в сгущавшиеся за окном сумерки.

— Ах, сынок, — вздохнула она, медленно качая головой, — сколько ни стараешься научить их чему-то, чтобы выросли людьми, ничего они не слушаются. Обидно, конечно, даже накричишь иногда, но я вот думаю: а вдруг они правы? Сама-то я маму слушала, — она взглянула на меня, а затем на свою сестру, сидевшую чуть поодаль на диване. — Ведь я же слушала маму, правда, Мэри?

— Да, — кивнула Мэри, не поднимая глаз от вязания. — Да, девочка, ты ее слушала.

— Я слушала маму, — сказала миссис Уэбб, обращаясь то ли к окну, то ли к себе самой, — потому что она прожила трудную жизнь и я считала, что она знает, о чем говорит. Может быть, она и вправду знала. Знаешь, что она мне говорила? — Миссис Уэбб взглянула на меня. Я молча вскинул брови. — Она говорила: не теряй головы. — Миссис Уэбб улыбнулась безлюдной вечерней улице. — Джесси, говорила она мне, никогда не теряй головы. Не спеши, не горячись, так она мне говорила. Это значит, чтобы я думала, что делаю. Чтобы не бросалась куда попало, очертя голову. Как это было у меня принято — ведь я же в детстве была совершенно отчаянная, настоящий сорванец, — (еще один быстрый взгляд в мою сторону), — чтобы не пришлось потом плакать. И мы, мы с Бобом, мы никогда не теряли головы и с деньгами обращались осторожно, в кредит ничего не покупали.

— Нет, — подтвердила Мэри. — Нет, такого за вами не было.

— Мы откладывали понемногу, когда была такая возможность, и никогда, никогда не рисковали. Мы старались вывести наших маленьких в люди и отложить что-нибудь себе на старость.

На несколько секунд в комнате повисла тишина, нарушаемая только негромким постукиванием спиц. Видимо, я должен был что-то сказать, но я не знал — что.

— А теперь я и не знаю, права ли была мама, — продолжила миссис Уэбб. — Наверное, она была права для себя, я знаю, что в молодости она наделала, не подумав, много такого, о чем жалела потом всю жизнь, однако… не знаю, сынок, просто не знаю. Будь у меня возможность прожить свою жизнь снова, теперь бы я, пожалуй, не так осторожничала. Я бы чуть побольше жила для сегодня, а не для завтра, и это я и советую своим малышкам, хотя бог его знает, может, я бы и об этом в конце концов пожалела.

Миссис Уэбб взглянула прямо на меня и неожиданно улыбнулась.

— Так что никуда тут, сынок, не денешься, — сказала она, осторожно нащупывая чашку, — что ни сделаешь, все не так.

Однако ее улыбка делала это утверждение не столько безнадежным, сколько ироничным.

Что ни сделаешь, все не так.

Да, миссис Уэбб, и никуда тут не денешься.

Вся эта беседа повергла меня в черную тоску, однако чуть позже, шагая по Эспедер-стрит и глядя на пурпур и золото небывало роскошного, на полнеба, заката, я ощутил какое-то странное ликование. Почему? Трудно сказать. Да, конечно, период безысходной скорби закончился, и я возвращался к нормальной жизни, кроме того, я только что, минуту назад, взглянул на свои беды свежими глазами и увидел, насколько малы они и незначительны в сравнении с тем, что терпят многие другие, однако я ощущал нечто куда большее: внезапное прозрение, понимание, что жизнь идет своим чередом, нимало о нас не задумываясь, что она вечно порождает боль и наслаждение, страхи и надежды, радость и отчаяние, а тык чему-то стремишься, а от чего-то стараешься увернуться, и иногда тебе везет, а иногда — нет, и иногда ты можешь планировать наперед, и ты планируешь, и это правильно, а иногда тебе приходится забыть о каких бы то ни было планах, а просто быть наготове, чтобы вовремя среагировать, и иногда очевидное истинно, а иногда — нет, и что опыт помогает, но далеко не всегда, и в конечном счете все зависит от судьбы, от удачи; ты живешь, ты ждешь, что же случится, и ты почти никогда не можешь быть уверен, что то, что ты когда-то сделал, было правильно или было неправильно, потому что все могло получиться много лучше, но могло получиться и много хуже.

А затем, в лучшем своем стиле, я почувствовал себя виноватым в том, что я чувствую себя лучше, и я подумал: «Ну вот, ознакомился ты с обрывком домодельной философии и увидел кого-то, кому хуже, чем тебе, и неужели этого достаточно? Грошовые у тебя прозрения, дорогой ты мой Дэниел Уэйр, очень мелко ты плаваешь», — но и это было частью все того же переживания, частью, объяснявшей и искупавшей мою вину, а потому я шел под этим поразительно ярким — словно с одной из маминых картинок — небом и чувствовал, что снова могу быть счастлив.

Глава 15

А теперь я в зале арисейгской ратуши, сижу и смотрю, как носится на трехколесном велосипеде маленький мальчик, как трепещут за его спиной разноцветные ленты серпантина.

Поезд разбудил меня безобразно рано, еще только начинало светать. Я немного повалялся в постели, позвонил дежурной, чтобы заказала мне такси, а затем умылся и начал завтракать. Я заранее запасся газетой и сел в такси на заднее сиденье, в первую очередь — чтобы не пришлось болтать с водителем. Молодой аррохарский парень, он всю дорогу до Глазго слушал радио, я же тем временем пытался сориентироваться в новейших мировых событиях.

Для начала я решил навестить мамашу Крошки Томми, но там никого не было. Далее нужно было выяснить, не ответил ли Макканн на мое послание. В церквухе на моей почтовой куче ничего от него не было, в «Грифоне» — тоже.

Я проверил, не вернулись ли родители Томми, а когда оказалось, что нет, подсунул под дверь записку, чтобы связались с моими юристами, а для начала поехал к ним сам.

Мистер Дуглас, старший партнер фирмы «Макрей, Фитч и Уоррен», сказал, что подключит к делу фирму, специализирующуюся на уголовных делах, и хорошего адвоката и даст последнему поручение выяснить, куда засадили Томми и не привлечен ли для его защиты какой-нибудь адвокат. Он был уверен, что удастся завершить это дело полюбовным соглашением. Я уполномочил Дугласа оплачивать все необходимые издержки и приступить к делу, как только с ним свяжутся родители Крошки.

«Макрей, Фитч и Уоррен» квартируют на Юнион-стрит. Я вышел от них буквально кипя энергией, мне не терпелось сделать что-нибудь еще. Я дошел до Центрального вокзала, нашел телефонную будку и позвонил в «Грифон».