Книга Пепельное небо - Джулиана Бэгготт

На секунду все затихает. Прессия поворачивается и прислоняется спиной к прохладной стене. Если это был совет ее матери, что он мог значить? Всегда следуй за светом в своей душе. Пусть у нее будут крылья. Она представляет себе крылатую душу. Она представляет, как идет за душой. Но куда бы та повела ее? Здесь некуда идти. Вокруг только Мертвые и Тающие земли. И нигде не осталось чистого света — ты все видишь сквозь песчаную завесу пепла. Прессия представляет, как ветер колышет вуаль, а под ней — женское лицо — мамино лицо — еще скрытое из виду. Что, если она действительно где-то жива? Как бы вы повели кого-то, зная, что мир мог очиститься от всех знаков?

— «Ты — моя путеводная звезда, что встает на востоке и указывает путь мудрецам», — шепчет Партридж. — Как ты думаешь, может, она хотела, чтобы мы шли на восток?

Брэдвел вытаскивает из кармана карту, по которой они нашли улицу Ломбард, и раскладывает ее на полу. Вот Купол конечно же на севере, окруженный бесплодной местностью и кольцом растущего леса. Тающие земли — закрытая община — окружают город с востока, юга и запада. За этим кольцом простираются Мертвые земли.

Брэдвел говорит:

— Те холмы на востоке были национальным заповедником.

— И в сказке королева-лебедь зарылась под землю. Может, она в подземном бункере в тех самых холмах, — добавляет Прессия.

— Значит, завтра мы отправляемся на восток, — подытоживает Партридж.

— Но это может оказаться смертельной ошибкой! — говорит Прессия.

— Мне не нравится выражение «смертельная ошибка», — заявляет Партридж.

— Восток — единственное, что у нас пока есть, — замечает Брэдвел.

Прессия смотрит на его лицо. Она видит световые пятнышки, будто золотые, в его темно-карих глазах. Раньше она никогда их не замечала. Они прекрасны, как мед.

— Единственное, что у нас есть? — недоверчиво спрашивает Прессия. — Ты же уже выплатил свой долг!

— Нет, я по-прежнему с вами, — произносит Брэдвел.

— Только разве что из корыстных соображений.

— Хорошо, я с вами из корыстных соображений. Так тебе больше нравится?

Прессия пожимает плечами.

Брэдвел поднимает ее руку и опускает кулон в раскрытую ладонь Прессии.

— Надень его.

— Нет, — отрезает она, — он не мой.

— Но он теперь твой, Прессия! — восклицает Партридж. — Она хотела, чтобы он был твой. Ты ее дочь!

Дочь — слово звучит будто чужое.

— Ты хочешь? — спрашивает Брэдвел.

— Да, — тихо отвечает Прессия.

Брэдвел расстёгивает застежку. Прессия поворачивается к нему спиной и поднимает сзади волосы, делая это очень аккуратно из-за повязки. Брэдвел оборачивает шнурок кулона вокруг ее шеи и щелкает застежкой.

— Выглядит очень неплохо, — говорит он.

Девушка касается подвески пальцем.

— У меня никогда не было настоящего кулона.

Кулон висит на шее ниже повязки, лебедь помещается прямо в выемке между ключицами. Драгоценный камень блестит синим цветом. Этот кулон когда-то принадлежал матери, прикасался к ее коже. Что, если это подарок отца Прессии? Неужели она никогда ничего не узнает об отце?

— Я вижу ее в тебе, — произносит Партридж. — В том, как ты наклоняешь голову, в жестах.

— Правда? — Возможность того, что она похожа на мать, делает Прессию счастливее, чем она ожидала.

— Вот, — добавляет он, — в твоей улыбке.

— Если бы дед видел это, — говорит Прессия. Она вспоминает, как он подарил ей сабо, пожелав, чтобы у нее было что-то красивое. Он сказал, что она этого заслуживает.

Вот он — маленький кусочек красоты.

ПРЕССИЯ

МЕХАНИЗМ

Первым засыпает Партридж, лежа на боку и прижимая больную руку к груди. Прессия ложится на другую подстилку, а Брэдвел — на пол. Он сам настоял на этом, но сейчас Прессия слышит, как он бесконечно ворочается, устраиваясь поудобнее.

— Так, хватит, — заявляет она. — Я не усну, пока ты тут ворочаешься всю ночь. Я могу подвинуться.

— Нет, не стоит! Мне и тут хорошо.

— А, так ты хотел оказать мне услугу и к тому же сделаться мучеником? Это твой план?

— Я отправился искать тебя не потому, что был должен твоему деду, как же ты не понимаешь! Я все пытаюсь тебе объяснить, но ты меня не слушаешь.

— Все, что я слышу сейчас, это то, что ты собрался спать на полу, чтобы я чувствовала себя виноватой.

— Ладно, — бурчит Брэдвел и ложится рядом с Прессией на подстилку.

Она лежит на спине, но Брэдвел так не может — из-за птиц. Он разворачивается к Прессии, и на мгновение она представляет, что они лежат в поле ясной ночью под звездным небосводом.

В комнате повисает тишина. Прессия никак не может уснуть.

— Брэдвел, — шепчет она, — давай поиграем в «Я помню».

— Ты же слышала мою историю. Я все рассказал на собрании.

— Вспомни что-нибудь еще. Все что угодно. Просто говори, мне сейчас нужно слышать чей-нибудь голос.

В действительности она хочет слышать его голос. Его голос способен как рассердить ее, так и звучать глубоко и успокаивающе. Она понимает, что хочет его слышать потому, что согласна она с ним или нет, он все равно всегда честен, и ему можно доверять.

Поэтому Прессия очень удивляется, когда Брэдвел вздыхает и говорит:

— Один раз я тебе соврал.

— Правда?

— Склеп, — шепчет он. — Я обнаружил его, когда был маленьким, еще до того, как наткнулся на мясную лавку. Я спал там несколько дней, пока вокруг умирали люди. А я молился Святой Ви и выжил. Так что потом я регулярно приходил туда.

— Ты один из тех, кто молится о надежде?

— Да, — признается Брэдвел.

— Но это не такая уж ужасная ложь, — улыбается Прессия.

— Нет, не ужасная.

— И помогают молитвы? У тебя появилась надежда?

Брэдвел грубо потирает челюсть.

— С тех пор, как я встретил тебя, мне кажется, я получил еще больше, на что надеяться.

Прессия чувствует, как ее щеки начинают пылать, хотя она не уверена, что Брэдвел имел в виду. Сказал ли он, что надеется на что-то, имеющее отношение к ней? Или признался, что любит ее, после того, как признался, что солгал? Или он имел в виду что-то другое? Например, то, что она заставила его переменить взгляд на вещи?

— Но ты не об этом меня спрашивала, — продолжает он, — ты хотела воспоминание.

— Нет, все нормально.

— Ты сможешь сейчас уснуть?

— Нет.