Книга Корни огня - Владимир Свержин

Дагоберт поднял руку, и позади скрежетом железных челюстей послышался лязг доспехов и звук обнажаемых мечей. Комисы личной гвардии кесаря сомкнулись перед ним, готовые умереть, но не отступить, защищая государя.

— Вперед! — поднявшись в стременах, выдохнул Дагоберт. Ему казалось, что он произнес это чуть слышно, однако для всякого, замершего сейчас в ожидании команды, она прозвучала настоящим драконьим ревом, не слабее труб иерихонских.

— Вперед! — пронеслось над строем. — Руби!

Абарец, отперший ворота, наклонился над тачкой.

— Э, что это у тебя?

— Меч, — коротко ответил Карел, вонзая острие кинжала в затылок жреца. В следующий миг он уже перерезал ремешок амулета. Стоявший чуть поодаль стражник кинулся было к нему, но споткнулся о вовремя подставленную Фрейднуром тачку и тут же распрощался с головой.

— Кто хочет жить, вперед! — скомандовал принц Нурсии. — Хватайте оружие!

Опешившая в первое мгновение толпа, бесцельно слонявшаяся босиком по невероятно прекрасному, залитому волшебным сиянием монолиту пола, почуяв смешанный с гарью запах свободы, с возбужденными криками бросилась к каменным ступеням, ведущим на второй этаж.

— Приди, Господь, и дрогнет враг, — нежными детскими голосами затянула капелла папского легата. Ей вторили певчие франкских земель, пришедшие обеспечить поддержку Сокрушителя воинств бездны сражающимся во имя его.

Тысячи луженых глоток поседевших в боях комисов и зеленых юнцов, впервые поднявших меч на ратном поле, с опьяняющей радостью подхватили священный гимн. Неспешным шагом, с кружащим голову гибельным предвкушением кровавой сечи выступили франкские, бургундские, лангедокские, армарикские… пришедшие со всех концов меровингских земель всадники.

И там, где каждый из них вчера еще дрогнул, увидев неодолимое абарское воинство, сегодня они рвались в бой за родину и веру, не спрашивая, что это за родина и какова суть догматов веры. Их медленный шаг становился все быстрее и уверенней. Стук копыт сливался в мощный гул. Казалось, за этим громом незамедлительно последует молния божьего гнева. Пологий голый склон холма быстро заполнялся комисами, чья решительность не имела границ, а храбрость — примера.

Кони перешли с шага на рысь, с рыси — на галоп, и песня уже перерастала в единый рев, заставлявший содрогаться мрачные скалы.

Абары, завязшие в рукопашной с плотным строем франкских щитоносцев, моментально отреагировали, завернув крыло фланга, которым совсем недавно пытались охватить упорно сопротивляющегося противника. Это несколько ослабило их натиск, и очень кстати. То, что еще совсем недавно представляло собой непреодолимую стену окованных железными полосами щитов, увенчанных металлическими умбонами, теперь больше напоминало развороченный бурей щелястый забор.

Всадники, мчавшие огромным клином, врубились в абарское войско, уже потерявшее изначальную стройность, но все же сохранявшее монолитность родовых отрядов. Направленный Дагобертом клин вошел точно меж них: разноцветные конские хвосты, венчавшие шлемы, позволяли легко определять границы между отрядами.

— Защитник и отец сирот,

Надежды и любви оплот.

Возрадуйтесь пред Богом.

Воспойте имени Его

И хором славьте вы Того,

Кто в рай открыл дорогу,

— звенели голоса на холме, и лязг мечей вторил ему стократным эхом. Клин франкской конницы входил все глубже, рассекая абарское войско и заходя ему в тыл. Дагоберт мчался среди плотного кольца отборной своей рати, и сердце его рвалось из груди, как попавшая в силки птица.

«Сейчас бы», — молил он Провидение, но чуда не происходило — зажатые в тиски абары продолжали рубиться с невероятной яростью. И едва ли не каждый их удар достигал цели.

Дракон еще дважды пикировал на сбившихся в плотную толпу абаров и поливал их струями пламени, но те, даже охваченные огнем, живыми факелами устремлялись на врага, стремясь прорвать его строй.

Дагоберт с силой зажмурил глаза, отрешаясь от всего вокруг. Перед его внутренним взором пронеслись странные, отчего-то застрявшие в памяти картинки: вот он пару лет назад с деревянным мечом пытается достать хохочущего отца, тот безоружен и просто уклоняется от ударов; вот Гизелла удивленно рассматривает его сбитые колени, и те прямо на глазах затягиваются, не оставляя даже следов. «Драконья кровь», — шепчет мать.

«Драконья кровь, — вторит ей сейчас Дагоберт, ощущая через рубаху, поддоспешник и кольчугу, как разогреваются и пульсируют в унисон его дыханию камни на чудесном нагруднике. — Давай же, — шепчет он, умоляя невесть кого. — Давай!»

Посохи в руках жрецов — оружие невиданное и сокрушительное. Каждый удар одним махом сносит человека с ног, и, если даже не убивает насмерть, то напрочь ломает кости там, где окованное железом древко попадает в цель. Иной раз одного только гула вращаемых абарами посохов вполне хватало, чтобы привести к послушанию толпу рабов.

Но здесь и сейчас рабов не было. Те, кто ворвался в жреческие покои, были свободными людьми, готовыми умереть в бою гордо и радостно, как подобает свободным людям. У них почти не было оружия, но у них был вождь.

— Валите их наземь! — орал Карел зе Страже. — Срывайте амулеты! Давите! Грызите! Ломайте!

Жрецов было не более десятка, и на каждого из них приходилось не менее двадцати молодых и сильных мужчин, жаждущих их смерти, и столько же разъяренных женщин.

— Фрейднур! — стараясь перекричать хищные возгласы освобожденных, вопил сэр Жант. — Наша цель — на третьем…

Закончить он не успел: хаммари, во всей своей неповторимой красе, появился на лестнице, едва не касаясь гранитного свода арки костистым гребнем своего горба. Две щучьих головы оскалились сотнями изогнутых клыков. Стоявший неподалеку северянин отпрянул и отмахнулся мечом, точно силясь отогнать ужасное видение.

Блуждающие взгляды обеих голов хаммари сошлись на блеснувшем перед глазами острие, и зрачки налились бурой кровью — он увидел врага, достойного внимания. Фрейднур набычился и изготовился к бою, желая дорого продать свою жизнь. Рисковать ему было не впервой, а такой бой, если только останутся те, кто поведает о нем, будут вечно воспевать в сагах!

Хаммари присел на коротких, изрядно кривых ногах. Длинные передние его лапы, или руки — кто уже их там поймет — уперлись корявыми пальцами в пол. Несколько мужчин бросились на помощь Фрейднуру, но тут же разлетелись в стороны, располосованные широкими и острыми, как обсидиановые лезвия, когтями.

— Беги! — скомандовал Карел.

— Вот еще! Не подумаю!

— Беги! Утащи его за собой!

— А! — смысл приказа вошел в мозг десятого сына Зигмунда, как входит щуп в сильное электромагнитное поле, — лампочка зажглась. Не вдаваясь в рассуждения, он едва ли не кубарем скатился вниз по лестнице и ринулся к открытым воротам.

«Вроде бы Дагоберт говорил, что хаммари не терпят конкуренции. Даст бог, оно тут одно», — подумал Карел.