Книга Не возжелай мне зла - Джулия Корбин

— Смола первый сорт, — сообщил Толстяк. — Из Афганистана.

Уже через несколько минут по всему телу, по каждой его клеточке, разлилось умиротворение и облегчение. Я откинулась на спинку дивана, и мы стали смотреть какой-то французский фильм, а Робби лежал себе рядом в переноске и крепко спал. В первый раз за много месяцев нога у меня не болела, и расслабленный организм по-настоящему отдыхал.

С тех пор я все чаще заглядывала к соседу, чуть ли не через день проводила у него в квартире по часу, не меньше. Фил обычно до восьми работал, а Робби тоже нравилось бывать в гостях. По вечерам он часто капризничал, а аспиранты всегда его развлекали, смешили, с ними у него сразу поднималось настроение. И мне с ребятами было хорошо и спокойно, я отдыхала и душой и телом и скоро поняла, что потеряла, когда была студенткой и занималась только зубрежкой.

«Какое прекрасное средство психологической адаптации, — говорила я себе, когда принимать угощения вошло у меня в привычку. — Как раз этого мне всегда не хватало».

И хозяйкой я стала чуть ли не образцовой, уже не забывала, как прежде, покупать молоко или хлеб, и рубашки Фила теперь всегда были чистые и наглаженные. Надо отдать и ему должное, он умел вкусно зажарить цыпленка, приготовить яичницу, частенько сам гладил рубашки (он не считал, как многие, что работа по дому делится на мужскую и женскую), тем не менее ему очень нравилось, что я о нем забочусь.

— А ты в последнее время держишься молодцом, — говорил он. — Совсем как прежняя Лив.

Когда мы с Филом решили пожениться, Робби исполнилось пять месяцев. Правда, пришлось повоевать: я не хотела пышной свадьбы, меня вполне устраивало, что у нас в гостях будут Лейла с Арчи, ну, еще несколько близких друзей, но ему хотелось чего-то большего.

— А Деклан? — говорил он. — Неужели ты не хочешь, чтобы он узнал, какая его сестра счастливица?

— Конечно хочу. И Деклан, и Эйслинг, и все их детишки — это нормально. И папа тоже. Даже Финн с Дайармейдом пусть приезжают, если хотят, в чем я не очень уверена. Я не хочу, чтобы приезжала мать.

— Лив…

— Правда, Фил, я не хочу, чтобы она приезжала.

Мы лежали в кровати, отдыхали после объятий и поцелуев. С тех пор как я научилась расслабляться, мы с ним занимались любовью почти каждую ночь, и это очень нас сближало.

— Я еще слаба, не совсем оправилась, она это сразу заметит и, как только я потеряю бдительность, набросится на меня. Уж я-то ее знаю, поверь мне. Тем более я регистрирую брак не в церкви, а в простом бюро, это для нее прекрасный повод.

— Тебе бы самой неплохо избавиться от некоторых устаревших понятий.

— Я еще не совсем окрепла… Ты прав, конечно, от устаревших понятий надо избавляться, но только не для нее.

Торжественный день настал, я надела шелковое платье кремового цвета, изящные босоножки. После родов я снова похудела, чувствовала себя юной и беззаботной. Толстяк приготовил для меня партию конопляного печенья, но я сунула подарок подальше в шкаф, потому что не сомневалась, что день пройдет отлично и так и мне оно не понадобится. Боли обычно начинались, когда я много таскала Робби на руках, и замыкался порочный круг: боль вызывала напряжение в организме, а напряжение усиливало боль. Но сегодня сына будет носить Фил, и я смогу отдохнуть. Я добилась-таки своего, церемония планировалась тихая, мы ждали не более дюжины друзей. Я позвонила Деклану, мы поговорили, и он сказал, что с деньгами, да и со временем, у них сейчас туговато: недавно они получили ссуду, и Деклан с утра до вечера работал, чтобы превратить ферму в солидное предприятие. Было бы разумнее нам с Филом приехать к ним в гости на Рождество, они познакомятся, познакомятся и наши дети, собираясь по вечерам за одним столом.

В бюро регистрации мы явились в четверть одиннадцатого. Лейла, Арчи и маленький Марк уже ждали там. На Лейле, подружке невесты, было зеленое с золотом платье, которое сшила ей одна из золовок, и смуглое лицо ее смотрелось на этом фоне просто идеально. Церемонию устроили простенькую, но вполне приличную, и я была счастлива, что рядом со мной муж и ребенок, друзья. Мы даже что-то спели хором. Потом отправились в паб, где заранее сняли отдельный зал. Арчи с Филом несли детей, мы с Лейлой шли между ними, держали под руки наших мужей и разговаривали.

И вдруг я увидела мать. Она стояла на крыльце паба, прямая, как шомпол, с нескрываемым отвращением на лице.

— Что она здесь делает? — спросила я Фила.

— Честно говоря, Лив, я подумал, что для вас это лучший момент простить все друг другу и помириться.

— Меня не за что прощать, я ни в чем перед ней не виновата. — Я остановила Лейлу, и мужчины прошли вперед. — Ты знала, что Фил собирается это сделать?

— Бог свидетель, ни сном ни духом, — ответила она. — Я бы не позволила устроить тебе такую гадость. — Она казалась пораженной не меньше. — Хочешь, подойду к ней и попрошу, чтоб ушла? Хочешь?

— Нет, не надо. Я сама. А ты иди со всеми.

Я подождала, пока все зайдут внутрь, и только тогда подошла к матери.

— Что ты здесь делаешь?

— Хорошо же ты встречаешь собственную мать. — Она оглядела меня с головы до ног. — Что-то ты растолстела, Скарлетт. Это тебе не идет.

— Ты видела ребенка?

— Все делаешь шиворот-навыворот. Кто ж берет ребенка на свою свадьбу?

— Отец приехал?

— А зачем? — фыркнула она. — Разве свадьбу без венчания можно назвать настоящей?

Не думаю, что отец согласился бы с таким суждением; в глубине души я была уверена, что мать приехала лишь для того, чтобы сделать мне какую-нибудь пакость, но все же надеялась, что, увидев, как я счастлива, она растрогается и откажется от своих намерений.

— Мама, ты рада за меня?

— С какой это стати я должна за тебя радоваться?

— Но ведь все матери радуются за дочерей, когда видят, что у них хороший муж и ребенок, что они счастливы. А я к тому же выучилась, стала врачом.

— За кого ты меня принимаешь? — отрезала она, пронзая меня насквозь сердитым взглядом. — Ты дура, набитая дура! А ведь могла стать человеком, могла!

— Я стала человеком, и сегодня у меня свадьба, я вышла замуж!

— Финуала была права, когда говорила, что из тебя не выйдет толку.

— Господи! — закричала я. — Да мне наплевать, что там говорила твоя чертова Финуала!

— Не упоминай имя Господа всуе, Скарлет Оливия Нотон! — заорала мать и яростно перекрестилась; на руке у нее болтались четки. — Не смей опошлять Бога, как опошлила себя.

— Уже больше часа я не Нотон, а именем Скарлетт меня много лет никто не называет, — сказала я с чувством, по спине поползли мурашки. — Уходи отсюда. Немедленно уходи. Тебе здесь делать нечего.

— Чего ради я сюда притащилась, проделала такой путь? Не собираюсь никуда уходить, меня твой муж пригласил.