Книга Там, где трава зеленее - Наталия Терентьева

— Поразила, — честно ответила я. — А почему вы все не боитесь, что я возьму и напишу?..

Ольга весело посмотрела на меня:

— Так, может, мы тебя все подталкиваем: ну ты пиши, пиши, наконец, материал сам в руки идет, делай скандальное имя себе, делай деньги, представляешь, какой сенсационный материал можно наваять. Если хотя бы отношения нас троих вытащить, трусы разложить и дать всем полюбоваться. Ты, я да Женька во всей красе… Можешь про двух других моих уродов заодно написать. Мужья жены Жени Локтева…

Я вздохнула:

— Ну да. Это не мое.

К пяти часам вызвали почти всех, чьи фамилии были записаны на одиннадцать часов. Мы почему-то остались последними. А Игоря так и не было. Телефон у него был отключен, понятно почему — ведь он был занят на другом процессе.

Наконец, вызвали нас.

Как хорошо, что рядом была Ольга. Не знаю, как бы я это вынесла, если пришла бы одна. Там не было судьи Морозовой, но были три другие, простые русские бабы в мантиях. Мужеподобная председатель Федорова, а также хихикающая женщина с волосами заправленными за уши и третья, почти интеллигентного вида женщина, с аккуратной стрижкой, в очках, от которой мне больше всего и досталось, как только она открыла рот. А досталось мне за все.

За то, что я воспитываю Варю одна, — Морозова, видимо, хорошо постаралась, подготовила суд для своего подопечного. Досталось и за то, что я продажная журналистка, за то, что живу на иждивении банкиров, за то, что папа мой писал книжки про коммунистов, и за то, что адвокат мой Игорь Райнин-Савельев — еврей. Я записала на диктофон все, что они говорили, и надеялась, что мне это когда-нибудь пригодится. Когда я показала диктофон, председатель суда махнула на меня огромной ручищей и сказала:

— Вы же знаете, что это… — и все трое рассмеялись.

Смеялся и Савкин и его дамы.

«Это не суд, это фарс, отвратительное и бесстыжее лицедейство», — записала я на свой диктофон во время перерыва, чтобы хоть что-то сказать им в ответ. Ольга не пошла курить, чтобы не оставлять меня одну с Савкиным и его подругами.

Пока судьи хохотали за стенкой во время своего «совещания», мы с Ольгой никак не могли понять, неужели они не знают, что здесь, в зале суда, все слышно? Как звенят чашки, как лопнул и рассыпался пакет с сахаром, как одна из судей назвала пакет «долбаным», себя «косорукой», а меня… Ольга засмеялась и положила мне руку на плечо, когда все тот же бодрый голос, запинающийся на букве «с» и «ч», поинтересовался: «И тего ей надо, этой фтерве? Не зивется…»

Тем не менее, прохохотав минут десять, судьи, облизываясь и вытирая губы, вернулись со следующим заявлением: рассмотрение дела откладывается для выяснения некоторых обстоятельств, указанных в апелляционном заявлении адвоката Савельева. Игорь сумел-таки, даже заочно, хотя бы приостановить решение Морозовой.

— Может, надо их пока выселить, с милицией, через прокуратуру? — спросила в раздумье Ольга, когда мы сели в машину. — Ведь решение суда не вступило в силу, раз подали на апелляцию.

— Надо бы, Ольга, конечно. Если бы я была в силах… Я боюсь. Боюсь потерять ребенка.

— Хочешь, я этим займусь? — Она посмотрела на меня и не очень решительно положила мне руку на запястье.

— Спасибо, я подумаю…

Она не очень правильно поняла мою нерешительность.

— И знаешь, Лена… — Она развернулась ко мне. — Переезжайте в мою квартиру. Пока. Зачем вам жить в съемной комнате? Это просто невозможно, для такой женщины…

— Почему?

Я по-прежнему не хотела верить в то, что Ольга — не просто неожиданный подарок судьбы в виде хорошей, надежной подруги.

— У меня две свободные комнаты. Меня почти не бывает дома… — продолжала она, чем-то очень мешая мне поверить… Чем? Тоном, взглядом? Я привыкла доверять своей интуиции, если она посылает мне внятные, повторяющиеся сигналы.

— Спасибо, Ольга… Ничего страшного. Временно. У нас замечательная хозяйка. И вообще, яркие впечатления… И для избаловавшейся за последние два года Варьки это даже полезно…

— Ну ладно уж — полезно! Некоторых вещей в жизни можно и не знать. — Она, наконец, тронулась с места. — Давай пообедаем где-нибудь?

— Не сегодня, хорошо? Варя одна сидит, ждет меня. Там у нее в доме ни девочек знакомых, никого…

Я была уверена, что Любовь Анатольевна встретила Варю у метро, а забрала ее наша бывшая няня тетя Маша и проводила до «Водного стадиона». Но тратить тридцать — сорок долларов на ресторан или, еще хуже, — обедать на деньги Ольги…

— Ладно, я отвезу тебя. Ты с работой никак не определилась? Хочешь, я помогу? У меня есть хорошая знакомая, подруга…

— Бывшая… — не удержалась я.

Ольга быстро взглянула на меня.

— Нет, почему… Не бывшая… Просто не очень близкая мне… В журнале… Ты вообще сама-то чего хочешь?

— Знаешь, я тут сказку стала записывать, очень увлеклась…

— Дашь почитать?

Я пожала плечами:

— Почему нет. Вот у меня, кстати, в сумке осталась дискета, я ее хотела дать одному человеку…

— Женьке, что ли? — неожиданно спросила Ольга. — Ты ходила, кстати, на спектакль в воскресенье?

— Да… А откуда ты?..

— Знаю-знаю. — Ольга прищурилась и смотрела на дорогу. — Дай мне, конечно. Я очень люблю детские сказки. Заранее скажу — мне понравится. А любому художнику это важно. Чтобы читатель заранее был в восторге, еще не открывая книжки, правда? Или зритель хлопал бы уже в метро, представляя себе, как Женечка сделает носом вот так… — Ольга смешно сморщила нос. Но на Женьку похожа не стала.

«Ты ревнуешь, Ольга, ты просто ревнуешь», — могла бы сказать я. Но это была бы не я. Это была бы мудрая и дерзкая.

Глава 14

Вечером я написала еще главку, придумала то, чего не было в устном варианте, прочитала Варьке. Ей, конечно, очень понравилось, «очень-очень!». И вдруг она сказала:

— Мам, а вот здорово бы было посмотреть это по телевизору… Представляешь, такой мультик…

— Мультик… — Я задумалась.

— Или даже не мультик, а вот как «Альф», помнишь? Только он все в комнате сидит, а они бы ходили и в сказочный лес, и в пещеру… А Сонечка была бы настоящая девочка. Как я… — скромно потупилась Варька.

Я была уверена, что ни о каком кино она не мечтала. Просто действительно Сонечка — это плохая Варя. Про такую девочку, как Варя, писать не очень интересно — она умненькая, оригинальная, но уж слишком хорошая. У детей она бы не стала популярной. Лично моей Варе не хватает хулиганистости, которой хоть отбавляй в придуманной Сонечке.

— Да, может быть, Варюша… Только я не знаю, как это делается. Я имею в виду, как пишутся сценарии… Это же профессия… Этому учатся…