Книга Парк Горького - Мартин Круз Смит

— Все в порядке, — подошел к ней Аркадий. — Он ее нам оставил.

Аркадий держал за шпагат круглую шляпную картонку из розового глянцевого картона, какие вышли из моды лет шестьдесят назад.

— Я слышала об Андрееве, — Ирина вытерла пальцы.

Картонка болталась в руках Аркадия — низ ее был легче верха.

* * *

Каждый студент юридического факультета был знаком с андреевскими реконструкциями лиц убитых. Проезжая вдоль Парка Горького, бывшая примерная студентка Ирина Асанова почти задыхалась от запаха гниения, заполнившего машину. Смерть просачивалась из опечатанной сумки и гремела в шляпной картонке на заднем сиденье.

— Куда мы едем, Аркаша? — спросила Ирина.

— Скоро увидишь, — Аркадий выбирал самые прозаические слова, словно отвечая арестованному.

Ни одного лишнего слова в утешение, чтобы отвлечь ее от тревожных мыслей, ни ободряющего пожатия руки, никакого выражения сочувствия. Человек не станет следователем, если не может быть жестоким, убеждал он себя.

Ирина даже не повернула головы, когда слева от них проезжала колонна автомашин с машущими им солдатами, и Аркадий понял, что она боялась, как бы при малейшем движении ее взгляд не упал на нелепо выкрашенную картонку. На небольшой выбоине коробка сдвинулась с места. Она как бы говорила с Ириной, для нее она была живой, врывающейся в память с заднего сиденья автомобиля.

— Теперь недолго, — сказал он, поворачивая машину. Картонка поползла, руки Ирины словно дернули за веревочку.

Красные первомайские полотнища протянулись вдоль корпусов завода «Шарикоподшипник», тракторного завода, электрозавода, текстильной фабрики. На полотнищах золотые профили, лавровые ветви, написанные золотом лозунги. Из труб валил серый дым. Он подумал, что теперь она, должно быть, знает, куда ее везут.

Они, не обменявшись ни словом, целый час ехали на юго-восток по Люблинскому району мимо больших заводов, потом заводов поменьше, мимо похожих на могилы серых блочных домов для рабочих, старых домов, снесенных под строительные площадки, мимо поля, размеченного геодезистами, подпрыгивали на комьях грязи, оставив позади конечную автобусную остановку. Они находились внутри границ разросшегося города, однако попали в другой мир — низенькие лачуги, покосившиеся плетни. Они проехали мимо привязанных к колышкам коз, выносящих помои женщин в фуфайках и сапогах, оштукатуренной церкви, стягивающего шляпу одноногого калеки, переходящих дорогу буренок, двора с колодой и топором и, медленно переехав глубокие ухабы, подъехали к стоящему на отшибе дому с поломанными стеблями подсолнухов во дворе. На двух пыльных окнах виднелись грязные занавески, на резном карнизе шелушилась краска. Позади дома — уборная и железный сарай.

Захватив сумку и картонку с заднего сиденья, он помог ей выйти из машины. У дверей дома достал из сумки три кольца с ключами, которые были обнаружены в сумке со дна реки. На всех кольцах висели одинаковые ключи.

— Логично, не так ли? — спросил он Ирину.

Ключ подошел. Дверь разбухла, и Аркадий двинул ее бедром. Она распахнулась, и в нос ударило запахом плесени. Прежде чем войти, он надел резиновые перчатки и щелкнул выключателем. Электричество еще не отключалось. Над круглым столом зажглась единственная лампочка. Дом провонял дохлятиной. В нем было так холодно, будто здесь хранили зиму. Ирина, дрожа, стояла посреди комнаты.

Дом состоял из одной комнаты. Ставни на всех четырех трехрамных окнах были на запоре. В двух отгороженных углах стеганые одеяла. Под печкой на железном листе слой золы. Вокруг стола три разномастных стула. В шкафу кусок заплесневевшего сыра и давно лопнувшая от мороза молочная бутылка. По стенам одна фотография Брандо и множество вырванных из книг репродукций икон. В углу, прикрытые тряпкой, банки с красками, бутылки с болом и олифой, тампоны, плоские кисти, шила и щетки. Аркадий отодвинул занавеску, закрывавшую нишу. Там висели два мужских костюма, один среднего размера, другой больше, и три небольшого размера платья. На полу беспорядочно валялась обувь.

— Верно, — Аркадий по выражению лица видел, о чем думала Ирина, — будто в могиле.

У стены стояли три старомодных флотских рундучка. Аркадий отпер их, пользуясь на этот раз разными ключами с колец. В первом было нижнее белье, носки, экземпляры Библии и другая религиозная контрабанда. Во втором нижнее белье, заткнутый пробкой пузырек с золотым песком, презервативы, старый наган с патронами. В третьем женское белье, стеклянные украшения, импортные духи, спринцовка, ножницы, щеточки, губная помада, заколки для волос, кувшинчик, облезшая фарфоровая кукла и фотографии Валерии Давидовой в основном с Костей Бородиным, а одна с бородатым стариком.

— Наверное, ее отец? — он показал снимок Ирине. Та промолчала. Он закрыл рундучки. — Должно быть, Костя очень напугал соседей, пока обитал здесь. Представь себе, все это время никто сюда не входил. — Он обратил внимание на выгороженные для сна углы. — Костя, видно, был тяжелым человеком, ужиться с ним было трудно. Такова жизнь… Что же ты меня не остановишь, Ирина? Скажи-ка лучше, что они здесь делали для Осборна?

— Мне кажется, ты уже знаешь, — прошептала она.

— Это все догадки. Нужен свидетель. Кто-то должен мне сказать.

— Я не могу.

— Нет, скажешь, — Аркадий поставил на стол картонку и сумку с вещдоками. — Мы поможем друг другу и решим пару загадок. Я хочу знать, что Валерия с Бородиным делали здесь для Осборна, а ты хочешь знать, где в данный момент находится Валерия. Скоро все станет ясно.

Он отодвинул один стул, оставив два около стола. Оглядел комнату. Она была так безнадежно убога, как перевернутая вверх дном картонная коробка, где поместились три судьбы, хрупкое хранилище личной жизни авантюристов, дующих от холода на руки.

В слабом свете лампочки лицо Ирины выглядело желтым, а щеки ввалившимися. Он посмотрел на себя ее глазами — тощий мрачный мужчина с растрепанной черной шевелюрой и лихорадочно заостренными чертами, склонившийся над розовой коробкой. Он глубже заглянул внутрь этого нелепого человека, этой марионетки Ямского, как с самого начала разглядела его Ирина. Однако, если хватит мужества, он может спасти ее от Ямского и Осборна, и даже от самой себя.

— Итак, — хлопнул в ладоши Аркадий, — мы в Парке Горького. Смеркается. Идет снег. Хорошенькая сортировщица пушнины Валерия, сибирский бандит Костя и американский парнишка Кервилл вместе с меховщиком Осборном катаются на коньках. Они покидают дорожку и углубляются метров на пятьдесят на поляну, где можно выпить и закусить. Вот они стоят. Костя здесь… — Аркадий указал на стул, стоящий у стола. — Кервилл там, — он указал на другой стул, — а Валерия посередине, — он положил руку на картонку. — Ты, Ирина, стоишь здесь, — он подвинул стул ближе к столу, — ты Осборн.

— Пожалуйста, не надо, — попросила Ирина.

— Это просто ради удобства, — сказал Аркадий. — Не могу изобразить снег или водку, так что потерпи. Постарайся представить обстановку, веселье. Трое из них верят, что вот-вот начнется новая жизнь — свобода для двоих, слава для третьего. Они пришли не просто покататься — отпраздновать! Должна ли была ты, то есть Осборн, дать последние указания? Вполне вероятно. Только ты знаешь, что через несколько секунд их не будет в живых.