Книга Дом, в котором пекут круассаны - Лана Фиселлис

положить её нагую на свою постель и вот так любил? Ибо сексом назвать это удавалось с трудом.

Она закусила губу, сдерживая новый стон, и он с улыбкой выровнялся, медленно выскальзывая из влагалища. На кончиках пальцев осталась тёплая смазка и Стрелецкий плавно поднёс к губам указательным палец, показательно пробуя Адалин на вкус. Так смешно было представлять, что она будет кислой, как та конфета, которой она учтиво поделилась с ним в клубе. Или безумно сладкой, как один из её блесков для губ. И особенно мило было следить за тем, как она в минутном смущении отводит взгляд, словно боится последствий своих же поступков.

— Видишь, — тихо шепчет он, выпрямляясь и стягивая с себя футболку. — Я предупреждал тебя. Ещё тогда, в клубе. Насчёт моих пониманий шалостей.

Он не сразу нависает над ней. Позволяет её глазам гулять по собственному телу, по росписи татуировок — этих чернильных рисунков, которые впитало всё его нутро. Адалин тянет к нему руки, кончиками пальцев касаясь левого бока, чтобы очертить линии чёрных молний. Потом чуть правее и ниже, чтобы своими касаниями изучить двух рыбок кои. Скользя дальше, чуть выше кромки его штанов, она очерчивает татуировку компаса — немного неровную, уже порядком выцветшую, его первую татуировку. Пальцы Ильи осторожно подхватывают её любопытные руки, поднося пальцы к губам и оставляя на каждом по мимолётному поцелую.

— Я обязательно дам тебе время на детальный осмотр моих татуировок, но боюсь, что сейчас у меня совсем не осталось самообладания. Я даю тебе последний шанс остановить меня, потому что потом я не выпущу тебя из постели, даже если твой друг будет ломиться в дверь моей квартиры с блюстителями порядка, — Стрелецкий хитро сверкает глазами в полумраке спальни, опуская руки Адалин, пока она тихо смеётся.

— Я точно никуда не убегу.

Илья улыбается, склоняясь к ней, чтобы оставить быстрый поцелуй на её губах, опускаясь ими всё ниже и ниже, рукой следуя за губами нежными прикосновениями к коже живота и бёдер. Стрелецкому хватало опыта, чтобы понять, что Адалин была не просто невинна, но и травмирована историей с Дафной, поэтому ему действовать приходилось медленно, слишком много времени отдавая сладкой прелюдии. Его поцелуи надавили на внутреннюю часть бёдер, призывая слегка раздвинуть ноги. Илья полностью опустился на колени. Он чувствовал всем своим телом, что француженка практически задержала дыхание. Она не мешала ему, не сопротивлялась собственным желаниям — и это искренне восхищало Стрелецкого. Как она доверяла ему, как не боялась его и была полностью в его власти.

Первый поцелуй пришёлся в её живот, скользнувшись вниз, к лобку. Второй поцелуй позволил ему скользнуть языком меж половых губ, задевая клитор и вызывая у француженки неконтролируемую дрожь в коленках. Свободной рукой Стрелецкий обхватил её бёдра, слегка удерживая и поддаваясь при этом вперёд, чтобы ласки языка стали ощутимее первого раза. Чем больше ласк он дарит своей француженке, тем больше разгорается пламя в его груди. Откровенные провокационные движения его языка по половым губам от клитора до влагалища были сумасбродными и хаотичными. Он поддевал едва ощутимо самые чувствительные места, оглаживал их и сдавливал, наполняя Адалин сладостной дрожью.

Илья был терпеливым, неспешным. Ему нужно было, чтобы Адалин не просто доверяла ему — чтобы она расслабилась настолько, что первый опыт принесёт как можно больше приятного.

Ему так хочется, чтобы это никогда не закончилось. Не перешло дозволенной черты, оставаясь невинным в обрамлении сгущающегося вечера. Это было бы самым правильным поступком в его жизни: оставить девушку в покое, первому прийти к осознанию и сделаться серьёзнее, чем раньше. Но что-то всё-таки было в ней такое, что прикручивало нужный краник, притупляло мысли и делало его счастливым вопреки всем обстоятельствам. И дело было не только в красоте. Не только в юности её тела. Даже не в невинности, с какой она наблюдала за движениями его рук. Он и сам не понимал, почему он вёл себя с ней не так, как с остальными.

Просто она ему нравилась. Слишком сильно, чтобы отрицать это. Стрелецкий слегка потянул штаны вниз и с особенным облегчением выдохнул. Илье пришлось приподняться и отстраниться от тяжело дышащей Адалин, чтобы избавиться от лишней ткани и зажать в ладони презерватив. Теперь они оба были обнажены друг перед другом. Она почти ничего не делала. Обнимала его, целовала, подставляла бёдра изгибами в спине, а он наблюдал за ней, за её эмоциями, привыкший немного к иному.

К жадности, с какой девушки бросались на его тело. К вопиющей пошлости, с какой они стремились оставить свои метки на его спине, шее и плечах. Адалин была не такой. Но такая серьёзная разница между ними веяла пропастью, через которую Илья боялся не перепрыгнуть. Он закусил язык зубами, склоняясь к её лицу и проводя пальцами по очертаниям её овального лица. Француженка тянулась навстречу, целуя его незамедлительно, стоило ему только подумать об этом, и он улыбнулся этому сквозь поцелуй, возвращаясь к сводящим с ума прикосновениям. Ещё немного, чтобы сгладить затишье, в процессе которого он обнажался. Ласково, трепетно, свободной рукой касаясь собственного члена, чтобы убедиться, что его твёрдость достаточна для презерватива. Всё это так будоражило его. Изнутри проскальзывали порывы схватиться за её бёдра и сжать их в своих руках так крепко, как он делал это всегда.

Вместо этого он быстрым движением откусывает кусочек упаковки, сплёвывает её в сторону и ведёт языком от груди к пупку. От неё приятно пахнет. К ней приятно прикасаться. Оглаживать бёдра, едва касаясь пальцами клитора, заглядывать прямо в глаза в момент, когда ладонь сжимает грудь, такую аккуратную, удобную. Её тело такое, словно идеальное, потому что никаких минусов в ней он в упор не замечает. Сейчас это совершенно не имеет значения. Илья пристально смотрит вниз, какое-то время нетерпеливо ёрзая.

Потом наклоняется, чтобы мягко коснуться её губ своими губами в трепетном поцелуе.

— Вдохни поглубже, — он упирается лбом в её лоб, с теплом заглядывает в глаза, едва заметно надавливая корпусом, чтобы подмять её хрупкое тело под себя.

Одной из рук, которой он не упирается в простынь под ними, он подхватывает её запястье, уводя себе за спину и позволяя ей обнять его. Её руки тут же мягко обвивают его широкую спину. Дрожащие пальцы укладываются под лопатками, в трепете замирая. Илья медленно закрывает глаза, отдаваясь этому невероятному ощущению нежности, чтобы не позволить себе ни грубости, ни резкости, ни глупых слов. Едва заметно поправив член рукой, он мягко двигается бёдрами навстречу, проникая вовнутрь