Книга Презумпция невиновности - Анатолий Григорьевич Мацаков

обычно приходилось бывать ему. И он уверовал в силу кулака, который потом все чаще и чаще пускал в ход, утверждая свое преимущество перед сверстниками. Правда, жертвы он выбирал физически слабее себя...

Кто с уверенностью может назвать грань добра и зла, мужества и подлости? К родителям все чаще начали поступать сигналы о неблаговидных поступках Олега, но мать и отец отмахивались от них, горой вставали на защиту сына, видели во всем лишь черную людскую зависть...

В школе не отличался особой прилежностью, учился плохо. В девятом классе учителя предложили родителям отправить Олега в какое-либо ГПТУ, но мать и отец встали на дыбы. Среднюю школу Олег все же закончил кое-как. Выпускные экзамены, правда, ему сдавать не пришлось: мать принесла ворох справок о его болезнях. Но несмотря на сплошные тройки в аттестате, попал все-таки в техникум. Однако за неуспеваемость и пропуски занятий его из техникума вскоре отчислили.

Трудоустраиваться Олег не хотел. Пристрастился к выпивкам, стал посещать рестораны, ибо деньги на карманные расходы родители давали. Однажды в ресторане избили с приятелем соседа по столику. Незнакомого человека беспричинно колотили кулаками, топтали ногами.

Олега и его приятеля привлекли к уголовной ответственности за злостное хулиганство. Для родителей это прозвучало громом с ясного неба. И они, может быть, уже не столь убежденные в высоких моральных качествах сына, его непогрешимости, бросились на его выручку, используя приятельские связи, знакомства, служебное положение. Но все было тщетно. Пришлось Олегу в труде познавать цену пайки хлеба в исправительно-трудовой колонии.

Отбыв срок, вернулся к родителям. Но выводов не сделал. На работе долго нигде не задерживался. Он вообще мог не работать, родители кормили, одевали, но трудоустраиваться заставляла милиция. Ее-то он и возненавидел — она мешала ему вести разгульный образ жизни...

И вскоре — новая судимость. Опять статья 201 Уголовного кодекса БССР. Опять злостное хулиганство — опять в ресторане избил незнакомого человека. Избил просто так, без повода, без цели...

После второй отсидки женился. Но мало что изменилось в его образе жизни...

И вот финал: Олег Кормилов стал особо опасным преступником, бандитом, захватившим в качестве заложников скромную трудовую семью. Не было у него ни капли жалости даже к перепуганным насмерть детям. Немного позже Петр Зеленский скажет: «У этого человека вместо сердца булыжник...»

— Пакостный человек, — сказал Козловский, заканчивая свой рассказ. — Соседка неделю назад спросила у него, дескать, не надоело сидеть на шее родителей? Так он назавтра убил ее собачку. Бывшие сослуживцы припомнили, как одному в термос с чаем он насыпал соли, а в шляпу другого налил чернил. Пакостил всякому, кого невзлюбил... И вот еще что. Секция культуристов нигде не зарегистрирована, разместилась в вагончике на речной пристани. Там собираются молодежь и подростки, устраивают пьянки, сквернословят, приводят девиц легкого поведения. Кормилов бывает там часто. Нужно принимать срочные меры, иначе будет ЧП.

— Займемся этим с утра. А теперь, Вадим, ступай наверх, а мы с Борисом подумаем, каким способом спасти Зеленских.

Во дворе Гурин прикинул расстояние от земли до окон в квартире Зеленских, сказал:

— Другого пути не вижу как по водосточной трубе. Впрочем, надо привезти пожарную лестницу. Но сперва необходимо предупредить Зеленских о принятом нами решении. Мать с детьми, вероятно, сейчас в этой комнате: плач детей с лестничной площадки не слышен, а со двора...

Борис не договорил: из-за куста сирени высунулся участковый Соколовский, тихо спросил:

— Как обстановка в доме?

— А ты как оказался здесь, Никита Тихонович? — удивился я. — Ты же должен быть в оцеплении на соседней улице!

— Меня подполковник Саватеев сюда направил, — вышел из своего укрытия Соколовский.

Гурин подозрительно взглянул на него, гмыкнул и уточнил:

— Сами напросились?

— Виноват, — покаянно развел руками старый участковый. — А чего мне торчать на той улице? Основное решается здесь. Так и дайте мне возможность в последний раз побывать в настоящем деле!

— Что, не навоевались еще? — не без иронии спросил Борис и тут же махнул рукой: — Ладно, оставайтесь. Только смотрите в оба, иначе эта операция и в самом деле может оказаться последней в вашей жизни... — И кивнул мне: — Надо позвонить прокурору области, доложить обстановку.

Кутаясь в плащ, Гурин пошел в сторону арки и вскоре исчез за углом дома. Соколовский, потоптавшись и повздыхав, тоже отправился на свое место. Я подошел к смутно белевшей скамейке, устало опустился на нее.

Шел третий час ночи. Над городом висел бледно-оранжевый диск луны. Вокруг стояла дремотная тишина, лишь изредка нарушаемая неясным гулом проходивших по центральным улицам машин, да со стороны вокзала доносились приглушенные расстоянием тревожные гудки паровозов.

На душе было сумрачно и неустроено, и я смутно ощущал чувство тоскливой оторванности от чего-то незавершенного, очень и очень важного для меня. Хотелось подумать о случившемся, проанализировать события, принять какие-то решения. Не выходил из головы и тревожащий разговор с Виктором Михеенко. И вдруг ни о чем не захотелось думать. Безразличие накатило на меня, как предрассветная сонная одурь.

Пытаясь освободиться от хандры, встал со скамейки, принялся ходить взад-вперед вдоль забора, отделявшего двор от соседнего дома. Холод пробирался под плащ, освежал лицо. Мерзли руки, и я сунул их в карманы плаща.

«Может, позвонить начальнику управления, сообщить о принятом нами решении? — подумалось, но я тут же отмахнулся от этой мысли: — Доложу, когда завершим операцию...»

В том, что операция скоро завершится, я уже не сомневался. Мы не можем до рассвета караулить распоясавшегося подонка. Через два-три часа город проснется, чтобы начать новый трудовой день, и мы не можем, не имеем права подвергать опасности жизнь людей. Решение принято, и нужно выполнить его без жертв, чтобы не было упреков в наш с Гуриным адрес, и не только со стороны начальника УВД и прокурора области. Кстати, они и их заместители тоже сейчас не спят, сидят у телефонов в кабинетах.

Ничем не выдавали своего присутствия оцепившие дом сотрудники оперативной группы. Они ждали моей команды. И на меня сейчас легла особая, ни с чем не сравнимая ответственность за жизнь подчиненных, которые готовы по одному сигналу броситься на вооруженного преступника. Но как избежать возможных жертв? В то, что бандит сдастся, я не верил. Значит, предстоит брать его в бою. Но в первую очередь нужно освободить захваченных им заложников. Наверное, начитался, подлец, зарубежных детективов, вот и действует по примитивно разработанному сценарию. Но нам-то от этого не легче: будь преступник в