Книга Копья и пулеметы - Александр Бушков

«Всем было ясно, что это всего лишь предлог. О причине никто не подозревал, но он доверился одной из старших девушек, которую хорошо знал и считал способной разрешить его проблему. Оказывается, его попросили проводить на бал одну из девушек; ехать было довольно далеко. Он послушно повез ее на машине, но по дороге девушка предложила остановиться в каком-нибудь отеле и снять комнату.

– Мы можем приехать попозже, – сказала она. – Никто не заметит, вот увидишь, я часто так делаю.

Молодой человек пришел в такой ужас, что, решительно отказавшись от этого предложения, считал более для себя невозможным встречаться с ней. Именно этим объяснялся его внезапный отъезд.

– Я просто не мог поверить своим ушам. Она казалась настолько хорошо воспитанной, совсем юной, у нее чудесные родители… Из тех девушек, на которых хотелось бы жениться».

Как вам история? А ведь это была классическая «девушка из общества», воспитанная в традициях той самой викторианской морали. Назовите меня циником (и правильно сделаете), но я ни за что не поверю, что эта девушка из хорошего дома была единственным таким моральным уродом на всю Англию. Наверняка были и другие. Одним словом, в который раз поневоле вспомнишь Стругацких, точнее, их героев: «Родители думают, что у них под носом ангелочки растут. А эти ангелочки тем временем векселя подделывают».

А вот интересно, что подумала девушка о своем кавалере после его испуганного отказа ехать в отель и какими эпитетами мысленно наградила? Считается, что благовоспитанные девушки некоторых слов знать не должны, но это еще не значит, что они их не знают – просто вслух на людях не произносят…

Эта сцена происходила уже после смерти королевы Виктории, году в 1910-м или около того. Но какая разница? После смерти королевы резкой ломки нравов ее времени не произошло. Если не считать малых детушек, большую, да что там, подавляющую часть «общества» (как, впрочем, и всего английского народа) составляли люди, родившиеся при Виктории, при ней вошедшие в сознательный возраст, воспитанные именно что в духе викторианской морали…

Обратите внимание: со дня смерти королевы прошло лет десять, но молодой офицер, столкнувшись с искусительницей, ведет себя в полном соответствии с суровыми правилами викторианской морали касательно интимной близости, и ничего удивительного: он в этих правилах воспитан, у него твердое убеждение: с приличными девушками так поступать нельзя. Девушка из приличной семьи, правда, была, несомненно, воспитана по тем же правилам, но, как видим, полностью их игнорировала…

Одним словом, я принадлежу к тем, кто считает, что XIX в. закончился не 31 декабря 1900 г., а позже, 1 августа 1914 г., с началом Первой мировой. Именно после нее слишком многое, во многих областях жизни, очень изменилось, порой до неузнаваемости: политика (и сама политическая карта Европы), нравы, уклад и образ жизни, мораль, моды и многое, многое другое. Изменились настолько, что именно тогда-то и пришел новый век, уже почти ни в чем не похожий на девятнадцатый…

Вернемся в Англию, но рассмотрим уже не «общество», а «простонародье», по численности многократно превосходившее «общество», «высшие классы» (как было в любой европейской стране, не исключая и Россию).

Так вот, после того как я много читал о том времени и его людях (в основном английских авторов), пришел к твердому убеждению: «простонародье», «низшие классы» жили так, словно и не подозревали, что есть на свете такая экзотическая зверюшка – викторианская мораль. И это понятно. Ну скажите вы мне, из какого такого «приличного общества» могут изгнать… ну, скажем, владельца маленькой лавчонки, который открыто гуляет налево от жены или нарушает другие заповеди викторианской морали? Трактирщика? Кэбмена, то бишь извозчика? Уличного торговца? Садовника? Ткача? Простолюдина, одним словом. То-то и оно…

(Примерно то же самое – жизнь по сугубо разным моральным правилам – мы наблюдаем и в нашей истории, когда речь заходит о сексе. У крестьян считалось страшным прегрешением, если замужняя женщина изменила мужу. Иногда наказывали очень жестоко. Горький наблюдал своими глазами такую сцену и написал об этом рассказ. Позвольте уж его здесь не пересказывать – жутковатое чтение. А вот незамужние девушки пользовались полной сексуальной свободой. Лишь бы все было шито-крыто. У дворян, вообще в «приличном обществе» все обстояло с точностью до наоборот: девицы содержатся в строгости (иногда, правда, ангелочки под носом у родителей подделывали векселя…), а вот любовник у замужней дамы – дело житейское. Лишь бы все было шито-крыто – как у викторианцев).

Проституция в викторианском обществе процветала. По данным лондонской полиции, в столице насчитывалось 2828 борделей и примерно 80 000 «уличных индивидуалок». Средоточием этого грешного бизнеса была улица Хеймаркет, где на многих лавках и трактирах открыто висели объявления: «Постели внаем». Побывавший в Лондоне Достоевский как-то прошелся вечером по Хеймаркету. И вспоминал потом о превеликом множестве проституток: «Все это с трудом толпится в улицах, тесно, густо. Толпа не умещается на тротуарах и заливает всю улицу. Все это жаждет добычи и бросается с бесстыдным цинизмом на первого встречного. Тут и блестящие дорогие одежды и почти лохмотья, и резкое различие лет, все вместе… В Гей-Маркете я заметил матерей, которые приводят на промысел своих малолетних дочерей. Маленькие девочки лет по двенадцати хватают вас за руку и просят, чтоб вы шли с ними».

Схожие воспоминания оставил и Ипполит Тэн, француз, профессор философии, побывавший в Лондоне почти тогда же, что и Достоевский, – в 1860-е гг: «Больше всего вспоминается Хеймаркет и Стрэнд вечером, когда нельзя пройти и сотни ярдов, чтобы не наткнуться на проституток; некоторые просят купить стакан джину, от других слышишь: «Это мне на арендную плату, мистер». Создается впечатление не разврата, а крайней, жалкой нищеты. От этой скорбной процессии на этих величественных улицах становится дурно, это ранит. Мне казалось, что я вижу бредущих мимо мертвых женщин. Вот где гноящаяся рана, вот настоящая язва английского общества».

Такие вот воспоминания. А ведь ни Петербург, ни Париж никак нельзя назвать городами, бедными на бордели и проституток. Однако и француза, и русского поразило то, что они видели в Лондоне. Между прочим, приводящий эти воспоминания в своей книге английский автор особо подчеркивает: Достоевский ничуть не сгустил краски и не преувеличил «отдельные нетипичные явления» – он добросовестно описал рабочие будни Хеймаркета…

Викторианская мораль требовала делать вид, что этой язвы попросту не существует. Однако в отношении к ней полов есть существенные отличия: если ни одна приличная дама в жизни не показалась бы на Хеймаркете или на Стрэнде, многие приличные джентльмены отнюдь не теоретически были знакомы и с обеими улицами, и с борделями. Лишь бы все было шито-крыто…

И в Викторианскую эпоху простой народ, как и в XVIII в., вовсю торговал средь бела дня в людных местах своими законными женами. Прочно укоренилось представление, что такая продажа автоматически аннулирует законный брак, по всем правилам заключенный в церкви. Священники пытались объяснить, что ничего подобного, но кто б их слушал…