Книга Видит Бог - Джозеф Хеллер

И вот, когда время настало, когда договоренности были достигнуты и скреплены рукопожатиями, когда идея объявить меня единоначальником стала казаться всему Израилю столь же привлекательной, сколь издавна казалась и мне, Авенир и с ним двадцать человек прибыли по моему приглашению в мой дом в Хевроне для одобрения окончательного пакта. Мы провели переговоры и пожали друг другу руки. Все были чрезвычайно довольны, и я отпустил Авенира с миром, дабы он завершил приготовления, которые наконец утвердят меня в качестве правителя надо всем, чего желала душа моя.

Все были довольны, кроме Иоава, этой вечной мухи в моей благовонной масти, этого ярма на моей шее. Иоав только что в исступление не впал, когда вернулся с большой добычей из очередного грабительского набега на Израиль и услышал, что я встретился с Авениром, держал его в своих руках и отпустил целым и невредимым. Примитивность натуры Иоава никогда не позволяла ему по достоинству оценить какую-либо дипломатическую тонкость. Гнев его был ужасен.

— Что ты наделал, дубина? — орал он на меня. То были еще дни, когда я царил над одним лишь Хевроном, так что ни он, ни я особого благоговения друг перед другом не испытывали. Для него я оставался просто дядей Давидом, и подозреваю, он нередко высказывался обо мне подобным непочтительным образом. — Неужели ты не понимаешь, что он приходил обмануть тебя, вынюхать тут все, что можно, узнать выход твой и вход твой и разведать все, что ты делаешь? Как можно быть таким поцем?

— Иоав, Иоав, — сказал я, надеясь мягкостию умерить ярость его. — Это же Хеврон, а не Гай и не Иерихон. Чего у нас тут вынюхивать? Что тут можно найти, когда все и так на виду?

Но свирепость Иоава была неукротимой. Не сказав мне ни слова, он послал гонцов вслед за Авениром, чтобы те вернули его в Хеврон, якобы для передачи ему моих последних дипломатических соображений. Иоав радостно встретил Авенира в воротах города. Он отвел его в сторонку, как бы для того, чтобы конфиденциально перемолвиться с досточтимым коллегой или рассказать ему свежий похабный анекдотец, между тем как Иоавов братец Авесса с безразличным видом околачивался поблизости, готовый, если потребуется, рвануться Иоаву на помощь. И вот, таким манером приведя Авенира в состояние радостного предвкушения, Иоав нанес внезапный удар и поразил его в живот, на глазах у всего города, ткнул прямо под пятое ребро, и Авенир пал наземь и умер.

Все произошло так быстро, что я не сразу поверил в случившееся. Город замер, словно бы оглушенный громом. Семь лет и шесть тяжких месяцев ждал я смерти Авенира, а теперь, когда он был мне нужен живым, Иоав, мой племянник Иоав, убил его, а Авесса стоял рядом и смотрел. Нет, троица сыновей сестры моей Саруи всегда была мне не по зубам.

— Я сделал это, — выпятив нижнюю челюсть, упрямо твердил Иоав, когда я, чувствовавший себя так, словно крыша вот-вот рухнет мне на голову, вызвал его на ковер, дабы излить мой гнев, — чтобы отомстить за кровь Асаила, брата моего.

Это вранье взбесило меня окончательно.

— Ложь, ложь, бесстыдная, беспардонная ложь! — завопил я так громко, что меня, верно, услышала вся страна, от Дана до Вирсавии. — Бред сивой кобылы, Иоав! Какого хрена тебе понадобилось убивать его именно сейчас?

Во все время выволочки, которую я ему устроил, я держал ладонь на рукояти меча, прикрывая локтем другой руки пятое ребро.

— И кроме того, мне не нужны конкуренты, — сурово продолжал Иоав, храня на лице прежнее выражение и ни в малой мере не отказываясь от первого из приведенных им оправданий. Он твердо смотрел мне прямо в глаза. — Тебе пришлось бы поставить его предводителем над всеми, ведь так? — даже надо мной.

Я постарался сменить тему:

— Он привел бы под начало мое все армии Израиля, хранившие верность Саулу, а ныне Иевосфею.

— И сколь долгое, сколь долгое время прошло бы, — парировал Иоав, — прежде чем мы задумались бы, не собирается ли он низложить тебя с помощью этих армий? Давид, Давид, я ведь тебе услугу оказал. Ты головой-то подумай. Я знаю тебя, знаю душу твою. Я не люблю раздоров. А тебе подавай от всех только хвалы, только хвалы, ничего больше. Ты ведь с кем угодно готов помириться, если тебе вдруг покажется, что от него будет польза. Я состоял при тебе с самого начала, еще с Одоллама, Кеиля и Секелага. Неужели ты думаешь, что в час твоего торжества я соглашусь служить под началом у человека, который гнал нас долгие годы? Человека, убившего моего брата?

— Тогда шла война, Иоав, — напомнил я, — а Авенир и сражаться-то с ним не хотел. Ты же, Иоав, ты мирно отвел Авенира в сторонку, как доверчивого союзника, и зарезал его, ничего не подозревающего, острым ножом.

— Мечом, Давид, моим коротким мечом, — поправил меня Иоав. — Я держал меч под плащом, рассказывая ему похабный анекдот, и…

— Ты рассказывал ему похабный анекдот?

— А чего? — Он пожал плечами. — Знаешь, этот, свеженький, насчет странствующего рыцаря в доспехах и жены из Бата. И когда он наклонился и придвинулся поближе, чтобы лучше слышать, я выхватил меч и проткнул его.

— Вот так вот просто взял и проткнул?

— Так вот взял и проткнул.

— А тебе ведь и вправду нравится убивать. Я вижу, нравится.

— Так дело-то проще пареной репы. А тебе разве не нравится?

— Нет, я не против, — согласился я, — когда это необходимо. Но радости я при этом не испытываю. А вот ты получаешь удовольствие, поражая кого-нибудь, верно? Причем все равно кого.

— Ну, в общем, примерно так, — Иоав со сдержанным удовлетворением кивнул. — Под пятое ребро поразил я его. Хороший зец[9]он у меня получил!

— И к пятому ребру ты тоже неравнодушен, так? — заметил я.

— Самое лучшее место, Давид, особенно для удара сбоку. Давид, Давид, скажи мне правду, нет, ты в глаза мне смотри, — Авенир действительно был тебе нужен живым? Для чего?

— Кому повредило бы, если бы он остался в живых?

— А кому повредила его смерть? Или ты его шибко любил? Он был твоим задушевным другом? Рано или поздно ты и сам понял бы, что его необходимо устранить. Разве тебе не хочется быть царем?

— Но что я людям скажу?

— А правду и скажи, — чистосердечно посоветовал Иоав. — Скажи, что я прикончил его, чтобы отомстить за кровь Асаила, брата моего, которого этот прохвост Авенир убил в Гаваоне.

— Это неправда, — возразил я.

— Правда, — сказал Иоав, — это то, что люди принимают за правду. Ты что, истории не знаешь?

— Знаю я историю, сам ее делаю, так что ты мне тут про историю не заливай! С какой стати люди станут верить в подобное вранье? Кое-кто решит еще, будто именно я и замыслил это убийство. Ах, Иоав, Иоав, ну что ты наделал! Как, по-твоему, мог поступить Авенир в пылу сражения? Все же знают, что Асаил гнался за ним, не уклоняясь ни направо, ни налево от следов его. И разве Авенир не умолял его остановиться? Сколь долго, сколь долго просил он его уклониться и погнаться за кем-нибудь другим? Сколько раз он просил? Два, три? Ну какой был из Асаила противник для Авенира? А Асаил не послушался. И что на него нашло? За что боролся, на то и напоролся.