Книга Волшебный дом - Джеймс Герберт

Она громко закричала, опровергая мои слова и вырываясь.

Ветер постепенно усилился, он уже трепал на нас одежду, разогнав мглу, так что она рассеялась и в конце концов исчезла совсем.

Майкрофт огляделся по сторонам, как будто встревоженный, и это меня озадачило. Я не понимал, что за новую игру он затеял. Казалось, и он так же озадачен. Синерджист привстал, но ветер рванул его так, что он опять откинулся назад. Майкрофт поднял трость, чтобы ударить налетевший вихрь, но тут его глаза встретились с моими.

В другом случае я бы рассмеялся, увидев, как у него отвисла челюсть. Но тогда ситуация не располагала к юмору. Синерджист неверящим взглядом смотрел на меня, и я не мог понять почему.

Пока не заметил облачко, выплывающее у меня изо рта, как сигаретный дымок.

Туман также выходил и из моих пальцев, змеился завитками, вился в воздухе, и его рвал уже ревущий ветер, вытягивая из меня в комнату. Как будто мои внутренности вспыхнули, и дым мог выходить лишь изо рта и кончиков пальцев; но я не чувствовал никакой боли, а только пуховую легкость внутри.

Все больше и больше мглы выходило из меня, она вздымалась в комнате и набирала силу, вихрем кружась в воздухе вокруг нас Это не имело никакого отношения к Майкрофту, так как он съежился за своей тростью, как за щитом.

Когда голоса стали разборчивы, их послание изменилось:

— Уйдите из этого места... из этого дома...

Два голоса звучали в голове и сливались с шумом ветра.

Мидж смотрела на туманные вихри, и ее лицо промокло от слез.

Ее голос звучал как у ребенка, как у пятилетней девочки:

— Мамочка!.. Папа!..

Она и сама выглядела ребенком.

Я сумел встать на ноги, радуясь хотя бы тому, что туман перестал лезть из меня. Мидж широко раскрыла умоляющие глаза Майкрофт неподвижно присел на полу, тоже выпучив глаза, но от страха. Меня это очень устраивало.

— Пошли, Мидж. — Я протянул к ней руку.

Она тут же сосредоточилась на мне и крикнула:

— Да. Да!

Мидж поднялась, и ветер быстро стих, туман поплыл, а потом повис в воздухе и начал рассеиваться.

Я не стал больше ждать, а потащил Мидж к двери, задев спиной угол, когда мы вошли в квадратную секцию наклонной стены. Я распахнул дверь. Там стояли Кинселла и Кощей, а с ними двое других синерджистов. У них был встревоженный вид.

Я сжал кулак.

— Прочь от нас! Прочь, зараза!

Кинселла вроде бы колебался, но это был мускулистый тип. И он начал надвигаться на меня.

— Нет! — донесся голос Майкрофта из пирамидальной комнаты. — Не здесь! Пусть идут. — И еще раз, слабее: — Пусть идут...

И мы ушли. Мы выскользнули, как летучие мыши из преисподней.

Побег

При спуске это поле до леса выглядело пологим, но при подъеме все выглядело иначе. Мне казалось, что мы лезем вверх по спускающемуся эскалатору. Мышцы бедер вскоре заболели, Мидж всем весом висела на мне, делая подъем еще затруднительнее, а первый ряд деревьев маячил где-то вдали.

Но мы были напуганы, и это был не тот хороший испуг, от которого в кровь выделяется адреналин. Нашему побегу, возможно, не хватало красоты, но усилий мы в него вложили вполне достаточно.

Где-то на полпути до леса Мидж споткнулась, и я, ставя ее снова на ноги, оглянулся на дом. Он стоял огромным монолитом, задумчиво серый и могильно холодный, и словно был готов сняться и поковылять за нами. Хотя я и не видел, что кроется в этих глазах-окнах, но знал, что синерджисты наблюдают оттуда.

Мидж уже тяжело дышала и ослабела, что вызывало беспокойство.

— Что... что там произошло, Майк? — сумела выдохнуть она.

— Майкрофт, — вот все, что смог я ответить.

Схватив за локоть, я потащил ее вперед и вверх, не давая упасть и стремясь скорее оказаться в укрытии деревьев, подальше от этих глаз. Наше продвижение казалось медленным, как в дурном сне, словно наши ноги засасывала грязь, хотя земля под травой была по-летнему сухой и твердой. В конце концов мне пришлось обхватить Мидж за талию и прижать к бедру, чтобы она продолжала движение.

Смеркалось, солнце виднелось на горизонте красным куполом. Наступала ночь. И скоро в лесу должно было совсем стемнеть.

Не останавливаясь, я повернул голову — еще раз взглянуть назад; возможно, я ожидал увидеть, как синерджисты (а точнее, посвященные — так их следовало называть) выбегают их своего Храма в погоню за нами, но дом был тих и мрачен, как и раньше. Так отчего же, черт возьми, я чувствовал, что кто-то дышит нам в затылок?

Мы добрались до деревьев и забежали туда, как по дорожке звукозаписи — при чрезмерных усилиях невыносимо медленное продвижение. Но наконец мы оказались в лесу, и облегчение было немедленным, тяжесть упала, резиновые путы лопнули. Я отнес это за счет живительной лесной прохлады, но чувствовал, что дело не только в этом. Мы оказались вне зоны видимости из дома.

Мидж прислонилась ко мне, руками устало обхватив мою шею и силясь восстановить дыхание; ее грудь тяжело вздымалась. Я поцеловал ее в макушку, погладил по спине, провел рукой по волосам и прижал к себе. Я дал ей время отдышаться и успокоиться, шепотом ободрил ее. Но мне не хотелось задерживаться.

Темнота быстро становилась угрожающей, в тенях между деревьями словно кто-то прятался. Ветви над головой представлялись уродливыми руками, возмущенными нашим вторжением; некоторые согнулись вниз, словно готовые схватить нас, если мы будем проходить мимо. Листва на земле шелестела, словно под ней кто-то крался. Из леса смотрели чьи-то глаза, подозрительные, недовольные нашим присутствием.

— Нам лучше пойти дальше, — сказал я Мидж, проведя согнутым пальцем ей по щеке, — пока совсем не стемнело и еще можно найти путь домой.

— Мне нужно понять, Майк. Мне нужно узнать, что с нами произошло, что произошло там, в Храме.

— Мы можем поговорить на ходу.

Она прижалась ко мне.

— Прости меня за то, что я делала в последние дни, — тихо проговорила Мидж. — Не могу объяснить, почему и что я думала, почему я так упрекала тебя.

— Это не твоя вина Я думаю... я думаю, здесь были другие влияния. Не знаю, все это так странно. С тех пор как мы приехали в Грэмери, произошла масса безумных событий, и почему-то мы примирились с этим — или, скажем так, не слишком подвергали сомнению. Это не твоя вина, Мидж, но это как-то связано с тобой. С тобой и с коттеджем.

Я вел ее прочь, держа за руку, как ребенка, и говорил на ходу. Я рассказал о картине, которую она нарисовала для сказочной книжки несколько лет назад, — но которую собственное сознание не позволяло вспомнить. Грэмери стал частью иллюстрации еще задолго до того, как она его впервые увидела, а значит, он, очевидно, существовал где-то внутри нее, запертый в ее подсознании как предчувствие чего-то, что в конце концов сбудется. Я напомнил Мидж, что это она отметила в газете объявление о продаже Грэмери — и позвонила только по нему, не обратив внимания на другие. И связь, единение запечатлелись сразу, как только она приехала сюда. Так и должно было случиться! Душеприказчик Флоры Калдиан поведал мне об инструкциях престарелой леди, оставленных ему перед смертью, о подробном описании человека, которому позволялось купить Грэмери и жить там. Это должен был быть кто-то молодой, чувствительный и чья порядочность явно не вызывает сомнений. Некто «особенный». Таковы были требования, и неудивительно, что пожилой стряпчий проявил к Мидж такой живой интерес.