Книга Его Величество - Владимир Васильев

Император спросил встретившего его дежурного чиновника, в котором часу съезжаются господа сенаторы, и началось ли где присутствие. Секретарь отвечал, мол, съезжаются обыкновенно в десять часов. Николай Павлович продолжал ходить по помещениям до 10 часов, но сенаторы так и не появились. Вернувшись в Зимний дворец, он написал высочайшее повеление, чтобы сенаторы в должной форме и в мундирах собирались в указанные часы по регламенту.

В тот же день, при осмотре помещений, государю пришла мысль перестроить здание Сената и перевести сюда Синод, освободив полностью здание Двенадцати коллегий для Петербургского университета. Для подготовки к строительству был организован комитет под руководством министра юстиции князя Лобанова-Ростовского.

В сентябре 1827 года объявили конкурс. В конкурсе участвовали Карл Росси, Поль Жако и Стасов. Поль Жако предлагал построить одно общее здание, напоминающее галерею Лувра. Стасов планировал перестроить старое здание Сената. Эти варианты противоречили требованию императора. Николай Павлович хотел сделать здание похожим на Главный штаб. Карл Росси составил проект двух зданий в желаемом царем стиле и формах. Проект несколько раз перерабатывался, наконец, был утвержден в двух корпусах, соединенных аркой.

— Александр Егорович, — император тронул за рукав архитектор Штауберта, — потрудись вспомнить, сии вымыслы или правда, что купчиха Кусовникова сама торговалась за продажу своего дома под здание Синода? Али ей кто помогал? Сам-то ты видел ее, разговаривал с ней?

— Меня, ваше величество, враз сомнение взяло, когда я услышал, что за участок, который в 1796 году оценивался в 7500 рублей, было запрошено 600 000 рублей, — возмущенно сказал архитектор.

— И ты тогда сам отправился к ней?

— Навестил купчиху.

— И что?

— Не могла она, ваше величество, сама сообразить, — уверенно заявил Штауберт. — Я это из ее объяснений понял.

— «Выходит, чиновники помогли?» — спросил сам себя император и строго наказал архитектору: — Непременно и быстро разберись, кто в этом деле замешан. В первую очередь поговори с теми, кто участвовал в сделке. Не можешь сам — передай их Бенкендорфу. Виновные должны понести строгое наказание. Да, — он задумчиво приложил указательный палец ко лбу. — Сколько сейчас человек занято здесь работами?

— До сей поры было около 800 человек. Теперь, когда уйдем внутрь помещений, потребуется больше.

— Мне нужно точно знать, сколько специалистов и каких профессий недостает. А ты чего молчишь? — Николай Павлович посмотрел на Росси. — Неужели никаких просьб нет? Может где- то строители отклонились от проекта?

— Ваше величество! — воскликнул архитектор. — Мы сии вопросы с Александром Егоровичем сами решаем. Знакомы давно. Понимаем друг друга.

— Ты хорошо сказал — понимаем друг друга, — задумчиво произнес император. — Так бы у нас все в империи понимали друг друга, глядишь, и жизнь бы по-иному складывалась.

Они прошли по помещениям, где со дня на день должны были приступить к работе умельцы по обработке мрамора, лепщики, столяры, плотники, художники и другой мастеровой люд. В одной из комнат император подошел к окну. Вид на Сенатскую площадь открывал памятник Петру Великому, а дальше… Николай Павлович закрыл глаза, увидел себя на коне в декабрьский день 1825 года и, отстраняясь от проема рукой, прячась от солнца, заглянувшего в помещение, отошел к стоящим позади его архитекторам.

* * *

Польские дела не отпускали. После победы над мятежниками прошло больше полугода, но Николай Павлович то и дело возвращался в мыслях, в документах к польскому вопросу. Так, в письме от 29 мая к фельдмаршалу Паскевичу государь, касаясь польских дел, писал:

«Радуюсь душевно, что закладка цитадели счастливо исполнена, прошла благополучно и, что ты при сем случае был доволен успехами войск. Что касается до неприсутствия поляков при сем торжестве, то, признаюсь, я понимаю, что было б сие им чересчур тяжело. Их раздражение по причине рекрутского набора кончится ничем, я уверен; но уверен я и в том, что с окончанием оного и с удалением всего сего сброда вздорных и нам столь враждебных людей все совершенно успокоится и даже, может быть, примет вовсе другой оборот. Что касается до сожалений наших к ним, оно совершенно неуместно, и ты хорошо делаешь, что не даешь сему воли. Ты весьма правильно говоришь, нужна справедливая строгость и непреодолимое постоянство в мерах, принятых для постепенного их преобразования. Не отступлю от этого ни на шаг.

Благодарности от них я не ожидаю и, признаюсь, слишком глубоко их презираю, чтоб она мне могла быть в какую цену; я стремлюсь заслужить благодарность России, потомства, вот моя постоянная мысль. С помощью Божиею, не унываю и буду стараться, покуда силы будут; и сына готовлю на службу России в тех же мыслях и вижу, что он чувствует, как я».102

В распоряжение Наместника князя Паскевича были отпущены значительные суммы денег для пособия помещикам, фабрикантам и крестьянам, пострадавшим во время польского восстания. Правительство закупало в русских губерниях большие гурты скота для раздачи его нуждающемуся населению Польши. Государственному казначейству было велено щедро помогать тем, потери которых были установлены особой комиссией.

Летом 1832 года император отправился для обозрения внутренних губерний. В Великих Луках он встречался с полками гренадерского корпуса, отличившимися в подавлении польского восстания. Там же, на следующей станции, были собраны поляки-военнопленные. Государь говорил с каждым из них. Узнав об их хорошем поведении, кого-то выбрал в гренадеры, кого отправил служить в Финляндию, остальных — в Балтийский флот. Сопровождавший императора генерал-адъютант Бенкендорф раздал военнопленным деньги, чем поверг их в восторг.

Далее путь его пролегал в Смоленск. Город, сильно пострадавший в Отечественную войну с Наполеоном, медленно восстанавливался. Николай Павлович отдал распоряжения об увеличении средств из казны на новое строительство. Внимание его привлек неказистый памятник, поставленный в честь подвига местного дворянина Энгельгардта, расстрелянного французами. Государь повелел воздвигнуть герою войны монумент.

Потом был Киев. В городе по плану императора создавалась крепость первейшей важности. Николай Павлович осмотрел ее, поговорил со строителями, поинтересовался нуждами рабочих и инженеров. В Харькове Николай Павлович устроил разнос градоначальнику и строителям за плохую постройку университета. Здесь же, за городской заставой, где был разбит большой сад, он определил место для строительства женского института.

В Белгороде император провел смотр 2-й драгунской дивизии под командованием генерала Граббе. Павел Христофорович был среди заговорщиков декабрьского мятежа. Император тогда простил генерала и отправил в действующую армию. Граббе участвовал в русско-турецкой войне, воевал в Польше.

Одним из последних городов была Рязань. Николай Павлович проехал от Рязани до Москвы по разбитой дороге. Вернувшись в столицу, он сразу приступил к обсуждению новой системы шоссейных дорог империи.