Книга Его Величество - Владимир Васильев

* * *

Новый 1832 год в семье Романовых начинался весело. Николай Павлович впервые за долгое время царствования часто бывал с женой. Они вместе блистали в обществе. Устраивались зимние игры, поездки с детьми на санках с ледяных горок, парадные обеды, на которых разыгрывались партнеры для санок на следующий день.

В январе играли много свадеб при дворе. С особым шиком праздновали свадьбу фрейлины Александры Россет с адъютантом Смирновым. Это была красивая и остроумная брюнетка, известная в литературных кругах. Она дружила с Жуковским и Гоголем…

Зимнее счастье ближе к весне омрачилось болезнью дочерей государя Александры и Ольги. Болезнь не отступала, хотя врачи постоянно находились при детях и заставляли их принимать лекарства. Испугавшись тяжелого течения болезни, Николай Павлович решил отвезти дочек на морские купания в Доберан, близ Мекленбурга. Был снаряжен пароход «Ижора». Император сам отправился сопровождать детей и не напрасно — в Доберане произошла вспышка холеры. Николай Павлович развернул пароход на Ревель в Екатериненталь. Там в маленьком дворце, построенном Петром Великим, передав Александру и Ольгу на попечение князя Василия Долгорукого, император отправился в Петербург.

Прохаживаясь по палубе парохода, император встретил старого вояку, отставного полковника, которому довелось начинать службу в армии фельдмаршала Петра Румянцева-Задунайского. Они душевно говорили, вспоминая славные победы русской армии.

Позднее, оставшись в одиночестве, перебирая в памяти разговор, император вспомнил о письме сына фельдмаршала Сергея Петровича Румянцева. Сергей Петрович предлагал государю приобрести в казну Гомель, подаренный его отцу Екатериной Великой. Николай Павлович переправил письмо министру финансов Канкрину. В прошлом году от Румянцева пришло второе послание. Сергей Петрович жаловался на Канкрина, дескать, министр финансов поступает противозаконно. Николай Павлович хорошо знал своего любимого министра, отличающегося скупостью, многое прощал ему и вызывать во дворец не стал. Решил разобраться сам, но события в Польше не дали ему вернуться к письму ни через месяц, ни через полгода.

Вернувшись в Петербург, Николай Павлович отыскал письмо Сергея Петровича. В ожидании прибытия министра финансов Канкрина, он снова прочитал послание Румянцева:

«Всемилостивейший Государь, — писал Сергей Петрович Румянцев. — Ваше Императорское Величество, внимая, конечно, с великодушием чистоте моего подвига и бескорыстию в деле Гомельском, благоволили Всемилостивейше подтвердить условие от меня представленное, но Высочайшие Ваши повеления, данные тогда же министру финансов, остаются досель без всякого исполнения и собственность моя вступает уже в руки казенных приемщиков и делаются ими распоряжения по доходам, тогда, как между тем отказываются мне здесь в исполнении купчей.

Но, Всемилостивейший Государь! Российские узаконения никогда в таковых случаях не нарушаемые, определяют, чтоб покупщик прежде заключения акта оплаты денег ни малейшего притязания на приобретения не имел; охраняют они даже продавца столь попечительно, что купчая сама, совсем уже совершенная, отдается ему, чтоб он, в случае неустойки покупщика, мог бы тотчас и все дело уничтожить.

Не известно мне, Всемилостивейший Государь, какие причины имеет министр финансов за собственным даже подтверждением Вашего Императорского Величества поступить со мною совсем противозаконным образом. Вследствие чего и не остается мне иного средства, как повернуться к священнейшим стопам Вашим и с испрашиванием, чтоб соблюден был со мною по малой мере тот обряд, который в случаях сиих есть всеобщий. Великодушные расположения всех Российских Самодержцев не претили никогда действию законов, и в тех случаях, где по собственностям настоять между частными людьми с казною разбирательствам в Вашем же Императорском Величестве имеем мы не только Государя милостивого, но и законодателя, и судию просвещенно-беспристрастного. Прибегая под собственный покров Ваш, Всемилостивейший Государь, не ищу я, как изволите видеть, иного, как только то, что каждому из Ваших подданных справедливо принадлежит.

21 июля 1831 г. С. Петербург. Граф Сергей Румянцев».101

Николай Павлович уважал сыновей Петра Румянцева за их верность России, за благотворительность, бескорыстное служение. Николай Петрович — старший сын Румянцева-Задунайского занимался поиском редких книг по всему миру, изданием новых книг, финансировал научные исследования, открывал публичные библиотеки. Николаю помогал брат Сергей, писатель и дипломат. После смерти Николая он продолжил его дело. Кроме того, по собственному почину Сергей Петрович обратился к нему, российскому императору, с весьма дельным предложением. С ним бы поласковее, поделикатнее…

Император взглянул на часы — с минуту на минуту должен прибыть Канкрин. На встречу с ним отведено полтора часа. В час по полудню Николай Павлович должен быть уже на Сенатской площади, где завершалось строительство корпусов Сената и Синода. Там его не столько интересовал сам ход строительства, сколько решение весьма щепетильного вопроса приобретения старого здания.

Егор Францевич появился точно по времени в неизменном стареньком фраке.

— Скажи на милость, Егор Францевич, как ты относишься к соблюдению законов? — спросил государь министра, едва тот сел в кресло.

— Я их свято чту, — ответил на ломанном русском языке не подозревающий подвоха Канкрин.

— Я тоже, — согласился с ним Николай Павлович и тут же спросил: — Тогда изъясни мне, что следует делать с людьми, нарушающими законы?

— Наказывать, — пожал плечами недоуменно Канкрин.

— Вот и я считаю наказать тебя, да не знаю пока как, — сурово произнес император.

Егор Францевич вытянул лицо в изумлении.

— Затрудняешься понять меня? Оказывается, и ты не безгрешен, — развел руками Николай Павлович.

— Вы шутите, ваше величество! — от волнения едва выговорил Канкрин.

— Отнюдь. Вот письмо, — император подвинул по столу ему лист бумаги. — Ознакомишься и завтра доложишь об исполнении, а что до наказания… — он хитро улыбнулся: — Не буду строг — принесешь извинения Сергею Петровичу Румянцеву за доставленные ему хлопоты и мы забудем сие недоразумение. А теперь перейдем к деловой части нашей встречи.

* * *

Возведение корпусов Сената и Синода близилось к завершению. В помещениях бывал Торичелли. Ему надлежало выполнять лепной декор интерьеров. Приходили Медичи, Рихтер, Соловьев, другие художники. Определялись, кто и какие залы будет расписывать.

Николай Павлович приехал сюда, никого не предупредив, захватив с собой архитектора Карла Росси. Строителя здания архитектора Александра Штауберта и его помощника Угрюмова они застали за разговором под аркой, разделявшей здание на две равные части.

Поднимаясь по широкой лестнице к залу, заставленному строительными лесами, Николай Павлович вспомнил, как впервые приехал сюда, в старое здание Сената, в августе 1827 года. Пройдя все департаменты, он встретил в присутствии только одного сенатора Дивова.