Книга Ливонская война 1558-1583 - Александр Шапран

Надо сказать, что в противостоянии с западным соседом, начиная с упомянутых выше походов Ольгерда, при князе Дмитрии Ивановиче и практически весь последующий XV век военные действия со стороны Москвы носили в основном сугубо оборонительный характер. У занятой ордынскими и своими внутригосударственными делами Руси не было сил; для серьезного наступления на запад. Да и Литва все эти годы пыталась организовать наступление на Русь отнюдь не собственными силами, а, как правило, в союзе то с Ордой, то с русскими удельными противниками Москвы. Зато именно в это самое время становится особенно заметным наступление на русскую православную церковь в самой Литве. Раньше, до начала объединительного процесса Литвы с Польшей, это явление просматривалось слабо. Но уже сразу после Кревской унии, предусматривавшей, между прочим, своими статьями обращение в католицизм все православное население Литвы, на принадлежавших Литве русских землях можно наблюдать все признаки идущей с запада религиозной экспансии. А знаменитая Флорентийская уния 1439 года начала постепенно перестраивать православную церковь в литовских владениях на римско-католический лад. Ожесточенное сопротивление православия католичеству и униатству и привело к наиболее резкому обострению отношений Москвы с западным соседом. Проявления этого обострения с московской стороны станут особенно заметными к концу XV столетия, тогда же Москва решительно перейдет от оборонительных действий в долгом противостоянии к наступательным. Это объясняется свержением Московской Русью азиатского ига, окончательным выходом из-под ордынской зависимости и, что не менее важно, полным присоединением к Московскому государству пограничного с Литвой Новгорода Великого с его обширными владениями. Именно присоединение Новгорода кардинально изменит расклад сил между Москвой и Вильно и, следовательно, характер военных действий между ними. Отныне со стороны Москвы они будут преимущественно наступательными. Но это будет еще не скоро, а пока, до конца XV столетия, с переменным успехом, не желая отдавать предпочтения ни той, ни другой стороне, будет тянуться долгая, изнуряющая вражда. Она будет проходить на фоне почти никогда не прекращающихся малых приграничных конфликтов. Так что чаще всего, несмотря на официальную необъявленность военных действий, на всем московско-литовском порубежье будут постоянно отмечаться военные столкновения.

Но самой характерной чертой этого противостояния стал переход литовских служилых людей на сторону Московского государства. Поначалу это в основном было свойственно людям русского происхождения, хотя и не только. Так, например, еще во время знаменитой войны Дмитрия Ивановича против Мамая и его союзника Ягайла в составе войск великого Московского князя находились дружины двух Ольгердовичей, то есть родных братьев литовского князя: Андрея Полоцкого и Корибута Брянского. Причем первый из них покинул Литву, в которой владел бывшим русским уделом — Полоцким княжеством, еще при вокняжении Ягайла и тогда же нанялся на службу псковичам. Позже, когда Мамай двинулся на Русь, а с запада на нее поднялся литовский князь, оба Ольгердовича стали под знамена московского князя.

Обратное движение — из Московского государства в Литву также имело место, но оно было менее заметным, тогда как переход литовских служилых людей на московскую сторону со второй половины XV века принял массовый характер. К концу столетия княжившие в пограничных с Русью областях Литвы магнаты переходили в московское подданство вместе со своими владениями, так что задача, поставленная Москвой по возвращению земель, некогда попавших под власть западного соседа, упрощалась уже сложившимися условиями и реальной обстановкой. Это же положение вещей во многом и определяло успех Москвы в единоборстве с западным соседом. Удачное наступление и присоединение бывших уделов зачастую достигалось не силой оружия. Выше мы отмечали, как в русско-литовском противостоянии можно было нередко наблюдать на захваченных русских землях приверженность коренного населения литовской государственности и антимосковский настрой определенной части общества. Но наряду с этим можно было видеть и обратную тенденцию, когда проживавшие на тех же землях, ставших предметом обоюдных претензий, русские люди православного вероисповедания не испытывали желания воевать за иноверную Литву. Спор о том, какая тенденция была преобладающей, сейчас был бы бесперспективным и бессмысленным, но совершенно очевидно, что в восточных регионах Литовской Руси, например, в Северской Украине, наблюдалось большее тяготение к Москве. Но уже в центральных ее районах, где-то, к примеру, во владениях бывшего Киевского княжества, такая тенденция была не особенно заметной, и чем далее на запад, тем московские позиции становились слабее. И массовый переход русских людей в московские пределы характерен именно из восточных областей. Но и его было достаточно, чтобы стать еще одной причиной противоречий с западным соседом. Отношения между державами ухудшались стремительно и ни о каком примирении не могло быть речи. Источник противоречий усиливался еще и тем, что, как мы отметили, на захваченных Литвой русских землях все больше и больше проявлялись признаки католической конфессиональной экспансии.

Надо сказать, что политика литовских князей по удержанию за собой некогда захваченных территорий, населенных преимущественно представителями русской народности, исповедующими православие, была крайне недальновидной и, мягко говоря, не отличалась гибкостью. Ничего иного не придумали литовские власти, как объявить на бывших русских землях гонение на православие и заняться насильственным окатоличиванием русского народа. Оттого-то и так никогда не прекращавшийся переход русских людей под власть московского государя стал повальным явлением. Со своей стороны литовские правители требовали от московской стороны возвращения принадлежавших беглецам земель и выдачи их самих, но понятно, что эти требования на Москве не находили никакого отклика. Что же касается более решительных действий, то после упомянутых войн Московского князя Василия Дмитриевича против своего тестя Витовта, случившихся в первое десятилетие XV века и продолжавшихся до последней четверти столетия, их не наблюдалось, и московско-литовские отношения в этот довольно длительный период не отличались военной активностью. Но именно этому периоду обе соседние державы обязаны пику подъема строительства каждой своей государственности и успехам в решении внутриполитических проблем. В северо-восточной Руси шел необратимый процесс консолидации удельных княжеств вокруг Москвы, очередной виток которого связан с именем внука Дмитрия Донского, великого московского князя Василия Темного. Успешно изживал остатки удельного сепаратизма и западный сосед. Кроме того, там после некоторого ослабления польско-литовской унии вновь взяла верх объединительная тенденция.

Временное ослабление польско-литовского государственного единства было, как мы уже отмечали, связано с именем князя Витовта, который, не изменяя процессу единения собственно литовских земель, в том числе и попавших под власть Литвы русских, стремился к полной независимости, а потому всячески противостоял попыткам польской короны превратить Литву в нечто вроде своего наместничества. Надо сказать, что эта деятельность имела успех и почти привела к распаду унии. Но в 1430 году Витовт умер, и с его смертью в Литве, попавшей в водоворот междоусобий за великое княжение, противодействие польским притязаниям стихло. Ягайло вновь подчинил себе свое бывшее великое княжество. Но в 1434 году скончался и Ягайло. Казалось, теперь не только не останется следов от зачатков единой польско-литовской государственности, но и сами Польша и Литва по раздельности, будучи охваченными междоусобными распрями, распадутся и исчезнут в горниле феодальной анархии. Однако на деле все вышло наоборот.