Книга "Танковая дубина" Сталина - Андрей Мелехов

Теперь поговорим о рядовом и сержантском составе. Примерно в начале 1942 года в танковые войска направили ветерана Петра Ильича Кириченко. Попав в нижнетагильский учебный полк, он провел там примерно месяц, после чего, получив воинскую специальность стрелка-радиста танка Т-34, попал в маршевую роту в том же городе («Я дрался на Т-34», с. 140). К слову, механиков-водителей в то время готовили максимум три месяца (там же, с. 52). Впрочем, пока в маршевой роте проходило сколачивание экипажа, Петр Ильич в целом освоил и прочие специальности. «Т-34 — машина простая, — вспоминал он, — поэтому я довольно хорошо научился ее водить и стрелять из орудия» (там же, с. 143). Обычно маршевые роты базировались рядом с заводами — производителями техники, а потому проходившие сколачивание экипажи могли принимать (и часто принимали, чтобы заработать дополнительный паек) непосредственное участие в сборке своих танков. За получением боевой машины следовал стандартный 50-км марш, боевые стрельбы и отправка на фронт. Итак, «учебно-производственный» цикл подготовки обычного танкиста военной поры в зависимости от воинской специальности составлял в среднем от двух до четырех месяцев.

Другой ветеран-кадровик — Иван Владимирович Маслов — поделился впечатлениями от стандартной подготовки советского танкиста до начала войны: «Танкисты до войны служили по три года. Все были хорошо экипированы, великолепно обучены, накормлены досыта… Механикам-водителям, кстати, полагалась двойная порция масла. Я увлекался спортом и даже играл в футбол за сборную танковых войск на окружных первенствах» (там же, с. 393). Маслову повезло: роковым летом 1941 года он находился вдали от советско-германского фронта, занимаясь подготовкой, а затем и осуществлением вторжения в Иран. На советско-германском фронте он оказался лишь во время неудачного керченского десанта весной 1942 года. «Настроение у танкистов в экипажах, — рассказывает он о моральном духе кадровых танкистов, — было боевым… мы были кадровой частью, а такие подразделения тогда имели более высокий дух в сравнении с частями, сформированными из «запасников» (там же, с. 397). Благодаря прекрасной предвоенной подготовке и, разумеется, везению Иван Владимирович пережил войну. Вот как он описывает отношение к «кадровым» военным в 1945 году: «К сорок пятому году на передовой фактически не осталось «спецов» кадровой довоенной выучки, обладавших большим боевым опытом. И когда я прибыл в бригаду, все быстро узнали, что к ним пришел профессионал, опытный боец старой закалки, начинавший воевать еще в «польском походе» и в Финскую кампанию. На таких, как я, смотре ли открыв рот и показывали пальцем… когда такой «профи», умелый и опытный… появлялся в передовом батальоне, то отношение к нему было очень почтительным. Маленький пример. Из двенадцати офицеров роты только командир первого взвода сибиряк Иван Русаков и командир второго взвода лейтенант Аркадий Васильев находились на фронте больше года. Все остальные офицеры были недавние выпускники танковых училищ. А боевая подготовка таких «выпускников» не дотягивала до фронтовых критериев и требований» (там же, с. 403). Проиллюстрируем тезис о недостаточности подготовки офицеров-танкистов в ходе войны на нескольких примерах.

Провоевав с полгода, ветеран Кириченко попал теперь уже в офицерское — Челябинское танко-техническое — училище. За год учебы практика вождения составила 15 часов. В отличие от многих других, ветеран Ион Лазаревич Деген, попав после фронта в эвакуированное в среднеазиатский Чирик Харьковское танковое училище, провел в нем не полгода, как ожидалось, а целых тринадцать месяцев. Учебная база — «старые танки БТ и Т-34». «Вождение, — свидетельствует Деген, — отрабатывали на танках БТ-7, для чего на каждый взвод выделялась одна такая машина. За все время учебы я всего лишь три раза стрелял из танка» (там же, с. 353). То же подтверждает и бывший танкист Василий Павлович Брюхов: «Немецкие танкисты были подготовлены лучше, и с ними в бою встречаться было очень опасно. Ведь я, закончив училище, выпустил три снаряда и пулеметный диск. Учили нас немного вождению на БТ-5. Давали азы — с места трогаться, по прямой водить. Были занятия по тактике, но в основном «пешим по-танковому». И только под конец было показное занятие «танковый взвод в наступлении». Все! Подготовка у нас была очень слабая, хотя, конечно, материальную часть Т-34 мы знали неплохо» (там же, с. 165).

А вот что И.Л. Деген думает по поводу подготовки экипажей: «Нулевая. Экипаж в танковом учебном полку поморили голодом, но мало чему научили. Не было претензий только к командиру орудия — этот стрелять умел. Механик-водитель имел всего восемь часов вождения танка. Но тут даже дело не в профессиональной подготовке. Экипаж был физически истощен» (там же, с. 355). «В первую очередь, — вторит ему ветеран Александр Михайлович Фадин, — конечно, погибали экипажи, прибывающие в составе маршевых рот, получившие слабую подготовку при сколачивании в глубоком тылу. Наибольшие потери бригада несла в первых боях. Выдержавшие первые бои быстро осваивались и затем составляли костяк подразделений» (там же, с. 125).

Если говорить просто, настоящее обучение происходило уже во время боевых действий. Соответственно, шанс выжить в первых боях имелся у более способных (хорошее зрение, быстрая реакция, «спортивная» мышечная координация) и, разумеется, везучих. Остальные часто погибали в первом-втором-третьем бою… «Опытные, — подтверждает ветеран В.П. Брюхов, — погибают на одну треть меньше, чем неопытные. Опыт — большое дело! Сходил в два-три боя — это ты уже училище закончил. Даже один бой научит больше, чем училище. Если ты выжил в бою, значит, смог сконцентрировать волю, знания, наблюдательность — все свои способности. Ну, а если ты способный, то и шансов выжить у тебя больше» (там же, с. 179).

Чтобы было с чем сравнивать, приведу пару слов о процессе подготовки солдат танковой дивизии СС «Гитлерюгенд». Данное соединение было создано в 1943 году специально для отражения ожидавшейся высадки союзников. Эту дивизию, на формирование которой были направлены тысячи 16—17-летних подростков-добровольцев, Гиммлер «подарил» Гитлеру на день рождения. Правда, стандарты подготовки, по немецким меркам, были не самыми высокими. Первоначально не хватало даже военной формы: юноши начинали подготовку в гитлерюгендовской форме (шорты и рубашка). Учебная база — четыре поломанных «пантеры», две подбитых «тройки» Pz.III и два пока исправных советских Т-34. Весь процесс обучения и формирования занял девять месяцев. Как всегда и везде, не хватало офицеров и унтер-офицеров («Tank men», с. 294).

Книга В. Дайнеса «Советские танковые армии в бою» проливает дополнительный свет на уровень подготовки танкистов военной поры. Вот как обстояло дело во 2-й танковой армии накануне Курской битвы: «…уровень и состояние боевой подготовки… оставляли желать лучшего, — пишет упомянутый автор, — в директиве № 12768 Генштаба от 21 июня, посвященной проверке войск армии, отмечалось «низкое состояние боевой подготовки одиночного бойца, отделения, экипажа и мелких подразделений» в танковых корпусах. Неудовлетворительную оценку получили огневая подготовка экипажей, пулеметных расчетов и стрелковых отделений во всех частях» (с. 293). Проще говоря, инспекторы Генштаба пришли к выводу, что во 2-й танковой армии не умели стрелять… А вот как обстояло дело в том же июне 1943 года в 3-й гвардейской танковой армии: «Экипажи танков были укомплектованы выпускниками училищ и учебных полков, из которых только 70 % механиков-водителей имели по 2–3 часа вождения» (там же, с. 362). Надо понимать, что у остальных 30 % опыт вождения боевой машины был еще меньше… Разумеется, и в 3-й гвардейской не сидели без дела. «В результате принятых мер, — делится В. Дайнес, — механики-водители в течение месяца получили 25–30 моточасов практического вождения» (с. 362). Правда, лично я сомневаюсь, что 25–30 часов практики вождения удалось получить всем танкистам-недоучкам. Ведь это означало бы расход примерно половины весьма скромного моторесурса тогдашних советских дизелей В-2, устанавливавшихся на танки Т-34 и КВ. Да и запасы ГСМ для такой напряженной практики вождения потребовались бы огромные. Я пока не готов поверить, что советское Главное командование пошло бы на подобную роскошь накануне решающего сражения войны. Собственно, это подтверждает и сам В. Дайнес: «Однако из-за недостатка времени личный состав не полностью освоил правила эксплуатации и ухода за матчастью, а также вопросы преодоления труднопроходимых участков и переправ» (там же). Позволю себе заверить читателя: такое нельзя было бы сказать об экипажах, которые в течение месяца выезжали «в поле» каждые три дня на три часа и потом обслуживали и чинили свои Т-34 и Т-70. 25–30 часов считались вполне разумной нормой для подготовки механика-водителя даже до начала войны. А вот как обстояло дело в той же танковой армии в сентябре 1943 года: «До 70–80 % механиков-водителей, прибывших вместе с танками, имели не более 5–8 часов практического вождения. Это потребовало организации их доподготовки» (там же, с. 376). Проблемы с маршевым пополнением в 3-й гвардейской сохранялись и на более поздних этапах войны. «Столь высокие потери в матчасти (в ходе Житомирско-Бердичевской операции в декабре 1943 г. — январе 1944 г. — Прим. авт.), — подсказывает В. Дайнес, — привели командование армии к выводу о том, что «…все прибывающие танковые эшелоны на доукомплектование армии ни в коем случае не разрешать вводить в бой с ходу после разгрузки. Для ввода в строй и сколачивание прибывающих танков необходимо отводить от 10 до 15 дней» (там же, с. 399). Предлагаю читателю вспоминать про эти 10–15 дней (и это «в идеале»: обычно маршевое пополнение бросали в бой «с ходу») всякий раз, когда они услышат очередную порцию стенаний про «низкий» уровень сколоченности предвоенных мехкорпусов. Ситуация с качеством пополнения в армии Рыбалко не изменилась и через полгода. В. Дайнес сообщает, что в июле 1944 года (накануне Львовско-Сандомирской операции) «подготовка прибывших экипажей танков и САУ была низкой, что потребовало организации дополнительных занятий по изучению материальной части, обслуживанию и вождению боевых машин по пересеченной местности» (там же, с. 409). Приведенные выше факты нельзя считать уникальными. Накануне Львовско-Сандомирской операции точно так же обстояло дело и в 4-й танковой армии Лелюшенко. «В приказе № 0066 генерала Д.Д. Лелюшенко от 22 апреля 1944 года, — сообщает по этому поводу В. Дайнес, — отмечались недостаточная сколоченность танковых экипажей, плохая организация разведки в бою, слабое применение маневра танков непосредственно на поле боя, неумение правильно организовывать взаимодействие танков с пехотой и артиллерией и др.» (там же, с. 481). Хочу подчеркнуть, что, несмотря на явно недостаточный уровень укомплектованности, обученности и сколоченности советских танковых армий, упомянутая наступательная операция Красной Армии началась в назначенный Главным командованием срок и закончилась одной из самых блестящих побед в ходе Великой Отечественной войны. В ходе нее потерпела тяжелое поражение немецкая группа армий «Северная Украина» и было завершено освобождение Западной Украины и Юго-Восточной Польши.