Книга Исключительные - Мег Вулицер

Поскольку Жюль и Эш нуждались друг в друге, оба мужа уступали. В такие моменты мужчинам вроде бы даже нравится отходить в сторону, памятуя о том, что между женщинами складывается такая общность, какую мужчины ощущают редко.

– Мы как лесбиянки без лесбийских отношений, – заметила однажды Эш, когда они, валяясь на кровати Жюль и Денниса, смотрели по телевизору дневное ток-шоу.

Общаясь, они находили друг у друга поддержку. Их дружба стала своеобразной крепостью для их семей, дополнительным защитным слоем. Шоу отнимало у Итана много времени – чтение сценария раз в неделю, озвучка, производственные совещания, конференции с каналом и еще столько всего, что Эш, казалось, нуждалась в Жюль больше обычного. Она часто звонила Жюль по ночам, когда Итан работал в студии со сценаристами, аниматорами, художниками-раскадровщиками, разработчиками фона, корректорами, хронометражистами и другими людьми, общими усилиями которых создавалась «Фигляндия».

Как-то, вскоре после своей свадьбы, Эш позвала Жюль в магазин интим-игрушек для женщин «Евин сад».

– Хоть мы с тобой и при деле, без вибраторов нам нельзя, – сказала Эш. – Бедным мужчинам не утолить нашу ненасытность.

Жюль и Деннис только что поженились, и сексом занимались регулярно, страстно, с полной отдачей. Эш с Итаном, вероятно, тоже. Но Эш – «как феминистка», сказала она, подмигнув, поскольку феминизм здесь был ни при чем, – хотела еще кое-чего.

– Это все равно что собственные деньги, у женщины они должны быть всегда, – аргументировала Эш.

Магазин находился в офисном здании на 57-й Западной улице, и когда нажимаешь на кнопку с цифрой 12, всем в лифте ясно, куда ты собралась. Место известное, но без пошлого оттенка, характерного для прочих нью-йоркских магазинов с интим-товарами. Вместо этого магазин изначально создавался как феминистский проект, еще в искренние семидесятые, когда женщины пополняли ряды трудящихся и обнаруживали, что у них есть клиторы. («Надеюсь, это происходило не одновременно, – сострила Жюль. – Иначе недолго и с работы вылететь».) При Рейгане еще ощущались печальные отголоски той странно ушедшей эпохи и можно было пойти с лучшей подругой в гостеприимный магазин интим-игрушек в безымянном офисном здании и трястись там от смеха, как девчонка-подросток и в то же время как взрослая женщина, зная, что не придется выбирать между той и другой, потому что они обе в тебе.

– Вам помочь? – обратилась к ним женщина, словно бы сошедшая со страниц брошюры «Наши тела, мы сами».

Эш и Жюль выслушали ее рассказ о вибраторах и в итоге выбрали одну и ту же модель, прозрачную причудливо-нелепую желеобразную розовую штуковину под названием «Забавушка», а к ней пальчиковые батарейки по бешеной цене. Дома, оставаясь одна, Жюль несколько раз пользовалась вибратором, с оглядкой, смущаясь, и, бывало, они с Эш говорили друг другу: «Я недавно встречалась с Забавушкой» или «Ты чем-то расстроена. Не хочешь позабавиться?» или «Угадай, с кем я виделась прошлой ночью? С давней подругой, Забавушкой. Помнишь ее? Она всегда умела поднять настроение». Но со временем забот становилось все больше, и подобные шутки звучали все реже, а затем и вовсе прекратились. Жюль закинула вибратор в шкаф и забыла о нем. Отыскалась «Забавушка» через восемь лет, когда разбирали вещи в шкафу, и к тому времени одна из батареек взорвалась и разъела всю розовую мягкую резину.

Но дружба оставалась неприкосновенной, нерушимой. Она служила опорой для обеих семей, и все четверо это понимали. С Итаном Жюль дружила иначе, менее открыто и прямолинейно, более странно и безмолвно, эту дружбу сложнее было перенести во взрослую жизнь, по крайней мере в присутствии Денниса и Эш. Обе пары через многое прошли плечом к плечу, привыкли быть рядом. Все они вместе приехали в Нью-Йорк, а теперь неожиданная разница между ними стала раздражающе очевидной. Разница эта обозначилась давно, но стоило Жюль сейчас, секундой раньше, узнать место Итана в списке, опубликованном в финансовом журнале, ее кольнула мысль о том, что вряд ли их с Деннисом жизнь станет когда-нибудь достаточно значимой, чтобы ее можно было терпеть, по крайней мере пока эти двое остаются их лучшими друзьями. Жюль и Деннис успели уже убедиться, что Итан Фигмен очень удачлив и талантлив… но влиятельный? Итан? Его такие вещи вообще не волновали.

Он носил футболки с котом Феликсом и Пиноккио и по-прежнему рисовал в блокнотике на пружинках. Влиятельность подразумевает нечто иное. Никто из них не годился на эту роль, к власти они ничуть не стремились. Да и за большими деньгами не гнались, если уж на то пошло, хотя Жюль отдавала себе отчет в том, что они с Деннисом еле сводят концы с концами. Со дня на день им понадобятся деньги. По правде, они нужны прямо сейчас. Ей просто пока не хотелось об этом думать, это было по-детски, конечно, но в чем-то и прекрасно. В городе так много бедняков, которым нужна психологическая помощь. Она даже мысли не допускала, чтобы повысить расценки и лечить богатых. Да она и не смогла бы с ними работать, померла бы от зависти. Город помешался на деньгах. Ни о чем другом люди не могли говорить, и никто этого не стеснялся. Пару лет назад Итан заметил, что вдруг стало допустимо говорить о деньгах, на новый лад.

В колледже Жюль знала парня, многообещающего тенора, который теперь променял свои оперные мечты на посредничество на бирже. Он хвастался, что сколотил нехилые деньжишки и раз в неделю пел в гей-хоре, двух зайцев поймал. Но зарабатывать деньги ради денег, превращать их в самоцель было противно Жюль, как и Итану. Менялся ли Итан? Ощущал ли себя по-другому, живя совершенно другой жизнью? Вот здесь она напомнила себе, что большие заработки вовсе не означают любви к деньгам. Хотя, подумала она, если бы у нее были деньги, она бы их тоже любила.

Деннис вошел в гостиную, где Жюль сидела на удивительно симпатичном диванчике, который они подобрали на улице.

– Давай же, – поторопила она. – Рассказывай про список.

– Девяносто восьмая позиция – это отлично, – сказал Деннис. – Вспомни, мы даже не знали, будет ли он вообще в списке. Он же новичок в этом деле.

Затем он сообщил, сколько по оценкам у Итана денег, сумма была указана рядом с его именем в списке. Цифра с точки зрения обычных людей была очень большой. Над ней, однако, стояла звездочка, и сноска внизу страницы поясняла, что эта сумма значительно меньше, чем состояние большинства других, кто оказался в списке рядом с ним. Но, отмечал журнал, Итан считается одним из ста наиболее влиятельных людей на телевидении, потому что в ближайшие несколько лет «Фигляндию», уже так полюбившуюся зрителям, вполне возможно, хотя никаких гарантий нет, начнут продавать местным станциям по всей стране.

Итан уже объяснял Жюль, что по-настоящему крупное состояние на телевидении сколачивают, если программа длится пять сезонов – почти сто серий, – поскольку именно тогда начинается ее коммерческое распространение. К четвертому сезону, говорил он, уже неплохо себе представляешь перспективу. Он понятия не имел, произойдет ли это с его программой, и предполагал, что вряд ли.

– Шансов мало, – говорил он. – Здесь как повезет. Меня удивляет, что в этом сезоне мы вообще продержались. Отзывы были хорошие, но рейтинг далеко не звездный.