Книга Фурии Кальдерона - Джим Батчер

Дорога терпеливо ждал, пока они придут в себя, потом кивнул в сторону вершины холма, на пологом склоне которого расположился лагерь маратов. Он двинулся первым, явно ожидая, что они последуют за ним. Тави покосился на молодых воинов — те смотрели на него с подчеркнутым безразличием, пробуя кончиком пальца острия своих клинков. Тави перевел взгляд на пару пожилых женщин; оживленно болтая, они разводили костер под длинным вертелом. Одна из них посмотрела на Тави, прищурившись, подняла к глазу большой палец, словно измеряла его рост, потом сравнила его с длиной вертела.

Тави вздрогнул и поспешил за Дорогой вверх по склону. Линялый не отставал от него ни на шаг. На вершине холма стояло кругом с дюжину здоровенных камней — каждый размером с небольшой дом. Некоторые покосились, прислонившись к соседям. Ветры и дожди сгладили углы, но все же камни выстояли в борьбе со стихиями, ибо на поверхности их не было видно ни единой трещинки.

В центре круга находился небольшой бассейн, вокруг которого лежало семь белых камней. На двух из них сидело по марату. Разница в их внешности поразила Тави. Дорога — крупный, мощный — обошел бассейн, чтобы занять место на третьем камне. При этом ему пришлось обогнуть высокую женщину с бритой по бокам головой, так что из волос у нее осталась только длинная, шелковистая грива на макушке. Одежду ее тоже составляла одна набедренная повязка, однако Тави глазел не столько на ее наготу, сколько на алеранскую кавалерийскую саблю, висевшую на украшенном тремя потемневшими серебряными соколами легионерском ремне. По сравнению с другими маратами кожа ее была темнее и казалась обветренной и грубой; невозмутимые темные глаза смотрели на него оценивающе. Когда Дорога проходил мимо, она подняла руку, и вождь клана Гарганта легонько стукнулся с ней костяшками пальцев.

Дорога уселся на камне, сложил руки и хмуро покосился на третьего марата.

Тави отвел взгляд от женщины и посмотрел на него. Роста тот был высокого, но не слишком, довольно худощавый. Волосы его, светлые, как и у большинства маратов, падали ему на плечи всклокоченной гривой, и лицо его отчасти было закрыто бородой и баками. Глаза его имели странный оттенок: светло-серый, почти серебряный. В позе его ощущалось скрытое, беспокойное напряжение. Марат встретился взглядом с Тави и прищурился, оскалившись. Тави даже зажмурился при виде здоровенных, волчьих клыков у того во рту. Тот издал хриплый, гортанный рык и привстал с места.

Дорога тоже встал.

— Неужели вождь Драга-га нарушит мир хорто?

Клыкастый марат злобно переводил взгляд с Тави на Дорогу и обратно. Когда он заговорил, голос его тоже напоминал рык — басовитый, хриплый, едва разборчивый. Если бы волк умел говорить, подумал Тави, это звучало бы именно так.

— Вождь Сабот-га уже осквернил святость хорто этими чужаками.

Дорога улыбнулся.

— Хорто рад принять всех, кто приходит с миром. — Улыбка его стала чуть шире. — Но, может, я не прав? Ты полагаешь, что это именно так, Скагара?

— Я полагаю, — вмешалась женщина, не вставая, — он считает, что ты не прав, Дорога.

Скагара оскалился на женщину, и взгляд его с опаской заметался между ней и Дорогой.

— Не лезь в это, Хашат. Я не хочу, чтобы ты или Кеврас-га объясняли мне, как я считаю.

Дорога сделал шаг к Скагаре и, угрожающе хрустнув суставами, сжал кулаки.

— Это только между нами, волк. Ты считаешь, что я не прав?

Скагара снова оскалился, и на мгновение между ними повисла напряженная тишина. В конце концов, он громко зарычал и отвел взгляд.

— Нет нужды выносить это на суд Единственного.

— Раз так, довольно, — сказал Дорога.

Не сводя взгляда с соперника, он медленно уселся обратно на камень. Скагара последовал его примеру.

— Мы пришли к Единственному на этот хорто. — Он запрокинул лицо, зажмурился на солнечные лучи и пробормотал что-то на своем языке.

Остальные двое маратов повторили это за ним, только слова у каждого звучали по-своему. На пару секунд на вершине холма воцарилась тишина, потом все трое сразу опустили взгляды.

— Меня зовут Дорога, вождь Сабот-га, клана Гарганта.

— Меня зовут Хашат, вождь Кеврас-га, клана Лошади.

— Меня зовут Скагара, вождь Драга-га, клана Волка. — Скага-ра нетерпеливо вскочил. — У меня нет нужды в этом хорто. С нами пленные враги. Давайте же напитаемся их силой и ринемся в бой.

Дорога рассудительно кивнул.

— Да. Они наши враги. Так говорил Ацурак, вождь Шишкрак-га. — Он повернулся к Тави. — И никто не возразил ему.

Тави судорожно сглотнул и сделал шаг вперед. Голос его дрожал, но он собрался с силами, слова его громко прозвучали среди древних камней.

— Меня зовут Тави из Бернардгольда, из связующей долины. И я говорю, мы не враги маратам.

Снова воцарилась тишина, на этот раз потрясенная. Затем Скагара вскочил, взвыв от злости. Снизу до них донеслись злобные выкрики десятков глоток — мужских и женских, — которым вторил, заглушив их, пронзительный волчий вой.

Дорога тоже вскочил, сверкая глазами. Хотя сам он молчал, внезапное басовитое мычание нескольких дюжин гаргантов прогремело под зимним небом раскатами грома, отозвавшись эхом далекого конского ржания.

Со всех сторон к камням на вершине сбегались мараты, и хотя ни один из них не ступил внутрь каменного круга, глаза их возбужденно блестели и они крепче сжимали оружие, вытягивая шеи, чтобы видеть происходящее. Даже так они продолжали держаться тремя группами: плечистые, крепко сложенные мараты клана Гарганта; молчаливые, клыкастые волки с голодными взглядами и высокие, поджарые мараты клана Лошади с причудливыми конскими гривами на головах. Пустынная вершина сразу превратилась в центр кипящей толпы, полной ропота, оружия и угрожающих взглядов. Напряжение и насилие повисли в воздухе грозовой тучей, готовой в любое мгновение разрядиться разрушительной молнией.

Дорога вспрыгнул на камень и поднял руки высоко над головой.

— Молчать! — проревел он так, что голос его прокатился эхом по всему склону. — Молчать на хорто! Молчать, ибо вопрос этот выносится на суд Единственного!

Тави смотрел на него, на реакцию, вызванную его словами, и вдруг обнаружил, что давно уже повернулся и стоит, прижимаясь спиной к Линялому. Руки его тряслись от напряжения. Оглянувшись через плечо, он увидел, что лицо Линялого так и хранит отсутствующее выражение, а взгляд блуждает где-то вдалеке, хотя рука его крепко сжала Тави за плечо.

— Линялый, — шепнул Тави. — Ты в порядке?

— Тихо, Тави, — прошептал тот в ответ. — Не шевелись.

На холме воцарилась тишина, нарушаемая только завыванием ветра. Краем глаза Тави видел Скагару, пригнувшегося рядом со своим камнем; тот смотрел на Тави с почти нескрываемой ненавистью. Какой-то инстинкт подсказал Тави избегать встречаться с ним взглядом — это лишь разъярило бы марата еще сильнее, и тогда весь клан Волка ринулся бы вслед за своим вождем, превратив священный круг в кровавую бойню.