Книга Мочалкин блюз - Акулина Парфенова

Вечером мы открыли тайную комнату. Глеб натащил туда свечей. Мы сидели на полу, потому что мебели там не было. Пили коньяк. Глеб показал мне обувь. Попросил перечистить все, пока он будет в отъезде. Некоторые туфли были включены в коллекцию, потому что являлись, по мнению Глеба, произведениями искусства. Другая часть принадлежала любимым или великим женщинам. Например, у него хранились разношенные мокасины Элизабет Тейлор. Очевидно, она носила их не в лучшие времена.

В эту категорию попали и мои Lagerfeld’ы.

Потом Глеб показал наряды Вероники. Прокомментировал каждый. Когда был надет впервые, по какому случаю. Кто модельер, кто конструктор. У него есть целая картотека советских модельеров. Многих он знает лично.

Попросил примерить шляпы, коробки с которыми накануне почудились мне жутко зловещими. Это были просто шляпы. Красивые. Но ни одна из них мне не подошла. Голова Вероники была на два размера меньше моей.

И наконец, третий шкаф. Я не успела заглянуть в него в прошлый раз.

Там висело всего три платья. Два из них я не только видела, но даже надевала. Третье представляло собой огромную кипу черного шелка. Настоящий Christobal Balenciaga 1950 года. Его кроила мать Пако Рабанна, видная испанская коммунистка, приезжавшая в Москву на встречу со Сталиным. Более красивого и современного платья я не видела никогда. Оно рождало массу ассоциаций и чувств. В нем не было ни маскирующей отсутствие вкуса минималистской скудности, ни тупого бордельного гламура, которые царят в моде сегодняшнего дня. По-настоящему королевское платье. От его великолепия оставалось только жмуриться, несмотря на то что оно было черным. Трудно придумать повод, по которому его можно надеть. Похороны злейшего врага. Награждение «Оскаром» главной конкурентки. Больше всего меня поразило то, что оно сшито вручную. Без участия машин, механизмов и прикованных к рабочим местам китайских детей.

Оно было живое. И оно было мое. На один день. На сегодня.

С трепетом я надела его. Платье приняло мое благодарное восхищение и село так, как можно только мечтать.

– Если завтра мой самолет упадет, последнее, что я вспомню, будет эта божественная красота. Ты и Balenciaga. После этого зрелища Армани и Кензо кажутся провинциальными портняжками. Ну все, снимай. Пошли.

Он потянул меня в спальню.

И прекрасный бездумный день продолжился.

А потом наступил вечер.

Но кончился и он.

Перед сном мы сделали это снова. Но ни он, ни я не знали, что этот раз станет последним. Я думала, что последний раз будет утром, перед отъездом.

Я поставила будильник, чтобы проводить Глеба.

Аня Янушкевич советует:

Внутреннюю поверхность туфель протирают губкой, смоченной разбавленным спиртом или водкой. При необходимости используют пятновыводители для тканей. Чтобы туфли приятно пахли, в носок можно положить саше с ароматическим наполнителем.

Глава 21

Следующая неделя и воскресенье

Но он решил по-своему. Выключил мой будильник и уехал, пока я спала.

Я нашла записку.

Сегодня и завтра никуда не ходи, отсыпайся, ешь кашу, принимай лекарства. К среде будет готова кредитка на твое имя, забери ее в бутике. Купи себе что-нибудь радостное. Я постараюсь прилететь в четверг. Приготовь обед.

Твой Глеб

Я собралась и поехала к Вере. Оля ходила по дому в черном платке и с четками в руках. Верины уговоры возымели действие, и девочка согласилась закончить институт. Все неучебное время она проводила в церкви, где делала всякую грязную работу. Но прибирать в собственной квартире не хотела.

Я сделала полную уборку и оставила Сергею записку с просьбой позвонить по поводу дальнейшей работы. Он позвонил позже, и мы договорились, что все останется по-прежнему, как при Вере.

Ночевала я у себя дома.

Во вторник поехала к Глебу и сделала уборку у него. Съездила помыла его «порше». Шубу брать не стала, а новую обувь все-таки взяла себе.

Вечером позвонил Петров. Пришлось пригласить его в гости. Мне удалось напустить на себя радостно-идиотическое настроение. Я делала вид, что не понимаю его намеки. А прямо потребовать вознаграждения за свои усилия он не осмелился. Я подписала договор, по которому должна была получить аванс в размере двух тысяч условных единиц за пять тысяч тиража моей книги, с условием, что, если им удастся продать больше, они будут доплачивать мне десять процентов стоимости каждого экземпляра, проданного сверх оговоренного тиража. Чтобы понять этот несложный расклад, мне потребовалось полчаса. Петров, всегда считавший меня толковой, смотрел на меня с недоумением. Наверное, он подумал, что я накурилась дури.

В среду я поехала к Светлане. Дома не было никого. У меня все пошло быстро. И я успела до пяти часов в Эрмитаж, где до закрытия простояла в Римском зале около статуи Антиноя, моего нового любимца, пока меня не вытурила охрана. У него точно такой же, как у Глеба, большой грудной мускул.

В четверг утром я поехала к Глебу и приготовила ему обед. Но ждать его не стала, а пошла домой и легла спать. Я никак не могла придумать, что скажу ему, когда он вернется, как мотивирую свое желание уйти. Кроме того, я боялась, что уйти мне просто не хватит решимости и когда я его увижу, то позволю себе еще один день, а потом еще. И так до тех пор, пока он не уйдет сам, и тогда я умру. А умирать не хотелось.

Я уже просто не могла об этом думать.

Но в четверг Глеб не появился. И не дал о себе знать.

В пятницу был мой второй рабочий день у него. Я приехала. Его следов нигде не было. Значит, он пока не прилетел. Я опять сделала уборку. Вчерашний обед показался мне протухшим, я его выкинула и приготовила все заново.

* * *

К субботе все произошедшее со мной в прошлые выходные казалось кинофильмом. Порнофильмом.

А был ли мальчик? Может, мальчика никакого и не было? А может, я его убила? И съела? Я пыталась искать на своем теле следы происшедшего. Но запахи смылись, следов ужасныя зубов или когтей не наблюдалось, отверстия сузились. Ничего.

Нужно было срочно переключить на что-то свое внимание.

Я давно мечтала о плюшевой красной скатерти. Поеду-ка я на блошиный рынок. Вдруг повезет?

На сотовом кончились деньги, это было как нельзя кстати.

Как только перед моими глазами возникало кино прошлых выходных, я просто мысленно выключала телевизор. С третьего раза у меня это стало получаться.

И мне действительно повезло. Упившийся в хлам бывший интеллигент продавал именно такое плюшевое сокровище, как мне хотелось. Правда, пятен там имелось больше, чем чистых мест, но зато будет с чем скоротать вечер. Однако, придя домой, я поняла, что стирать не смогу. Стирка слишком располагает к размышлениям. Тогда я отправилась в соседнюю квартиру и до позднего вечера смотрела с Остином и Филоновой английскую премьер-лигу, они забавно перепирались, кто симпатичнее – Бекхэм или Стивен Джерард. Играли «Манчестер» с «Ливерпулем». Мне пива не дали, но все равно было весело.