Книга Тени старой квартиры - Дарья Дезомбре

– Мне очень жаль, – нахмурилась Ксюша, смутно вспомнив о какой-то давней и очень страшной истории в семье Караваев.

– Время еще есть, – Маша бросила взгляд на маяк. – Сейчас они как раз спускаются. А с дороги нас если и будет видно, то только тогда, когда мы уже окажемся ближе к тому берегу.

– Ясно, – сказала Ксюша, глядя на тот самый, противоположный берег. Чего ж тут неясного? Метров пятьсот. Метров пятьсот, покрытых тонким слоем льда. Безумие.

– Поэтому не торопись. Я пойду первой. Ты – строго за мной.

Ксюша скоро приноровилась к Машиному шагу – та будто скользила на невидимых лыжах. Она внимательно смотрела себе под ноги, обходя сугробы и вмерзшие в лед ветки, чутко ловя ухом легкое потрескивание в ледяных глубинах. Вот они пересекли воображаемую середину, вот уже стали почти различимы в свете умирающего дня прокопченные камни старого бастиона на другой стороне…

– Стой! – вскрикнула Маша, и в ту же секунду Ксюша услышала показавшийся ей оглушительным треск, и – никого впереди.

– Маша! – наплевав на осторожность, заорала она. И тут увидела, как Маша, задыхаясь и отплевываясь, появилась над водой: одна голова в намокшем капюшоне.

«Лечь на живот», – вспомнила Ксюша и поползла к полынье. Маша, одной рукой держась за кромку льда, второй стянула с шеи шарф. Ксюша, не задавая вопросов, сняла и скрутила жгутом свой платок. Маша бросила ей край шарфа, Ксюша поймала. В этой страшной пустоте, под покрывающимся ранними звездами небом ее холодные пальцы будто забыли о своей всегдашней неловкости. Четко и быстро, словно настраивая знакомый до боли инструмент, она связала вместе мокрые концы двойным узлом. В ушах шумел адреналин с ветром. И треск – еще она слышала треск – прямо под собой. Ей казалось, что сердце бьется медленно, невозможным образом растягивая каждую из могущих стать смертельными, секунд: Маша тянула за шарф, а Ксюша медленно отползала от страшного края со своей тяжелой добычей. Вот показались Машины плечи, вот она видна по пояс, еще несколько сантиметров… Воздуха не хватало, саднило легкие, наконец Маша отпустила шарф, перевернулась, кашляя, на спину, а Ксюша все так же судорожно сжимала в горящих ладонях свой край платка. Маша осторожно встала на четвереньки: с пуховика и брюк стекала вода.

– Эй! – раздался мужской голос с того берега. – Стоять!

– Пошли, – хрипло сказала, подавая ей мокрую ледяную руку, Маша, – вот теперь надо поторопиться.

Маша

Маша сидела на верхней полке сауны и тяжело дышала. Выйти из этой истории, не простудившись, у нее явно не получится. Но она жива. Они обе живы, черт возьми! Им повезло: во-первых, их преследователи пришвартовали свою лодку на боковом, «малом» причале – очевидно, из соображений конспирации. Бежать до него оказалось гораздо ближе, чем до причала центрального. А люди Носова не рискнули повторить их с Ксюшей подвиг во льдах и были вынуждены огибать по берегу весь форт.

Во-вторых, конструкция лодки оказалась самой элементарной – отбивая зубами барабанную дробь, Маша сумела завести мотор, а Ксения отыскала пару шерстяных одеял в носовом отсеке. Водоотталкивающий пуховик не успел промокнуть «до основанья», джинсы она выжала и вместо них повязала на талию клетчатые одеяла, мгновенно став похожей на гордого шотландского горца. Для начала, пытаясь не обращать внимания на мечущиеся по берегу матерящиеся фигурки, они отплыли на безопасное расстояние от берега. Мертвая башня бездействующего маяка освещалась нынче мощным небесным фонарем – стояло полнолуние. Ветер расчистил небо и присмирел: волны вяло бились о борт лодки. Сосредоточенно хмурясь, Маша пыталась вспомнить карту с планом местности на стене в комнатке смотрителя. «Рано или поздно, – сказала себе она, – держась прямо по курсу кораблей, выходивших в свое время из гавани, мы наткнемся на Дамбу». Очень просто. И очень страшно отплывать от твердой земли.

Минут пятнадцать она сходила с ума от беспокойства, пытаясь не дать понять и так испуганной Ксюше, насколько не уверена в благополучном разрешении их заплыва. А потом, благодаренье Богу, увидела их. Цепочку высоких, заметных издалека фонарей, что сориентировали их на местности не хуже навигатора. Под обеспокоенным взглядом Ксюши, норовившей снять с себя последнее, чтобы ее хоть как-то согреть, они причалили к пустынной набережной, поймали первую же машину, попросив отвезти в сауну. Оригинальная просьба, но, лишь взглянув на Машу, водитель не стал задавать вопросов, а просто вынул из-под сиденья полиэтиленовый пакет, приказав расстелить под попой – только пятен ему тут не хватало! И включил печку. А еще получасом спустя, хорошенько поплутав по темным островным улицам, они таки нашли ее. Сауну. Даже не сауну – целый банный комплекс: вот вам, девоньки, ежели приспичило. Так они с Ксюшей и провели последние два часа: переходя из русской парилки с раскаленным жаром и дубовым веником в восточный хаммам. И даже в инфракрасную кабину с глубоким прогреванием наведались. Одного только избегали – бассейна. Хотя администратор заведения, дама в блондинистых кудрях, продавая им веники, крайне его рекомендовала: новейшие очистительные системы, вода как слеза… Нет, вежливо улыбнулась Маша, воды ей на сегодня, пожалуй, хватит.

Нарезав так кругов десять, они высушили волосы, забрали у администратора любезно взятые на просушку вещи и, абсолютно обессилев, провалились в мягкие кресла в холле.

– Тебе надо выпить, – откинув голову, выдохнула Ксюша. – И мне надо выпить.

– Мне – как пострадавшей, – усмехнулась Маша. – А тебе-то что?

– Мне – от стресса, – покачала головой Ксюша. – Все эти приключения – и ради чего?

Маша вздохнула, полезла в карман пуховика. Вот оно – бессмысленное содержимое холстяного мешочка. Детские ботиночки красного цвета. Вода, налившись в карманы, размочила нежную кожаную подошву. Маша отодвинула язычок и прочла потертую надпись внутри: золотое тиснение, изящный наклон. Familie Walther Кinderschuhfabrik.

– Какая тонкая кожа… – Ксюша повертела в руках ботиночек. – Похоже на лайку. Мне, знаешь, однажды достались перчатки от прабабушки. Длинные, так красиво облегали руку. Я их посеяла, конечно…

Маша не слушала ее, глядя прямо перед собой остановившимся взглядом. Заметив это, Ксюша осеклась:

– Что?

Маша посмотрела на нее, погладила пальцем тонкую, чуть потрескавшуюся от времени красную кожу:

– Думаю, тебе стоит позвонить маме…

Ксения

– У тебя есть шанс реабилитироваться, – так и сказала она матери. – Мне нужна бабушкина фотография.

Та самая, которую она нашла в толстой тетради с записями, да так и забыла о ней, бросив на старой квартире. Четвертая карточка с достославного Нового года. Четвертый кадр их фотокомикса. Все остальные фото остались у Ксюши в коммуналке, и светиться там не стоило. Она переехала к Маше и даже успела выспаться на диванчике на Любочкиной огромной кухне. Вчера ночью, только добравшись до дома, Маша взялась звонить в Москву своему Андрею. Трубка так орала, что даже Ксюша, нарочито глядящая в окно, услышала что-то вроде «сколько можно вляпываться!» и «сейчас же возвращайся срочно в Москву!». Бросив исподтишка взгляд на Машу, она увидела, что та, страдальчески морщась, отодвинула во время пламенной тирады трубку от уха, а потом говорила тихим, ровным голосом – убеждала, просила. И на следующий день, выглянув в окно, Ксюша заметила стоящую рядом с их домом машину полиции.