Книга Средневековая история. Изнанка королевского дворца - Галина Гончарова

Станем сравнивать себя с Дзержинским?

Скольких людей он уничтожил? А скольким дал путевку в жизнь? Скольким беспризорникам, сиротам… Что на весах?

Лиля ожесточенно кусала ноготь.

Мерзко. А там, где деньги, всегда и грязь, и кровь, и привыкаешь переступать через трупы…

Когда-то, еще в мединституте, перед Алей Скороленок очень драла нос богатая однокурсница. Аля бы и внимания не обратила. Не до того. Но девица взялась ей мешать. Трепала нервы на переменках, чуть ли не в лицо фыркала… Аля до последнего не шла на конфликт. А потом, когда ее чуть ли не в лицо обозвали нищетой, не стерпела. Ну-ка, скольких твой отец приговорил в девяностые, чтобы купить тебе трусы от кутюр? Сколько из-за него разорилось, спилось, скололось, что стало с их семьями? Твое богатство – на крови и костях. Поняла? И гордиться тут нечем.

Вот и здесь.

Ее богатство тоже будет на крови и костях. И оправдаться тут нечем. Пока – нечем. А потом?

А потом будет новый день.

И будет вставать солнышко, и Мири будет смеяться, не зная, что давно должна была умереть, и мои люди тоже будут ему радоваться. И те, кого я спасла, и те, кому я еще смогу помочь…

Я не оправдываюсь. Но надеюсь, что смогу искупить эту вину.

Жестоко. Но хирургия вообще жестока. Так не лечите человека, ему же больно! Вариль – это зараза на моем деле. Его ампутировали, как гангрену. Понадобится – устрою показательный суд. Видит бог, не для денег! Плевать мне на деньги как на цель. А вот то, что я смогу сделать с их помощью, важнее. И этим планам никто не помешает.

Благими намерениями выстлана дорога в ад? Это верно. Но это – когда счастье всем и сразу. А вот когда потихоньку вьешь свое гнездышко, последовательно убирая то, что мешает, а еще в силу своих возможностей помогаешь тем, кто рядом и кто помогает тебе… А почему нет?

Не надо оправдывать свою жестокость благом для мира. Это неправда. Это – твое будущее благо. Твоих детей. Твоих людей. Мало?

Много. Иногда кажется, что чересчур много.

Лиля откинула волосы.

Хватит бегать по комнате. Выпей отвар мяты и ложись в кровать. Не уснешь, так хоть чуть согреешься. Завтра тяжелый день, а ты еще простуду хочешь?

Все. Закрыли тему.

Больно… как же больно и тошно…

Рик откинул назад светлые волосы.

– Джес, ты сегодня вечером куда?

– Хотел сходить в один салон…

– Перебьешься.

– Вот как?

– Идешь со мной. А то я у Бернарда с тоски сдохну.

– Хочешь, чтобы я рядом с тобой лег?

– Нет, чтобы рядом со мной был хоть один нормальный человек.

– Иными словами, шут?

– Хоть козлом назовись, но будь!

Джес сморщил нос, но промолчал. Рика можно было понять. Вечера у Бернарда были… Скучными? Это еще не то слово!

Ни выпивки – то есть вино имеется, но оно такого качества, что копыта коню мыть не станешь. Ни женщин – при дворе Бернарда строго смотрят за нравственностью. А сам король высказывается в том духе, что за разврат надо сечь на площади. А уж про развлечения и вовсе молчим. На игру запрет. Скачки, схватки, турниры – все под запретом. Ибо тешит Мальдонаю. Танцы? Да от них со скуки помереть можно. Все церемонно, возвышенно… Но чтобы даже просто с кем-то потискаться втихомолку – отследят. И не дадут.

– Сам все понимаешь.

Джес вздохнул. Единственным развлечением для Рика оставалась Лидия. Все остальные дамы обходили его по широкой дуге. А Лидия…

Ей Рик был не нужен. Вообще. Она всему предпочитала книги. Этакая принцесса в заколдованной башне. Только в сказке была симпатичная, а тут… жуть! Крыса огрызающаяся.

Джес был не вполне справедлив к девушке, но ему и в голову не приходило посмотреть на все ее глазами. А Лидии происходящее тоже не сильно нравилось.

Это ее взяли и выставили, как товар. Это на нее глядит, как на кусок мяса, смазливый принц. И ему даже в голову не приходит спросить – а что ты думаешь? Что чувствуешь? О чем мечтаешь?

О нет!

Он просто явился! Держите штаны от счастья! Он – снизошел!

Да кому такое понравится?!

А смазливая внешность, простите, палка о двух концах.

Лидия была достаточно умна, чтобы смотреть на себя в зеркале и видеть девушку, а не принцессу. И отдавать себе отчет в своих недостатках. Слишком высокая, слишком худая, слишком бесцветная и невзрачная. Увы…

Можно выйти замуж за принца. Только в постель ты станешь ложиться с мужчиной. А такой, как Рик… Слишком уж он красив. Если не загуляет – считайте меня шильдой.

И что?

Гулящий король и кукла-королева? Увольте.

Это Лидия могла бы объяснить парням. Но не хотела. Полагала, что и так все понятно. Но увы…

Те вещи, которые просты и понятны женщинам, мужчинам приходится растолковывать с применением большой дубинки. И наоборот. Нечто само собой разумеющееся для мужчин женщины не замечают, пока оно их по голове не стукнет. Три раза подряд.

Одним словом, взаимопонимания между принцем и принцессой не наблюдалось. Простого понимания, пожалуй, тоже.

А общаться приходилось. И держать лицо.

Вот и этим вечером…

– Вы позволите пригласить вас на танец, ваше высочество?

Лидия смерила Джеса таким взглядом, что мужчина ощутил себя тараканом.

– Нет.

– Ваше высочество, вы разобьете мне сердце.

Взгляд Лидии заставил Джеса умолкнуть.

– Любезнейший, избавьте меня от своего общества.

Джес сверкнул глазами, но пару шагов в сторону сделал. Рик чуть поморщился.

– Ваше высочество, Джес не хотел ничего дурного…

– Если бы он еще и хотел. – Лидия сморщила нос, показывая, что ставит Джеса весьма невысоко.

– Ваше высочество… – Голос Рика был исполнен укоризны, но Лидия только плечами пожала.

– Принц, вы скоро от нас уезжаете?

– Да, примерно через две десятинки.

– Отлично.

– Вы так радуетесь этому…

– А я должна плакать?

Рик смешался. Никто не говорил с ним так, как эта высоченная нескладная девица. И ему это не нравилось.

– Ну…

– Из приличия я должна горевать. Не более того. И я буду горевать. Рядом с отцом, – Лидия словно шашкой с седла рубила. – А здесь я не считаю нужным притворяться. Ни вы, ни ваша свита не вызываете у меня добрых чувств.

– Ваш двор тоже мне не по душе, – парировал Рик, отлично понимая, что дальше Лидии его слова не уйдут. Иначе придется пересказать весь разговор с самого начала. – Нигде не видел такой скупости.