Книга Сундук истории. Секреты денег и человеческих пороков - Анатолий Вассерман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот и приходится разработчикам защищаться от слишком инициативных производителей законами: о патентах, о праве копирования, о запретах самостоятельного исследования технически сложных изделий… Даже если какие-то из этих законов опробуются — и рекламируются! — на примере программ и песен, реально они защищают в основном товары куда более материальные.
Требования студий мешают бизнесу производителей бытовой электроники — включая компьютеры, всё дальше отходящие от классической роли числомолок. Хотя этот бизнес куда обширнее и богаче музыки, кино и телевидения вместе взятых — и мог бы их одолеть. Когда-то разработчики видеомагнитофонов VHS отбили юридическую атаку теле- и кинокомпаний, пытавшихся предотвратить домашнее копирование своей продукции. Суд постановил: если какое-то устройство имеет законное применение, то возможность незаконного использования — не основание для запрета. Логично: самое смертоносное (по числу жертв) оружие — кухонный нож, но не отменять же его! Но теперь Apple встроила в свой iPod систему защиты FairPlay, Microsoft оснастила новейшую версию Windows — Vista — своей системой защиты от копирования (столь же дырявой, как и прочая продукция фирмы), видеодиски — DVD, HD DVD, BluRay — зашифрованы (хотя все коды давно взломаны, то есть мешают только законопослушным пользователям)… Творцы новинок сами себе вяжут руки. Ибо законы, созданные поборниками ограничений права копирования, защищают интересы всех производителей. Пусть и в ущерб всем потребителям.
Уже несколько десятилетий назад строго доказано: управление современной развитой экономикой из единого центра многократно менее эффективно, нежели самостоятельно развивающаяся, рыночная экономика. Краткий перевод этого доказательства с математического языка на человеческий я опубликовал ещё в 1996-м (http://awas.ws/OIKONOM/COMMCOMP.HTM «Коммунизм и компьютер»). Впрочем, ещё задолго до трудов великих советских математиков Виктора Михайловича Глушкова и Леонида Витальевича Канторовича советский же опыт доказал: централизованное планирование может обеспечить прорыв на любом выбранном направлении — но только ценой несоразмерных потерь во всех прочих отраслях, так что суммарный темп развития оказывается меньше, чем без вмешательства государства.[179]
Иной раз такие перекосы оправданы. Так, если страна воюет или хотя бы готовится к неминуемой войне, возможны тяжелейшие жертвы. Великий кораблестроитель Алексей Николаевич Крылов, истребуя у Государственной Думы полмиллиарда рублей (по тому времени фантастическую сумму) на возрождение разгромленного Японией флота, справедливо отметил: уже один захват Петербурга потенциальным противником окупит для него всю войну благодаря конфискации столичных ценностей. Для предотвращения подобных убытков не жаль на какое-то время и затянуть пояса (да, читатель, Вы правильно поняли: это я о Петре Аркадьевиче Столыпине и Иосифе Виссарионовиче Джугашвили).
По счастью, человечество всё ещё не научилось воевать непрерывно. В мирное же время нужда в экономических перекосах, неизбежно порождаемых любым централизованным вмешательством, далеко не очевидна: суммарное торможение вроде бы ничем не оправдывается.
Более того, накоплен изрядный опыт развития рынка без прямого государственного руководства. С конца Наполеоновских войн в мире господствовал чистый капитализм. И экономика развивалась так быстро, что идея прогресса стала едва ли не новой религией. Причём мир менялся не только количественно, но прежде всего качественно. Возникли новые отрасли вроде химической промышленности, новые виды транспорта, новые методы лечения… даже новый метод художественного творчества — научная фантастика.[180]
Увы, прекрасная эпоха привела к Первой мировой войне. А затем — к Великой депрессии. После чего государственное вмешательство в экономику стало уже не экзотикой, а общепринятой нормой: классический капитализм кончился.
Правда, последствия государственной активности и тогда остались неоднозначны. Та же Великая депрессия у себя на родине — в Соединённых Государствах Америки — растянулась на целое десятилетие — до Второй мировой войны. Многие полагают: без порождённого войной всплеска потребностей она бы тянулась ещё дольше. Судя же по опыту всех предыдущих кризисов перепроизводства, стихийный рынок изжил бы даже такой крупный спад в худшем случае года за 3–4.
Собственно, президент Херберт Кларк Джессевич Хувёр (при нём депрессия началась) сперва и не пытался лечить её: в полном соответствии с рыночной доктриной его — республиканской — партии он лишь поощрял благотворительную раздачу еды бесчисленным безработным. Но — как отмечал ещё Иисус Иосифович Давыдов — не хлебом единым жив человек. Безработные рабочие, разорившиеся фермеры, лишившиеся клиентов адвокаты и медики довольно быстро сформировали критическую массу, готовую на бунт. На другом берегу Атлантики такая же негодующая толпа привела к власти Адольфа Алоизовича Хитлера, едва не принесла успех Освалду Эрналду Освалдовичу Мосли, учинила фашистский путч во Франции…
Словом, не от хорошей жизни следующий президент — демократ Фрэнклин Делано Джеймсович Рузвелт — пригласил в советники группу учеников Джона Мэйнарда Невилловича Кейнса и согласно их рецептам затеял общественные работы. То есть безудержно тратил деньги, принесённые в казну ростом налогов и инфляционной эмиссией — то есть в конечном счёте ресурсы тех, кто ещё делал хоть что-то полезное — на имитацию безработными полезной деятельности. Правда, попутно и впрямь создано немало ценного — например, густая сеть автострад и каскад ГЭС на реке Теннесси. Но главная цель была проста: не допустить взрыва.
С тех пор поменялось многое. Но не изменился главный принцип, найденный в экономической буре 1930-х: главная задача государства — предотвратить бури социальные. Пусть даже ценой тяжких экономических потерь. Ибо непредвиденные социальные последствия — вроде Второй мировой войны (без германского национального социализма, приведенного к власти именно Великой депрессией, она могла обойтись без геноцида и стать немногим страшнее Первой) — бывают несравненно болезненнее.
Увы, случается и переборщить. Так, классический рецепт Кейнса — лечить депрессию инфляцией — употребляли столь долго и неумеренно, что к концу 1960-х добились стагфляции — сочетания инфляции с застоем. Предупреждал же Кейнс: трюк работает только до конца первого экономического цикла — затем лишние деньги надо убрать из экономики, пока они не разрушили механизм ценообразования.
Но для устойчивости движения — в том числе и экономического — без тормозов не обойтись. На трассах «Формулы-1» карбоновые тормозные диски приходится менять после каждого заезда. Экономическая гонка куда сложнее — и тормоза в ней ничуть не менее полезны.
