Книга Неподвластная времени - Анхела Бесерра

Кадис ждал на ступенях церкви, облаченный в элегантный смокинг. Вот распахнулась дверь экипажа, и показалась изящная голая ступня. При виде ее на художника нахлынули давно забытые чувства. Эту ножку он столько раз ласкал, эта красавица сводила его с ума... Ему хотелось схватить невесту и броситься бежать, овладеть ею тут же, на площади, яростно выкрикивая в небо, что она принадлежит ему, и только ему. Однако он, как всегда, сдержался, молча протянул девушке руку и помог выйти из кареты. Фарс начался.

В соборе их ждали Паскаль и Сара.

Церемония прошла безупречно. Строгая базилика как нельзя лучше подходила для торжественного свадебного ритуала. Голоса хора плыли среди изысканных византийских мозаик, волнами катились по ярусам, стремились ввысь, к Пантократору, вырывались на зачарованную площадь, скользили по каналам, разнося радостную весть по всей Венеции. Колокола Санта-Мария-делла-Салюте, Сан-Джорджо-Маджоре, Сан-Заниполо, Деи-Фрари, Сан-Себастьяно и Сан-Закариа звучали в унисон с колоколами Сан-Марко. В восемь часов, едва начало темнеть, город каналов приветствовал новобрачных праздничным звоном своих церквей.

Мазарин сказала "да". Никто не знал, чего ей стоило произнести это короткое слово. Слово, которое должно было навеки связать ее с Паскалем... И с Кадисом. Прежде чем ответить, она сумела поймать взгляд учителя. Кто из них двоих был отцом ее ребенка?

90

Спустя два часа после венчания в палаццо Пизани-Моретта творилось нечто невообразимое. У пристани выстроилась длинная очередь из гондол, в которых прибывали гости, все как один в шикарных карнавальных костюмах и масках восемнадцатого века.

Все ожидали появления новобрачных, не подозревая, что они давно переоделись и смешались с веселой толпой. Гостям предстояло самим отыскать жениха и невесту.

В палаццо, освещенном канделябрами и факелами, царил дух галантного века. В просторных залах публику развлекали акробаты и арлекины, на первом и втором этаже клавикорды, флейты и струнные квартеты играли барочную музыку. В одной из комнат расположилась прекрасная арфистка со своим инструментом; в другой глотатель огня. В главном зале демонстрировал свое мастерство канатоходец. Пьеро изображал живую статую, карлик-гимнаст балансировал на голове у гиганта.

В неверном свете факелов и люстр приглашенные казались призраками, зловещими тенями, таинственными заговорщиками. Ничего нельзя было принимать на веру. В безумном действе слились реальность и обман. Каждый закуток палаццо превратился в театральные подмостки. Прислонившись к колонне, герцог в пышных одеяниях отпускал колкости в адрес гостей. Кокетка пыталась соблазнить кардинала при помощи своего декольте. Придворный и четыре фрейлины в белом замышляли нечто ужасное против гротескного Моцарта, а тот расхаживал по темному коридору и сардонически хохотал.

После чинного стилизованного ужина гости разбрелись по дворцу в поисках развлечений, и ночь покатилась in crescendo.

Паскаль в костюме Казановы, парике и белой рубашке прогуливался по залам, наслаждаясь захватывающим действом. Никем не узнанный, он то присоединялся к общим забавам, то затевал беседу с какой-нибудь маской.

Мазарин, за несколько часов до свадьбы убедившаяся в своей беременности, слонялась по комнатам в поисках укромного уголка, чтобы остаться наедине с собой. Близость Кадиса, его пронизывающий взгляд, твердые руки, воспоминания о пустыне сводили ее с ума. На девушке был траурно-черный плащ и золотая маска с нарисованной черной слезой, она изображала Золотую Вдову.

Мазарин переходила из одного зала в другой, старательно избегая гостей. Искала она кого-нибудь или пыталась сбежать от праздничной суеты? В глубине души девушка надеялась столкнуться с Кадисом. Хотя... К чему им встречаться? Чтобы он снова причинил ей боль? Мазарин смотрела по сторонам. Вокруг смеялись и шептались ряженые, и любой из них мог оказаться ее учителем. Девушка не знала, как он одет; положа руку на сердце, она не была уверена, что Кадис вообще присутствует на банкете... О, если бы свадебные обеты излечили ее от мучительной страсти!

Девушка поднялась на второй этаж. Издалека долетали звуки менуэта. Мазарин чувствовала себя как никогда одинокой. Зачем она это сделала? Почему не сбежала из-под венца? Почему сказала "да", почему согласилась участвовать в этом глупом маскараде? Из гордости?.. От злости? Кто больше всех пострадает от ее упрямства? Кадис? Нет. Хуже всех придется ей самой. И Паскалю, ничем не заслужившему такой низости. А Сара? Как она могла так поступить с матерью своего жениха, которая всегда была так добра к ней?

Зал Аллегории Супружества каким-то непостижимым образом оказался пуст. В складках гардин блуждал ночной бриз. Внезапно Мазарин схватили чьи-то белые руки и потащили к большому окну, выходящему на канал. Руки в белых перчатках скользнули ей под одежду и принялись жадно ласкать гладкую кожу. Мазарин резко обернулась. Это был Джакомо Казанова собственной персоной.

— Не сейчас, Паскаль, — отрезала девушка, узнав костюм и маску.

Казанова не ответил. Несмотря на протесты девушки, он не выпускал ее из объятий. Его рука проникла в вырез платья, ощупала грудь, легонько надавила на отвердевший сосок. Слегка отстранившись, человек в маске одним движением выдернул золотой шнурок, стягивавший лиф ее платья.

Это был не Паскаль; точно не он. Эта особая, алчная манера, с которой его руки двигались по ее телу, словно вырисовывая контуры... Эти властные руки, что срывали с нее одежду, могли принадлежать только учителю.

Мазарин застонала.

Казанова опрокинул ее на стол, вздернул вверх подол пышного платья и бесчисленные нижние юбки, обнажив пылающие фарфоровые бедра. Между ними был пылающий вулкан... И священный источник, способный утолить любую жажду. Он раздвинул кончиками пальцев лепестки готовой распуститься розы и вдруг резко вошел в девушку, придавив ее к столу.

Зал наполнили слабые стоны.

Вулкан пылал, раскаленная лава катилась по склонам. Он то неспешно вынимал из нее свой клинок, то с силой вонзал его снова. Он любил ее так жадно, так отчаянно, словно в последний раз в своей жизни. Словно чувствовал дыхание смерти. Он до краев наполнял ее своим жаром. Их тела слились воедино... Они стали одним жаждущим, сгорающим в огне страсти существом. Кадис. Это мог быть только он.

— Кадис... — прошептала Мазарин, едва вернувшись к жизни. — Что мы творим?

Художник не ответил. Он снял с девушки маску, чтобы вновь увидеть любимое лицо, залитое слезами. Он принялся гладить ее губы, по одному проникая пальцами в рот, пока она снимала маску, скрывавшую его лицо. Теперь оба могли посмотреть друг на друга.

— Ты такой красивый. — Мазарин коснулась его щеки.

— Ты меня обманываешь...

Усталый взгляд художника купался в золотых глазах ученицы. Их плоть снова пробуждалась. Губы искали друг друга, словно река и море... Они припали друг к другу, как путник, перешедший пустыню, припадает к ручью. Целовались как в первый и в последний раз. Смаковали поцелуй, будто дорогое вино.