Книга Рыцарь желания - Маргарет Мэллори

Она зло посмотрела на него. Но потом выражение ее лица смягчилось.

— Ты со мной?

— Я поеду с тобой, или ты не поедешь вовсе, — сказал он. — Как раньше.

Сердцу стало тесно в его груди, когда в первый раз за долгое время она ответила ему настоящей улыбкой.

Стража не смогла скрыть удивления, когда он приказал открыть ворота. Убеждая себя, что опасности нет, он подавил желание схватить повод ее лошади и повернуть назад. Господи, даже у мятежников достаточно здравого смысла, чтобы не разъезжать в такую холодную ночь, как эта.

Она повернула лошадь к тропинке, идущей вдоль реки. Он с облегчением увидел, что из-за беременности она придерживала лошадь. Пусть она и заставила его выехать на прогулку в холодную декабрьскую ночь, ему надо помнить, что обычно она поступает благоразумно.

Они спешились, дошли до берега и остановились, глядя на темную реку. Звезды и луна ярко светили на ночном небе. Уильям притянул ее к себе и накрыл своим плащом их обоих.

— Тебе тепло? — спросил он.

— Мм, — промурлыкала она, прижимаясь к нему. — Я знаю, почему ты поехал со мной в ту ночь в Монмуте, — сказала она. — Ты испугался, что будет, если ты потащишь меня в замок, отбивающуюся и визжащую.

— Да, это была первая причина. — Он тихонько засмеялся и потерся подбородком о ее голову. — Но позже хватило одного поцелуя, чтобы я захотел забыть о чести и увезти тебя. — Он закрыл глаза и крепче обхватил ее руками. — Вот почему мне было так трудно поверить в историю с отцом Джейми. Если бы я когда-либо оказался в постели с тобой, я не смог бы тебя покинуть, как он. Я бы убил Рейберна и, если бы потребовалось, пошел против короля, но после этого никогда не позволил бы другому мужчине владеть вами.

Помолчав, она спросила:

— Почему ты поехал со мной на этот раз? Что заставило тебя изменить решение держать меня в замке?

Он сделал глубокий вдох, выдохнул.

— Я не потому не спускал с тебя глаз, что считал слабой, — сказал он, хотя ему трудно давалось признание. — Я считал это своим долгом.

Она повернула к нему лицо:

— Слабость тебе несвойственна, Уильям Фицалан. О чем это ты говоришь?

— Я не знал страха до тех пор, пока не оказался перед закрытой дверью спальни, куда Эдмунд затащил тебя. А потом, когда я увидел тебя залитой кровью и решил, что ты мертва… — Он тяжело вздохнул. — Я погрузился в такой глубокий мрак, что думал, — мне уже никогда не выбраться из него. Но мне было все равно.

Она взяла его руку и приложила ее к своей щеке.

— Мне следовало понять, каково тебе было найти меня в таком виде.

— Я не перестану считать тебе сильной и отважной женщиной, которую я люблю, но помоги мне понять, как я должен себя вести, — сказал он, стараясь объясниться. — Я дважды едва не потерял тебя. Я живу в страхе, что с тобой снова что-то случится, — и когда это случится, я снова потерплю неудачу.

— Ты хороший человек, Уильям. Человек чести. — Она обвила руками его талию и положила голову ему на грудь. — Не знаю, почему Господь даровал мне тебя в мужья, но я ему очень благодарна.

Позже, когда они возвращались в замок, Уильям чувствовал такую легкость, словно с плеч его свалилась тяжелая ноша. Внутри его вскипало ощущение счастья. Перед тем как въехать в лес, они остановились, чтобы в последний раз взглянуть на реку. Когда Кэтрин внезапно подняла руки к небу и радостно рассмеялась, он понял, что у него есть все, чего он хотел.

В зале они остановились, чтобы согреть у камина руки. Когда пальцы на руках и ногах у Кэтрин снова обрели чувствительность, она взглянула на Уильяма и кивком показала на лестницу.

В соларе он снял с нее плащ и накинул ей на плечи одеяло.

— Уже поздно, — сказал он и поцеловал ее в лоб. — Ты, должно быть, устала.

Она вырвалась от него, прошла к двери и задвинула засов. Потом повернулась к нему и улыбнулась своей самой озорной улыбкой.

— Что это значит? — спросил Уильям.

Этот человек был непробиваемо глупым.

Не спуская с него глаз, она сбросила на пол одеяло и начала расстегивать пуговицы. Когда он кинулся помогать ей, она захватила в горсть ткань его туники и притянула его к себе.

— Поцелуй меня.

Это не было просьбой.

Губы его медленно сложились в улыбку, он наклонился и прижался губами к ее губам.

Этого ей было мало. Обхватив его за шею, она подарила ему такой поцелуй, который невозможно было бы забыть. Когда они смогли вздохнуть, она схватила его за ремень, не отпуская от себя. Она расстегнула ремень и сунула руки под его тунику и нижнюю рубашку. Когда ее пальцы легли на теплое тело и жесткие волосы, она улыбнулась. Победа была в ее руках.

— Что ты делаешь?

Уильям схватил ее за запястья.

— Ты просил меня помочь тебе понять, как себя вести, — сказала она, стараясь не ухмыляться, — и мне кажется, ты запомнишь эту деталь.

Он отпустил ее запястья и взял в руки ее лицо.

— Я не уверен, что ты готова к этому, любовь моя.

— О, это не так.

Зная, что он теряет способность сопротивляться, она наклонила голову для поцелуя.

Почувствовав, как он слабеет от поцелуя, она пробежала пальцами по его напряженной мужской доблести. Он перестал дышать и попытался отстраниться. Ее поцелуй стал крепче, она положила его руку себе на грудь.

Дальнейших указаний ему не потребовалось.

Она затаила дыхание, когда он принялся расстегивать пуговицы на ее платье. Он поцеловал ее в шею, отчего по ее спине пробежала волна удовольствия.

— Ты уверена? — шепнул он.

— Да. — Она вздохнула. — Я уже устала ждать.

Он тихонько засмеялся и раскрыл платье, чтобы поцеловать ее плечо. Она нетерпеливо потянула платье вниз, на талию.

Больше он не колебался, стало не до шуток. Страсть взрывала его. Он с силой притянул ее к себе, его губы, горячие и влажные, были на ее шее, руки легли на груди. Она закрыла глаза и откинула голову на его плечо. Вот что ей было нужно, чтобы вытравить из памяти прикосновения Эдмунда.

Уильям поднял се на руки и отнес в спальню. В ту ночь он снова и снова говорил ей, что любит ее.

И Кэтрин ему верила.

Эпилог

1417 год

Уильям дотронулся до ее руки.

— Детей не будет дома до вечера. Ты хочешь все это время провести в разговорах о них?

Кэтрин засмеялась и сжала его руку. Прошло более десяти лет, а их любовь и страсть оставались неизменными.

— Господь щедро одарил нас, — сказала она.