Книга Дыхание скандала - Элизабет Эссекс

У Антигоны от этого вида пересохло во рту. Его руки и торс были таким скульптурными, словно высечены из теплого золотистого мрамора. Кожа, загорелая до талии, ниже становилась светлее. Грудь покрыта легкой порослью золотистых завитков. Они поблескивали в свете огня и вели ее взгляд туда, где узкой дорожкой спускались ниже талии. Антигона чувствовала, как краска заливает ее шею и лицо, и стекает ниже, туда, где своенравно бьется жаркий пульс блаженства.

Уилл, похоже, не возражал против того, что она разглядывает его. Когда Антигона оторвала взгляд от его тела и смущенно подняла к лицу, он просто смотрел на нее, без улыбки, не выражая ни удивления, ни осуждения. Такой его взгляд всегда содержал для нее обещание, говорил, что они товарищи. И теперь Уилл собирается выполнить это обещание.

Он повернулся, чтобы поставить подсвечник ближе, на маленький столик у кровати.

— Я хочу видеть тебя.

— Я тоже хочу тебя видеть, — тихо согласилась Антигона. Она улыбнулась ему, уверенная в своих желаниях и его любви.

Уилл замер, глядя на нее. Потом снова поцеловал ее, проведя языком по ямочкам на щеках, потом прошелся от подбородка к уху.

— «Телом тебе поклоняюсь», — прошептал он ей на ухо.

Сердце Антигоны наполнилось чем-то более глубоким и мощным, чем просто физическое блаженство, и она в ответ поцеловала Уилла со всей любовью, со всей сердечной мукой и горько-сладким счастьем, которые испытывала. Но одних поцелуев, не важно, какие они роскошные, недостаточно.

Она провела руками по его груди, потом ниже, с любопытством отыскивая признаки его пола.

— О Господи! Да, — гортанно выдохнул он.

— Уилл, пожалуйста.

Он поцеловал Антигону, когда ее рука твердо сомкнулась вокруг него, жадно проник языком в ее рот, пока она не почувствовала настойчивое давление его тела, и он широко раздвинул ее ноги своими коленями.

Потом он убрал ее руку, и Антигона почувствовала толчок его мужского естества, когда Уилл направил его в ее дрожащую плоть.

Возникло неприятное жгучее ощущение. Антигона напряглась и стиснула зубы, когда он двинулся глубже, растягивая ее сильнее, чем ей хотелось.

— Спокойнее. Не спеши, милая. Легче, — шептал он. Его голос был напряженным и сдержанным.

В этом не было ничего легкого и красивого. И вряд ли это приятно. Антигона слышала, как сбилось ее дыхание, превратившись в хриплые вздохи, ее руки поднялись к его лицу, ища уверение в его улыбке.

— Сладкая Прес. Девочка моя, — прошептал Уилл ей на ухо. — Успокойся, любимая. Все кончено.

— Ох, — выдохнула она, сначала с облегчением, потом с разочарованием. Куда делись все прежние чудесные и удивительные ощущения?

Антигона чувствовала, как его теплый смех, словно круги по воде, расходится по ее телу от того места, где они сливались.

— Не навеки кончено, милая. — Уилл улыбнулся и потерся носом об ее щеку, там, где от улыбки появлялась ямочка. — Кончилась самая неприятная часть. Больше не будет больно, обещаю.

Он опустил голову к ее груди и взял в рот сосок, заставив мгновенно забыть о дискомфорте и снова вызвав волшебные ощущения.

Ее охватила легкая дрожь чего-то жаркого и зудящего. Нет, не зуд, а скорее тяга, тяга к чему-то большему.

— Расслабься.

Антигона не хотела расслабляться. Она хотела большего.

Потом вместо рта ее грудь принялись ласкать его руки, и Антигона потянула Уилла к себе, целуя в ответ, скользя языком по его языку, восхищенная его вкусом, запахом, самим ощущением его рядом с собой. Ее тело начало двигаться в ответ, бедра своенравно шевельнулись под ним. Уилл приподнялся на руках, освобождая ее от своего веса и напряг мышцы бедер.

Ох, силы небесные, это лучше.

— Уилл, — как молитву, выдохнула она его имя.

— Да. Скажи мне, покажи, что тебе нравится.

Она в ответ придвинулась ближе, прижимаясь к нему бедрами, и он снова опустил голову к ее груди, посасывая сосок одновременно с проникновением в ее лоно. Антигона чувствовала, как зарождается в ней эротический ритм, заставляя бедра двигаться ему навстречу. Она закрыла глаза и сосредоточилась на ритме и на чудесном, мощном ощущении, заливавшем ее. Руки покалывало от желания коснуться Уилла, служить его телу и его любви. Она провела ладонями по живой скульптуре его сильных рук, потом по шее, широким плечам, вниз по мускулистой груди. Под ее руками ее собственное божество, которому она готова служить и поклоняться, как какой-нибудь язычник, опьяненная захватывающим блаженством.

Ее любопытные пальцы плясали по его удивительно плоским соскам, и он издал невнятный звук, скорее удовольствия, чем боли.

Открыв глаза, Антигона увидела, что он поднялся над ней, его зубы стиснуты, словно от муки.

— Уилл? — вопросительно шепнула она.

— Сделай это снова.

— Это? — Она провела руками по его груди, пальцы прошлись по соскам, повторяя то, как он касался ее. — Тебе это нравится?

— Да. Нравится. — Он поднялся на колени, крепко прижал ее к себе, потом отпустил ее бедра и обхватил грудь. Он потирал тугие розовые пики мозолистыми подушечками больших пальцев.

Звук ободрения и жажды вырвался из ее горла чувственным криком. Глаза зажмурились, от низа живота расходились первые волны наслаждения. Антигона открыла глаза, когда почувствовала, что Уилл поймал ее руки, но расслабилась, когда он поднес их к ее груди.

— Коснись себя, — подбадривал он. — Кончиками пальцев. Ты сможешь делать это, когда меня здесь не будет.

Он направлял ее руки, учил, как лучше вызвать приятные ощущения. Делая это и наблюдая за ним, Антигона поняла, что ему нравится смотреть, как она сама доставляет себе удовольствие — его дыхание стало еще более прерывистым, глаза странно затуманились.

В ответ Уилл провел руками по ее бедрам. Поднявшись на колени, он сжал ее тугие ягодицы. Она наблюдала, как его руки сомкнулись вокруг нее и тянут вверх. Антигона почувствовала пронзившее ее мощное радостное удовольствие, и что-то внутри, какие-то последние остатки сдержанности сорвались с привязи и подняли бунт, опрометчивая, настойчивая, пьянящая смесь боли и наслаждения усиливалась с каждым нарастающим толчком. Уилл входил в нее все сильнее и сильнее, утоляя жажду, питая огонь, который зарождался там, где соприкасались их тела.

Антигона чувствовала, что ускользает, тонет в неодолимом вихре ощущений. Она вцепилась в простыни, сжимая в кулаках мягкую ткань, пытаясь удержаться под натиском давления и наслаждения.

Ох, она хотела. Хотела! Хотела получить это наслаждение!

Упираясь ногами в постель, она выгибала тело выше, отчаянно пытаясь успокоить зудящую жажду, но Уилл с такой силой входил в нее, что ноги не удержались и скользнули по простыне.

— Нет! — крикнула она, стремясь вернуться к удовольствию, которое с все нарастающей жадностью пульсировало в теле.