Книга Сокровища Валькирии. Птичий путь - Сергей Алексеев

Из памяти, словно ломоть штукатурки, вывалился кусок жизни – от момента, как возвращался вечером из клиники, до минуты, когда пришел в себя и обнаружил, что уже утро, а он сидит на железнодорожных рельсах, зарастающих травой, растопырив изодранные пальцы. Не проснулся, а именно пришел в себя и совершенно не помнит, что было в эти ночные часы.

Вылетело все – как сюда попал, что делал, отчего исчез двойник и вернулись нормальное состояние и ощущение действительности. Он как-то сразу подумал о затмении разума, но затмением сначала посчитал не беспамятство, а как раз наоборот – осознанную часть, когда он носился по Балчику в поисках белых роз. Привыкший к ежесекундному анализу своих действий, он мысленно отлистал время назад и попытался установить мгновение, когда и с чего все это началось.

…Он сидел в шезлонге у бассейна, а «герцогиня» купалась обнаженной и своими танцами провоцировала его на мужские поступки.

…Он смотрел и чувствовал полное к ней равнодушие, потому что голова была занята другим…

А чем?!

Да! Это же случилось сразу после того, как «партнеры»-разведчики ушли, и он мысленно перелопачивал состоявшийся с ними разговор. И анализровал свое поведение – не допустил ли ошибок…

В это время Симаченко в ботаническом саду ловил Роксану, вздумавшую затеять с ним игру в прятки. И отношение к ней было соответствующим – раздраженным до злости, потому как достала уже своими закидонами. Именно так и думал!

С какой стати вдруг бросился искать для нее розы, если хотел отомстить за подлую измену с Алхимиком? Когда щелкнуло? В какой миг все переменилось? Почему началось наваждение?..

Стоп! Он прикатил столик-бар и выпил вина. Потом коньяку. Хотел разогреть сексуальное желание…

А получилось, разогрел голову. Вино было отравлено! Симаченко зарядил психотропик. Только под воздействием такого яда могло начаться затмение разума. Потом провал, который должен был стереть из памяти все предыдущие действия. Именно так и работает эта гадость! Спасла могучая способность к самоконтролю, ничего не стерлось…

Но спасла ли?! Что, если за период провала памяти его выпотрошили? Сознание отключилось в машине медпомощи, врач был подозрительный, увещевал как-то странно… Почему оказался не дома, а на железнодорожных путях, причем каких-то заброшенных, в незнакомом месте? Да и вообще, Болгария ли это? Растительность очень уж напоминает подмосковную… И сколько здесь пробыл? Ночь или дольше?..

Марат с трудом поднялся. Ноги сводило судорогой, во всем теле ощущалась странная ломота, желание потянуться, словно после долгого сна, и немного кружилась голова. На рельсах лежали разбросанные белые розы, и он совершенно не помнил, откуда они тут взялись. Белые головки цветов почернели и почти высохли, а листья гремели, как жестяные, если тронуть ногой.

Он посмотрел по сторонам, наугад выбрал направление – ему все равно было куда идти, место незнакомое, – и пошел по зарастающим травой шпалам. И вдруг за сеткой кустарников обнаружил белое, покрытое снегом, поле на склоне холма. Конечно, по-утреннему было прохладно, но чтобы вот так лежал снег…

В голове промелькнула догадка, что́ это могло быть, перед глазами на секунду полыхнули искры, словно от нокаутирующего удара, и все пропало. Тем не менее Корсаков сбежал с насыпи, продрался сквозь густой терновник и очутился на краю гигантского розария. Насколько хватал глаз, всюду росли ухоженные, со взрыхленной землей у корневищ, белые розы, причем какие ему требовались – с голубовато-снежным отливом. И это опять показалось наваждением: быть такого не могло! Вчера бегал и найти не мог, а сегодня очнулся и оказался в целом поле белых роз! Неужели и здесь очутился, чтобы нарвать букет?..

И может, нарвал? Те, что лежали на рельсах?

Корсаков недоверчиво пощупал цветы, хотел сломить один стебель, но пальцы не сгибались, уколы и глубокие царапины покраснели, несмотря на обработку йодом, и взялись мокнущими коростами. Далеко не свежими, не вчерашними…

И тут он вспомнил: Роксана говорила, что Болгария – страна роз, здесь из них получают розовое масло…

Хорошо хоть очнулся все-таки в Болгарии…

Корсаков вернулся на железную дорогу, ощупал карманы. Если он оставлял барсетку дома, то бумажник с деньгами и документами, сотовый телефон перекладывал в карманы. Сейчас же ничего не обнаружил, хотя точно помнил, что брал с собой, когда отправлялся в резиденцию королевы. Оставил только барсетку, куда вложил решение Верховного суда о признании права на Белый домик.

Значит, кроме всего, еще и ограбили!

– Приду и убью! – вслух подумал он о Симаченко.

И далее уже шел, полный решимости, едва не срываясь на бег, и все еще озирался в сторону розового поля.

За поворотом дороги показались строения, похожие на склады, какая-то промзона советских времен. От быстрой ходьбы тело обрело привычную упругость, и вместе с тем как-то упорядочились мысли. По крайней мере, розовая плантация более не казалась призраком, и главное сейчас было вернуться в Белый домик: там остался чемодан, в котором зашит еще один комплект документов на другое имя, всё вплоть до медицинской страховки – это на случай отъезда в Канаду. Но сначала надо окончательно разобраться с капитаном и вырвать у него старый паспорт с бумажником, где была пластиковая карточка с крупной суммой.

Вообще, что происходит? Почему соглядатаи, посланные Церковером, допустили подобное? Ведь обязаны были все время держать его под наблюдением, следовать всюду по пятам, что бы с ним ни происходило! Неизвестно, какие у них инструкции, но по логике вещей они обязаны отследить его похождения и на худой конец вмешаться, если ему грозит опасность, или как-то подействовать на ситуацию. В любом случае, видя его неадекватное поведение, должны были не допустить, чтобы кто-то с помощью психотропика выуживал у него информацию.

Оказывается, и от таких топтунов можно уйти. Нет никого кругом! В том числе и местных жителей, а промзона, похоже, и вовсе заброшена…

Железная дорога утыкалась в тупик, зато здесь же начиналась асфальтовая, змеящаяся по белому розарию. И только спускаясь с холма, Марат наконец увидел город, а за ним синюю морскую даль – да это же Варна, краны в порту! То есть его высадили из медицинской машины где-то за городом или вообще выбросили, отняв бумажник и телефон. Помнится, водитель был чернявый, цыганистый, похожий на румына, глаза хитрые, вороватые…

– Найду, сволочь! – клятвенно пообещал Марат.

Варна вроде бы казалась близкой, но он шел больше часа, прежде чем очутился в пригороде, на дороге в Балчик. Соваться в автобус без денег нечего было и думать – тут Европа, зайцем не проедешь, не пустят, – попутные же машины никак не останавливались, хоть заголосуйся. Наконец удалось остановить такси и объясниться на английском, пообещать, что он заплатит по приезде в Балчик, и водитель сначала согласился, однако потом как-то придирчиво и странно посмотрел на Корсакова и попросил освободить салон.