Книга Дети теней - Мария Грипе

Каролина не узнавала ее, у нее и мысли не возникло, что это Ида, ее мать, но она заметила, что после каждой встречи с этой женщиной образ умершей матери начинает всплывать в ее памяти. Раньше Каролина почти не думала о ней. И вдруг она отчетливо вспомнила Иду, и в конце концов два лица – матери и незнакомой женщины – слились в одно.

– Вот так, в один прекрасный день я вдруг увидела всю картину целиком, – сказала она. – Не спрашивай меня, как! Просто увидела, и все!

С первой минуты, как только Каролина оказалась в Замке Роз, она почувствовала, что этот дом – ее судьба. Само здание, его древние стены сразу околдовали ее, взяли в плен. Но постепенно она начала понимать, что привязалась, возможно, не столько к замку, сколько к людям, которые в нем жили.

Это испугало ее: ведь она хотела быть свободной от каких бы то ни было привязанностей. И пока она ходила переодетой, выдавая себя за моего брата, у нее была эта свобода, хотя бы мнимая. Но в тот день, когда для нее стало ясно, что Арильд и Розильда могут быть ее братом и сестрой, все переменилось. Это было слишком серьезно. Она больше не могла им врать – и сбежала.

– Я знаю, это была трусость, – сказала она. – Но тогда я не могла поступить иначе. Я привыкла владеть любой ситуацией, а тут оказалась беспомощна…

Арильд и Розильда ни о чем не догадывались. Во всяком случае о том, что знала Каролина. И все же какие-то подозрения у них были. Арильд сказал мне однажды, что наконец-то нашел ключ к их общей загадке.

– Ты имеешь в виду вашей с Розильдой? – спросила я.

– Да, и с Каролиной тоже. С Каролиной – в не меньшей степени, – повторил он и добавил, что с самого начала заподозрил, что здесь должна быть какая-то тайна, загадка, объясняющая, почему его и Розильду так сильно тянуло к Каролине – или Карлу, как она себя тогда называла. Это было невероятное облегчение – понять наконец, почему она их так привлекала…

Собираясь у Лидии, они больше не говорили ни о прошлом, ни о будущем. Отныне это были запретные темы. Прервать молчание могла только сама Лидия. И потихоньку она это делала. А пока они просто радовались оттого, что вместе. Они часами сидели у кровати Лидии, играли и пели песни, но ни слова не говорили о том, что было, или о том, что будет после. Они жили только настоящим. Но иногда Каролина подходила ко мне и спрашивала с тревогой в глазах:

– Берта… Как ты думаешь, что теперь будет?

Однажды ночью я снова увидела на небе маленькую звездочку. Она была так же одинока, как и в прошлый раз, но светила ярче. Мне показалось, что она мне подмигивает, и я долго простояла у окна, глядя на нее.

Потом я легла в постель, но уснуть никак не могла. Спустя какое-то время я услышала какие-то легкие хлопки, доносившиеся снаружи. В промежутках между ними было тихо, и звучали они совсем не страшно, но спать мне не хотелось, поэтому я встала и снова стала смотреть на звезду. Она светила в вышине и как будто хотела мне что-то сказать.

Я подошла к письменному столу.

В моей голубой записной книжке, которую подарил мне папа, была записана одна цитата из какого-то произведения Гёте:

Любовь – наше единственное спасение, когда достоинства ближнихпревосходят наши собственные.

Порой я размышляла над этими словами, а однажды прочла их Каролине. К обоюдной радости мы обнаружили, что можем восхищаться достоинствами других людей, и при этом нам совсем не нужно смотреть на любовь как на единственное спасение. Они в чем-то превосходят нас? Ну и прекрасно! Мы совсем не завидуем – если это то, что имел в виду Гете.

Я помню, Каролина серьезно посмотрела на меня, а потом высокопарно произнесла:

– Ты знаешь, для меня любовь как таковая, сама по себе и независимо ни от чего, намного выше всех человеческих заслуг и достоинств.

Эти слова прочно засели в моей памяти. Мне давно хотелось записать их, и я решила сделать это сейчас. Но как только я достала свою книжку, как хлопки раздались вновь. Время от времени слышался и другой звук – как будто что-то катили по двору.

Я выглянула в окно и на фоне ночного неба увидела красные языки пламени. Сначала я испугалась, что снова пожар. Но, открыв окно, увидела Арильда. Он спокойно шел по двору, катя перед собой тачку.

Я оделась, выбежала из замка и тут же наткнулась на Розильду. Она сказала, что они с Каролиной выбрасывают из окна ее блокноты. Это был настоящий праздник! Они надели свои самые красивые наряды. Каролина была в белом платье, в котором приехала на Иванов день, а Розильда – в шелковом ярко-красном. Волосы ее были распущены и струились по плечам. Она весело смеялась и просила меня прийти помочь им.

Каролина хотела заняться костром, и моя помощь была нужна, чтобы заменить ее.

Внизу, под окнами комнаты, стоял Арильд. Он подбирал блокноты, которые сыпались сверху, бросал их в тележку и отвозил на пустырь невдалеке от замка, где уже горел большой костер. Вместе с Каролиной они опрокидывали тележку и смотрели, как огонь пожирает бумагу. Все слова Розильды превращались в дым! А ведь она готова была чуть ли не жизнь за них отдать!

– Мне они больше не нужны, – улыбнулась она.

Когда полки опустели, Розильда помчалась вниз. Уже начало светать. Я осталась у окна и смотрела, как она, окутанная рыжим облаком волос, бежит к костру. У костра се ждали Арильд и Каролина. Они протянули руки ей навстречу, поймали ее, и, прокричав «ура!», все трое принялись петь и плясать вокруг костра. А маленькая звездочка медленно таяла на небесном своде.

Я вернулась в свою комнату, взяла записную книжку, встала у окна. Они все еще плясали. Они были одной семьей, теперь уже точно. Я видела их радость и сама наполнялась чувством невыразимого счастья. Наконец я открыла свою голубую книжку и написала сразу после слов Гете слова Каролины:

Любовь как таковая сама по себе и независимо ни от чего намного выше всех человеческих заслуг и достоинств.