Книга Контрснайпер - Андрей Кивинов

— А что, все кругом преступники должны быть, что ли? — пожал плечами Паленов.

— Ты на всех стрелки не переводи. Еще раз спрашиваю: знаешь Джамала?

— Нет.

Бухаров снова открыл ящик стола, достал оттуда чистый лист бумаги и пододвинул Олегу:

— Тогда вот тебе бумага… вот тебе ручка… Пиши!

— Что писать?

— А все то, что мне сейчас сказал. Что Джамала никакого не знаешь, что оружия никому не продавал, что человек на предъявленной фотографии тебе не знаком… Пиши-пиши! Или что — не так это? Передумал?

Олег повел плечами и взял ручку.

— Как писать?

— Как обычно. Начальнику УВД города Юрьевска… Теперь вот здесь, по центру, пишешь: «Объяснение»… Молодец. Ну а дальше от себя — все, о чем только что говорили. Я, Паленов Олег Иванович, по существу заданных мне вопросов поясняю, и так далее… Своими словами пиши, чтоб не говорил потом, будто под диктовку.

Опер убрал в сейф пакет с пистолетами и, терпеливо дождавшись, пока Паленов закончит трудиться, отобрал у него бумагу.

— Так… Я, Паленов Олег Иванович… поясняю… не участвовал… не знал… не знаком… Что ж, вопросов нет. Число поставь. Вот здесь, внизу… И — фамилию разборчиво… Молодец!

— Все, я могу идти?

— Ну что ты… Я ж тебе еще самое интересное не показал, — Бухаров снова отпер сейф и достал оттуда другой пакет, красный. — Это тоже «ну, пистолеты»?

— А что же еще… — бросив беглый взгляд, пожал плечами Олег.

— Правильно. И похищены они все в той же воинской части. Интересное совпадение, не правда ли?

— А мне-то что с того?

— Сейчас поясню, — согласно кивнул оперативник. — Эти стволы тоже были изъяты у ингушей. Только уже не у Джамала, которого ты все равно не знаешь, а у других. Те очень злыми людьми оказались. Умыкнули из бани двух барыг и решили вернуть их в семьи за небольшую плату. Только вот не повезло ребяткам. Мало того что денег не заработали, так еще и под СОБР попали. Причем… хм… два раза. После этого, кстати, беседовать с ними было одно удовольствие. И вот тут мы подходим к самому главному. Эти в прошлом злые, а ныне исключительно добрые ингуши рассказывают страшные вещи. Оказывается, стволы эти им продал не кто иной, как ты! Два месяца назад. Причем они клятвенно уверяют, что это была далеко не единственная ваша сделка. Как видишь, Олежек, круг замкнулся. Слишком много совпадений… Что на это скажешь?

— Врут.

— Не катит, — Бухаров вытащил, наконец, леденец изо рта. — Если врут, то слишком уж складно. Допрошены эти ребята были порознь, а показывают одно и то же. И по фотографии все тебя дружно опознали. Тут уж случайностью не пахнет. Ну я понимаю — Седой, он лысый, что с него взять? Но ты-то, нормальный волосатый мужик и помогаешь террористам… Почему?!

— Позвоните Журову, — глухо обронил Паленов после мучительной для него паузы.

— Кому?

— Журову. Подполковнику из Москвы.

— Ах, этому… А зачем? Мавр сделал свое дело. И, насколько мне известно, Журов завтра утром улетает к родным пенатам. Ему теперь лишние хлопоты не нужны.

— Я еще раз говорю: позвоните Журову, — упрямо повторил Олег. — Он вам все объяснит. Без него я ничего говорить не буду.

— Ах, даже так… — Бухаров насмешливо поглядел на Паленова и, откинувшись на спинку стула, вдруг произнес с неожиданной жесткостью в голосе: — Нет, голубь сизокрылый, будешь говорить. Еще как будешь… И не говорить даже, а петь. Соловьем курским заливаться. Причем теперь ты мне не только про торговлю оружием все выложишь, но и про ваши дела с Журовым. Раз уж ты сам о них упомянул… Улыбаешься? Ничего, сейчас подправим твою улыбку.

Опер поднялся и, обойдя стол, затормозил возле Олега.

— Ингуши, как я только что сказал, тебя сдали. Под протокол. Врут они, не врут — это на данный момент не имеет никакого значения. Важно, что на основании этих показаний мы можем упрятать тебя в камеру. Прямо сейчас. И надолго.

Паленов криво усмехнулся:

— Без разрешения суда не можешь.

— И снова мимо, юрист! Могу и без суда — на сорок восемь часов. Уголовное дело возбуждено, и следователь постановление выпишет без вопросов. А судья после санкцию на арест с удовольствием подмахнет. Терроризм — не игрушки, и под это дело пойдешь на нары как миленький. Никто слова поперек не скажет, в том числе и твой Журов, будь он хоть трижды президент.

Бухаров наклонился к задержанному, словно сказку на ночь хотел рассказать.

— Но и это еще ерунда. Изолятор — не зона. Здесь и кормят лучше, и делать ничего не надо. Спи себе на здоровье да Уголовный кодекс почитывай для самообразования… Но ты, Олежек, главного не понимаешь. Сам только что заявил, что никакого Джамала не знаешь, в глаза не видел и никакого оружия ему не продавал. Даже бумагу на этот счет написал и собственноручной подписью заверил. Умница! Как раз то, что надо… — Оперативник язвительно улыбнулся. — Вот я тебя в камеру к Джамалу и устрою! А что? Между собой вы не знакомы, проходите по разным делам, так что никаких препятствий не имеется… Там и будешь ему по ночам сказки рассказывать, будто у тебя в тот вечер срочные дела неожиданно образовались, а СОБР на угольных складах и вовсе случайно оказался. Заблудился маленько… Впрочем, долго сказки рассказывать у тебя не получится. Джамал по многим делам в розыске, и терять ему нечего. Я удивляюсь, что он тебя раньше не сдал… Благородный, видать…

Опер вернулся на свое место, достал из стола свежий леденец и, глядя на побледневшего Паленова, не торопясь принялся его разворачивать (в смысле, леденец).

— И еще. Довесок, так сказать, — проговорил он. — Известную тебе воинскую часть завтра военная прокуратура начнет на уши ставить. По полной программе. И не просто ставить, а совместно с контрразведкой. Так что компаньона твоего скоро прижмут. И если он тебя сдаст раньше, чем ты его, то десятка тебе — голимая. Тогда твои соловьиные трели тебе уже не помогут, потому как надобность в них просто отпадет. Так что…

Бухаров метко бросил фантик в мусорку и широко улыбнулся:

— Ку-ку, Гриня! Руки вверх!

Глядя, как Игорь Веселов, дежурный по следственному изолятору, заносит в протокол перечень содержимого его карманов, Елагин мрачно усмехнулся. Скажи ему кто еще неделю назад, что он, который много раз вот так же приводил сюда других, сам окажется в роли задержанного, так огрел бы дубинкой. А видишь, как оно повернулось…

И теперь, когда первая волна эмоций схлынула, он призадумался. Может, права Светка? Конечно, он в глазах Марины герой, но дальше-то что? Она будет ждать его десять лет? Вряд ли…

Переживания из-за той детской лагерной истории, когда он струсил и дал ложные показания? И опять Светка права — кто б не струсил? Что ж теперь, до конца дней страдать?

Но и по-другому он сейчас поступить не мог… Самое обидное, он так и не поговорил с Мариной…