Книга Мастер дороги - Владимир Аренев

Никто из критиков не отвечал на главный вопрос: как один и тот же человек может одновременно писать стихи и стрелять в людей?

Материала было слишком много: на три или четыре проекта о трех или четырех разных людях, которые по какому-то нелепому совпадению носили одно и то же имя, одно и то же тело. Как они уживались вместе? Который из них был настоящим, главным?

О ком Сашке писать?

– Нашел на кого ориентироваться, – скривился Лебедь. – Что вообще все эти критики понимают? Они ж паразиты: сами ничего не могут, вот и врут про чужое. Забей. Тебе в школе всей этой фигни мало? «В позднем творчестве Олдсмита преобладают упаднические тенденции…» – Он фыркнул и потянулся за очередным пирожным. Процитировал: – «Когда бы мысль пустую, словно грош, могли бы в долг давать, уже наверно мир полон богачей бы стал великих. И грош бы обесценился как глупость, а мудрость наконец-то бы ценили».

– Короче, – буркнул Сашка. Тирада Лебедя вызывала какие-то смутные и вроде бы важные соображения. Слишком смутные, чтобы их сформулировать. – Что советуешь?

– Поспрашивай у тех, кто знал его лично.

– Ну я знал… толку?

– Ты – это ты. Лицо предвзятое, и вообще… А другие – совсем другое дело. – Лебедь захрустел печеньем, отхлебнул чаю. – Слушай, Турухтун, ты ж сейчас солдыков забросил? Долгани на неделю, а? Хочу залудить эпическую битвищу. А то, может, присоединишься?

Сашка покачал головой:

– Прости.

– Ну тогда просто долгани…

– День, я их продал.

– Чево-о-о?! Ты шибанулся, Турухтун?

Сашка пожал плечами и долил чаю.

– Всех?! Правда?!!

– Не всех. Фронтирников, спецназ и гвардейцев.

– На кино, – догадавшись, мрачно сказал Лебедь. – Альфредо, блин, Прекраснодушный.

Сашка не стал поправлять: не на кино, на концерт «Химерного дона». На кино ему пока хватало карманных.

– Ты даешь!.. – Лебедь поглядел так, будто одновременно жалел и завидовал. – А мне мать сказала: без новых обойдешься, и так складывать некуда. – Он ухватил верхний, самый крупный мандарин и начал чистить. – Слушай, а может, тебе не заморачиваться? Ну, с дедом. В школу накатай без накидонов, по-простому. Как все пишут. А уже потом для себя…

– Тоже идея, – сказал Сашка, чтобы закрыть тему.

Родители вернулись поздно, отмечали годовщину свадьбы. Лебедь к тому времени ушел, Сашка листал дедовы записи и делал пометки в блокноте.

В передней зажегся свет, было слышно, как папа прошептал что-то маме и они засмеялись, весело и приглушенно. Они разулись и вошли в гостиную. Пахло от них рестораном, мама несла в руках роскошный букет. Сашка ясно и отчетливо увидел вдруг, какими они были лет двадцать назад.

– Еще не спишь?

– Не-а. Читаю вот…

– Отдохнул бы, телик посмотрел. Все-таки праздники.

Сашка пожал плечами.

– Па, можно тебя кое о чем спросить?

– А ты попробуй. – Отец добыл из серванта вазу и теперь остался с цветами в руках, пока мама в ванной ополаскивала ее и наливала воду. Выглядел смешно.

– Па, я тут пытаюсь разобраться… ну, с дедом. Ты же столько лет его знал – расскажешь, каким он был?

Отец переложил цветы в левую руку, а правой неожиданно крепко сдавил Сашкино плечо.

– Не сейчас. – Он глянул на дверь, повторил: – Не сейчас, хорошо? Она только-только начала забывать. И… знаешь, сына, для куррикулюма, по-моему, это необязательно: что и как я помню. Я обещал, да, но…

Мама из кухни спросила, все ли будут чай. Отец бодрым голосом подтвердил: а как же!

– В общем, захочешь поговорить – поговорим, – подытожил отец тихо и серьезно. – Но только без нее. Идет?

После чая Сашка вернулся к блокноту. Перечитал составленный за вечер список из десяти имен: дедовы друзья, коллеги, конкуренты, враги. Вообще-то их было намного больше, особенно врагов, но, если всех выписывать, никакого блокнота не хватит. Опять же, половину из них поди найди: кто-то на полуострове, кто-то уже в то время, когда дед вел записи, был старый и сейчас, наверное, умер. А доступ к шарикам имеют только близкие родственники.

Сашка подумал, дописал еще одно имя и пошел спать.

* * *

Дом был элитный: резные скамеечки у подъездов, снег сметен, дорожки посыпаны песком, елка во дворе вся в фольге и самодельных шарах. Рядом хищно скалился снеговик, нос из губки.

В каждом подъезде по консьержке.

Сашку пустили сразу, он даже удивился. Поднялся на четырнадцатый в чистом, пахнущем земляникой лифте и пошел по коридору, приглядываясь к номерам квартир. Сто шестая была в самом конце, он нажал на звонок и малодушно понадеялся: а вдруг никого? Хотя если никого – разве консьержка пустила бы?

Дверь открыл чуть лысеющий хмурый мужик, крикнул, обернувшись: «Мишань, к тебе!» – и жестом велел Сашке проходить. Показал, где разуться, дал тапочки и исчез прежде, чем тот догадался спросить, куда дальше-то?

– Вам, молодой человек, чай или кофе? – В прихожую вошла высокая, очень красивая женщина. Таких снимают в кино, в роли королев и неоднозначных героинь.

– Да я на минутку…

– И не думайте даже. Врачи не разрешают ему пока вставать, – она взмахнула изящной рукой, – сами понимаете, он уже с ума сходит. До праздников ребята наведывались, а потом… Да, вас как зовут, простите?

– Александр, – зачем-то сказал Сашка.

– А я Александра Григорьевна. Выходит, мы с вами почти тезки. – Она протянула ему свою руку, Сашка, робея, пожал.

«Наверное, надо было поцеловать, – подумал он и рассердился: – Глупости какие! Это ж не Средние века!»

– Идемте, я вас к нему проведу. Так вам чай или кофе? Зеленый, черный, красный, белый, желтый? С медом, с вареньем? Михаил у нас приверженец красного.

Прошли по коридору, увешанному старыми выцветшими афишами. На некоторых Сашка заметил дедово имя.

Александра Григорьевна постучала в дверь справа и, не дожидаясь ответа, вошла.

– Мам, а я бы вот, знаешь, не отказался… – Похудевший, бледный Курдин заметил Сашку и удивленно моргнул. – О, привет!

– Александр зашел тебя проведать. Чай я сейчас заварю, а вы пока общайтесь. – Она вышла, аккуратно прикрыв дверь.

– «Александр»? – переспросил у Сашки Курдин, выгнув бровь. – Вот прям «Александр»?

– Привет, Михаил, – сказал Сашка, выкладывая на столик возле кровати пакет с печеньем. – Ты как вообще?

Курдин скорчил рожу.

– Живой. А ты?..

– Да я поблагодарить хотел. Ну… Вообще раньше надо было зайти, но…

Курдин отмахнулся, подтянул к себе пакет и, покосившись на дверь, достал печенюху.