Книга Сердце океана - Нора Робертс

— Даже не сомневаюсь. — И, наверное, поэтому он страдает и телом, и душой. — Но ночь была исключительной, и ты прекрасно повеселился. Наша лучшая вечеринка, с тех пор как поженились Шон и Бренна, а мы праздновали их свадьбу целый день и полночи.

Дарси подошла к нему со стаканом, в котором плескалась подозрительная жидкость.

— У нас было столько поводов для праздника. Джуд, и малышка, и театр.

— При чем тут театр?

— Его название. Ой, пиво смыло твою память? Ты объявил, что назовешь его «Duachais». Мне было так приятно. И все, кто был в пабе — а к закрытию подтянулся чуть ли не весь Ардмор, — пришли в восторг. Чудесное название, правильное. И так много значит для всех нас.

Досадно, что он ничего не помнит. Досадно, что объявил это, когда ничего не соображал. И где тут достоинство?

— Это ты придумала.

— Я произнесла слово, а ты правильно им распорядился. Запей аспирин вот этим, и сразу оживешь.

— Что это?

— Эликсир Галлахеров. Рецепт передается из поколения в поколение. Ну, не бойся, будь паинькой.

Тревор схватил таблетку, затем стакан, хмуро уставился на Дарси. Она выглядела потрясающе. Прекрасной, отдохнувшей, идеальной. Распущенные волосы блестят, глаза ясные и веселые, и улыбается вроде сочувственно. Ему отчаянно захотелось положить раскалывающуюся голову на ее роскошную грудь и тихо умереть.

— Гадость!

— Не капризничай. Вкус совсем не противный.

— Не это. — За неимением лучшего он запил таблетку и помрачнел еще больше. — Все гадость.

Дарси терпеливо ждала, пока он выпьет до дна, а его раздирало огромное, острое желание. Даже сейчас, чувствуя себя полной развалиной, он нестерпимо нуждался в ней. Унизительное ощущение.

— Спасибо, — проворчал он, вернув ей пустой стакан.

— Не за что. — Дарси не дала обиде дорогу, напомнив себе, что сегодня Тревор заслужил ее заботу.

Он привел в мир ее племянницу. За одно это она была перед ним в неоплатном долгу. Он назвал свой театр словом, которое подарила ему она, это честь для нее. И невозможно ругаться с ним, тем более когда ему так плохо.

В общем, Дарси проглотила гнев и обиду и решила побаловать его еще немного.

— Я знаю, что тебе сейчас нужно. Горячий завтрак и твой любимый кофе вернут тебя к жизни. Я позабочусь о тебе, как любящая мамочка… Ой, я вспомнила. Господи, где же были мои мозги?! Твоя мама звонила ночью в паб.

— Что? Моя мама?

— Ты был на улице, серенадами провожал семейство Даффи. С ней разговаривал Шон. Она кое-что просила тебе передать.

Тревор вскочил.

— Ничего не случилось?

— Нет, нет, не волнуйся. Шон сказал, что у нее был очень довольный, даже счастливый голос. И она поздравила нас с рождением Эйлиш. В общем, она велела передать тебе: «Да, конечно, так и должно быть, я в полном восторге». И она просила тебя перезвонить и подробно об этом рассказать.

— О чем подробно рассказать?

— Понятия не имею! — крикнула Дарси уже из кухоньки.

— Я не знаю, о чем она… — Тревор пошатнулся, схватился за спинку кресла.

«Я люблю ее. Обязательно при этом чувствовать себя идиотом?»

Но ведь он не посылал то письмо! Он хотел стереть последнюю строчку, когда электричество вырубилось, прикончив ноутбук. Он не нажимал на клавишу «Отправить». Мама не могла получить письмо, которое он не посылал.

Тревор потер лицо ладонями. Но разве он не узнал, что невероятное здесь — обычное дело?

И что теперь? Мама счастлива оттого, что он чувствует себя идиотом?! Это хорошо, решил он, заковыляв туда-сюда по тесной гостиной, потому что с каждой минутой он чувствует себя все большим идиотом.

И во всем виновата женщина, которая сейчас возится здесь, рядом. Это из-за нее он чувствует себя слабым и глупым. Какая-то часть его души трепетала от того, что он наконец может быть слабым и глупым в любви, но он понимал, что попал в беду.

Тревор остановился, уставился на картину с русалкой, и гнев снова вскипел в нем. И в кого же он влюбился? Кто она на самом деле, черт побери? Сколько в ней от изображенной здесь красивой соблазнительницы и сколько от преданной женщины, которая сейчас готовит ему завтрак? Может, это все волшебные чары, своекорыстная магия, лишившая его собственной воли, собственных чувств ради удовлетворения чужих желаний.

Может, Дарси это знала?

Duachais. Знала, мрачно подумал он. Не могла не знать. Гвен отвергла предложенные ей сокровища солнца, луны и океана. А что сказала Дарси, когда он спросил, обменяла бы она свою гордость на драгоценности?

Она ответила, что нашла бы способ сохранить и то и другое.

Кто бы сомневался!

И картину она сохранила. Картина висит в ее комнате бог знает сколько времени после того, как модель выставила художника за дверь.

— У меня нет никакого мяса на завтрак, — сообщила Дарси, выглянув из кухни. — Я спущусь вниз, украду что-нибудь у Шона. Ты хочешь бекон, или колбасу, или и то и другое?

— Ты с ним спала? — слова вырвались прежде, чем он успел прикусить язык.

— Что?

— С художником. Который нарисовал это. — Тревор повернулся к ней, прекрасно сознавая, как нелепа его ярость. — Ты с ним спала?

Дарси замерла. Кровь так сильно пульсировала в висках, что она не могла думать.

— Тревор, ты испытываешь мое терпение, а все знают, что терпение не входит в число моих достоинств. Поэтому я просто скажу, что это не твое дело.

Конечно, не его.

— Черта с два! Он любил тебя? Ты с удовольствием позировала ему, а потом прогнала к черту?

Нельзя поддаваться на провокацию. Нельзя показывать свою боль. Ни в коем случае.

Дарси сосредоточилась на ярости, сверкающей в глазах Тревора, и не стала сдерживать свою.

— Понятно, что ты обо мне думаешь, и ты недалек от истины. У меня были мужчины, и я не собираюсь за это извиняться. Я брала то, что меня устраивало, ну и что?

Тревор сунул руки в карманы.

— И что же тебя устраивает, Дарси?

— Ты устраивал какое-то время. Но, кажется, это время прошло. Уходи, пока мы не наговорили друг другу то, что может расстроить нашу сделку.

— Сделку? — Ну и штучка! Невозмутимая, хладнокровная. А он вот-вот лопнет от ярости. — Всегда сделка, не так ли? Контракты, деньги, прибыль. Ты нацелилась на большой куш.

Она побледнела. На ее белом как мел лице еще ярче вспыхнули синие глаза.

— Убирайся! Вон из моего дома! Я не пущу в свою постель мужчину, который смотрит на меня и видит шлюху.