Книга Колокольчиковый колодец - Любовь Рыжкова

Женя молчала, придавленная правдивостью этих слов. Они ведь тоже с подружками хвастались своими мобильниками, так же чатились в интернете, и думали, что все это современно и стильно.

– Что молчишь? – спросил Злой Зайтан, – удивлена?

– Да, – тихо ответила Женя, – очень.

– И я тоже, – поддакнула Лиза.

– Между прочим, животные ближе стоят к Природе, чем люди, хотя и они много лишены.

– А кто их этого лишил? – спросила Женя, – или они лишились этого сами? По своей вине?

– Страшный вопрос ты задаешь мне, бесстрашная девочка, – сказал Злой Зайтан.

– Да нет, я не бесстрашная, – возразила Женя, – на самом деле я большая трусиха. Знаете, как мы вас сначала испугались!

– Да? – удивился Злой Зайтан и засмеялся. Язычки пламени на его оранжевой одежде затрепетали, и некоторые стали отрываться от плаща. Они падали крохотными огненными кусочками, но тут же гасли на серых камнях. На них дохнуло страшным жаром. Женя и Лиза стали даже обмахиваться.

– Что, жарко рядом с адским-то огнем? – спросил он.

– Почему он адский? – поинтересовалась Женя.

– А каким же он может быть в моих руках? Ты вообще отдаешь себе отчет, с кем ты разговариваешь и о чем? – усмехнулся Злой Зайтан.

– Конечно, – ответила девочка, – с самим Злым Зайтаном.

– Но я ведь не сказочный персонаж, который в конце произведения становится добрым, – снова усмехнулся он, – я зло и порождение зла, я тьма и друг этой тьмы, и другим я никогда не стану.

– Но я сама хотела встретиться с вами, – сказала Женя.

– Хотела? – удивился он, – зачем? Люди боятся меня, они знают, что я им строю страшные козни, я их убиваю, я их подталкиваю к болезням и безумию, я мешаю им жить, хотя… в своих бедах они всегда виноваты сами.

– Я хотела с вами поговорить, – ответила девочка.

– Поговорить? Со мной? О чем?

– О многом. О Серых Срулях, о Колокольчиковом Колодце, о том, как плохо сейчас живется на Земле, – горячо заговорила девочка.

– Да, любопытные вопросы ты мне задаешь, но давай сначала вернемся с тобой к твоему первому вопросу. Ты спросила, кто лишил людей их способностей или они лишились их по собственной вине. Так вот, отвечаю тебе, что это целиком была их вина.

– А почему? – спросила она.

– А потому, что я нашел в них то, за что смог зацепиться, – ответил Злой Зайтан.

– А при чем здесь вы? – снова спросила девочка.

– Видишь ли, я рожден был на свет, как я уже говорил, солнечным Денницей, чистым и светлым ангелом, созданием света. Я был самым способным у своего Создателя и потому он мне дал такое имя. А я, глядя на своего отца, захотел такой же власти, как у него. Я подумал – он силен и всемогущ, но я – его детище, я его сын, и значит, я сам могу быть таким же. Я возмутился против него, я стал ему перечить и во всем идти наперекор. Мне тоже захотелось создавать миры и управлять ими, захотелось строить звезды и планеты и царствовать на них. И не только на них – всюду. Мне нравилась моя собственная дерзость и, как мне казалось, мой творческий полет. Я упивался собственной силой, могуществом, властью. Я любовался собой и тем, что я делаю, и тогда я сказал отцу – все, теперь я тебе не подчиняюсь, я сам буду строить свои миры и дальше – такие, какие захочу. Я сам гений творчества.

Злой Зайтан замолчал, и было видно, что его взволновала собственная речь. Некоторое время он молчал, и странной была эта картина. Среди голых Серых Скал, тут и там торчащими острыми уступами, зияющими черными расселинами, сидели трое – этот страшный незнакомец в оранжевом одеянии, вполне современная девочка в джинсах и куртке и белая кошка.

Что за время текло вокруг них? И текло ли оно вообще или, может, остановило свой неустанный бег и замерло?

Что это была за эпоха? Что за местность окружала их? Где она находится на карте? И на каких картах ее искать? Где вообще все это происходило?

Скорбно молчали унылые серые горы, терпеливо молчала каменистая земля под ногами, и даже черный мох, покрывающий эту землю, словно язвами, хранил недоброе молчание. Молчало все вокруг.

– А кто был ваш отец? – вдруг нарушила это молчание девочка.

От удивления Злой Зайтан высоко поднял свои красивые брови, такие брови в народе называют соболиными.

– Как? Ты не знаешь этого?

– Я, наверное, вообще мало еще что знаю, вы в этом правы, – смутившись, ответила девочка.

– Моим отцом был тот, кто потом стал моим врагом, – ответил Злой Зайтан.

– Так кто же это? – снова спросила она.

Злой Зайтан заметался, он явно был обескуражен этим простым вопросом, он не знал, как на него ответить. Он даже вскочил с кресла и от такого сильного возбуждения поднялся в воздух и стал носиться над ними как вихрь. Его оранжевое платье металось, снизу оно напоминало горящий факел или огненное перистое облако, которое то резко поднималось ввысь, то стрелой летело вниз, а то снова взмывало высоко-высоко, гораздо выше острых Серых Скал.

– Что это с ним? – спросила Лиза.

– Сама не пойму, – ответила Женя, – ты знаешь, а мне его даже почему-то жалко. Он не может ответить на такой простой вопрос, а еще говорит, что хотел создавать миры.

– И мне тоже его жалко, – тихо сказала Лиза, – хотя его не надо жалеть.

– Я понимаю, – кивнула девочка.

В ту же секунду горящий факел оказался рядом с ними.

– Что с вами? – спросила Женя, – вам плохо?

– Что? – переспросил он, – мне плохо? Да, наверное, мне плохо.

– Мы можем вам чем-то помочь? – поинтересовалась девочка.

– О, прекратите так говорить, ради меня прекратите, – почти простонал Злой Зайтан.

– А почему вы так чудно говорите – ради меня, а мы всегда говорим – ради Бога.

– О, прекратите эту пытку… – снова простонал Злой Зайтан, – я никогда не произношу его имени.

– Чьего имени-то? – не поняла Женя, – Бога, что ли?

Они увидели, как Злой Зайтан дернулся всем телом.

– Так это и есть ваш отец? – пораженно спросила она.

– Да, это и есть мой отец, – ответил он сокрушенно и почему-то устало.

– Так это что получается? – удивлялась Женя все больше, – все это не выдумка, не фантазия, не сказка? А я-то думала, что все это придумали сами люди, и что это старый-престарый миф.

– Нет, это все чистейшая правда, – ответил Злой Зайтан, – только вы многого не знаете и потому все исказили, и добавили своего, человеческого. Да, это мой отец, и это ему я стал дерзить и перечить.

– А разве это хорошо? – высказала сомнение Женя, – мама говорит, что это невоспитанность. Когда я начинаю грубить маме или папе, они меня наказывают.