Книга Донское казачество в войнах начала XX века - Наталья Рыжкова

Родилась Елена Михайловна Смолко в зажиточной караимской семье, причем отец ее, «николаевский» солдат, прослуживший 25 лет в рядах войска, умер только в феврале месяце 1904 г., 80 лет от роду. В настоящее время у Елены Михайловны жива мать, старуха 60 лет, и есть сестра, 17-летняя девушка. Семья живет в Никольско-Уссурийском, но на Елену Михайловну смотрит крайне недружелюбно, считая ее чужой за перемену исповедуемой в семье караимской веры.

С самых юных лет Елена Михайловна была предоставлена самой себе. У нее была нянька-китаянка, от которой Смолко научилась китайскому языку, по ее словам, с 3-летнего возраста. Шестнадцати лет Елена Михайловна по убеждению принимает православие, и тут происходит разрыв ее с семьей. Неудавшееся замужество, кончившееся разводом через несколько дней после свадьбы, удары судьбы, щедро посылаемые один за другим, все это, Бог знает чем могло бы кончиться, если бы живая, подвижная натура Елены Михайловны не нашла себе выхода в боевой деятельности во время вспыхнувшего восстания в Китае в 1900 году. В конце этого года, после многих хлопот, Смолко поступает на службу переводчиком китайского языка в Амурский казачий полк. В нескольких боях она проявляет редкое хладнокровие и храбрость, а в одной из стычек в рукопашном бою ее ранит хунхуз штыком в шею. Однажды хунхузы задумали напасть врасплох на русских, в числе которых была Смолко, и замысел их удался бы, если бы Елена Михайловна, узнав об этом вовремя от одного китайца-католика, не предупредила своих, приготовившихся достойным образом встретить противника. За это «переводчик» Смолко получил благодарность в приказе, а от командира полка, полковника Печенкина, ей была подарена серебряная шпага с надписью «за храбрость». Елена Михайловна Смолко имеет серебряную медаль за поход в Китай в 1900–1901 годах.

С началом русско-японской войны Е.М. Смолко подала прошение о принятии ее на военную службу и лично обращалась во Владивосток к военному губернатору генерал-майору Колюбакину, но ей, как женщине, было отказано. Тогда Елена Михайловна добирается до Харбина и здесь является к временно командовавшему войсками, генералу Волкову, от которого получает предложение остаться при нем переводчиком. Но ей хочется во что бы то ни стало попасть скорее на театр военных действий, и она, вместо спокойной жизни в тылу армии, рвется всеми силами туда. Тогда был уже запрещен проезд женщинам в штаб армии, но запрещение это не могло остановить ее, полную энергии и страстного желания быть и работать под огнем неприятеля. Переодевшись мужчиной, в товарном вагоне, тщательно скрывая свое инкогнито, добралась она до Ляояна. Здесь наконец она достигает желаемого и сразу же едет на разведку с 20-ю казаками, под командой подъесаула Вишнякова. Разведка эта сопровождалась трудным походом, и с первого же раза Елена Михайловна принесла здесь громадную пользу. Когда разъезд достиг города Кондинсяна, местный фудутун, сторонник японцев, тайно дал знать им о прибытии русских. Японцы в больших силах находились невдалеке, и русский разъезд погиб бы, если бы Смолко, узнав о грозящей опасности, не выручила своих, опять, как и в китайскую кампанию, вовремя предупредив об этом. Нашим едва удалось уйти, потеряв в стычке в воротах города убитым казака Соснина. Кроме того, один казак был ранен. Елена Михайловна Смолко была зачислена кавалеристом-разведчиком в 3-ю сотню 2-го Нерчинского полка и тут участвовала в боях под Лун-ваном и Дан-ваном. Затем в глубокой разведке, в которой принимал участие брат сербского короля, князь Карагеоргиевич, Елена Михайловна была ранена в бою близ селения Фундяпузы в грудь пулей. За боевые отличия Е.М. Смолко несколько раз была представлена к награде за храбрость. Была она одно время в отряде генерала Мищенко, а также у генерала Ренненкампфа. В настоящее время Елена Михайловна Смолко состоит переводчиком в Чембарском пехотном полку, из рядов которого вышел бессмертный геройпатриот Василий Рябов.

Полуярославцев. Новое Время

ПОИСК НА Д. ЧЖАНЬ-ТАНЬ

В половине сентября охранение и разведывание на крайнем правом фланге нашей армии, в пространстве между реками Хунь-хэ и Ляо-хэ, было возложено на конный отряд полковника Плаутина, состоявший из командуемого им Терско-Кубанского конного полка и батальона 215-го пехотного Бузулукского полка. Отряд этот был выдвинут вперед на 20 верст в д. Падиентай, на правом берегу р. Хунь-хэ.

Японская кавалерия в это время стала обнаруживать несвойственную ей предприимчивость, и ее разъезды зачастую доходили до наших застав. Местность между реками Хунь-хэ и Ляо-хэ представляет собою плоскую равнину, весьма удобную для действия конницы. Против нашего небольшого отряда мы имели, как выяснилось впоследствии, целую японскую конную бригаду с придачей небольших частей пехоты.

Терско-Кубанский конный полк, как известно, сформирован из туземных жителей переднего Кавказа — кабардинцев, осетин, ингушей и других племен, с придачей небольшого кадра из казаков-урядников Терского и Кубанского войска. Храбрые, прекрасные наездники, сидящие на прекрасных, сухих и кровных кабардинцах, предводимые нашими лучшими офицерами гвардейской и армейской кавалерии, всадники Терско-Кубанского полка представляли собой незаменимый материал для лихих набегов, поисков и разведки.

23-го сентября командующий конным отрядом, согласно полученным свыше инструкциям, решил выслать сильный разъезд, с целью занятия большой торговой деревни Чжань-Тань, расположенной на правом берегу р. Хунь-хэ, где река эта делает большую излучину. По сведениям, добытым нашими разъездами, а также и доставленным китайцами-лазутчиками, дер. Чжань-Тань состояла из 600–700 дворов, обнесенных высокими глинобитными стенами и глубокими рвами.

Входы в деревню перекопаны. Сама деревня была занята японской кавалерийской заставой человек в 50, с придачей такого же числа пехотинцев. В 31/2 верстах на запад на левом берегу реки в дер. Санде-пу находился японский отряд в 31/2 тысячи пехоты с артиллерией и кавалерией. В 4–5 верстах на юго-запад все ближайшие деревни были заняты японскими эскадронами. Дер. Чжань-Тань находилась в 20-ти верстах от наших передовых конных частей, близ нее находилась пристань для торговых шаланд и удобное место для переправы войск. Японцы, видимо, старались собрать здесь большое количество шаланд с целью устроить на них переправу.

В разъезд была назначена 4-я (кабардинская) сотня и команда охотников 215-го пехотного Бузулукского полка при офицерах: генерального штаба капитане С., командире сотни есауле К., его двух младших офицерах и начальнике охотничьей команды. Смена сотни в д. Чжань-Тань была обещана только на следующий день.

18 сентября с рассветом выступили охотники, а в 8 часов утра двинулась и сотня. Утро было сырое и туманное, и в 5 шагах нельзя было ничего видеть. В утренней тишине весело раздавалось фырканье бодрых лошадей и гортанный говор всадников-кабардинцев. Быстро и неслышно по влажной земле вынесся вперед головной разъезд сотни, в обязанность которого входил осмотр лежащих по дороге деревень и закрытых мест. Дозоры справа и слева ловко пробирались по вскопанному грядами и местами снятому гаолянному полю, с торчащими на четверть острыми остатками его толстых, в два пальца, стволов.