Книга Дневники няни - Николь Краус

Я тянусь к бутылке и замираю, услышав скрежет гравия на подъездной дорожке, возвещающий об их возвращении. Быстро скручиваю крышечку, наливаю немного в стакан для сока и с наслаждением ощущаю, как холодная водка прокатывается по языку. Ставлю стакан на стол и переворачиваю вверх дном, как ковбой в кино.

Замечаю старый обшарпанный приемник и включаю его в сеть.

Дзинь. Дзинь. Дзинь.

— Его здесь нет! — ору я не оборачиваясь. И, положив голову на руку, начинаю вертеть ручку настройки. Проскакиваю обрывки новостей и передачи местных станций, жужжащие в древних динамиках сквозь крошечные взрывы помех. Верчу медленно, как астронавт, надеющийся найти признаки жизни на чужой планете, пытаюсь отыскать в мешанине песню Билли Джоэла. И поднимаю голову. Это не Билли… это Мадонна!

Я подкручиваю ручку на миллиметр, подскакивая от возбуждения при первых звуках «Холидей». Хватаю спичку, подсовываю под ручку, включаю радио на полную громкость и подпеваю вместе с той, что ничем не хуже воображаемой подруги по заказу! За пределами этой дыры есть другая жизнь, напоминает мне ясноглазая светловолосая забияка и задира, жизнь без них!

— Если мы устроим праздник, ооуа…

Я извиваюсь всем затянутым в лайкру телом, швыряя на ходу водку в морозилку, напрочь забывая о своем пальце, комариных укусах и целой неделе бессонных ночей. Сейчас я рядом с ней, моей Мадонной, которая считает, что мне нужно забыть обо всем и веселиться (ооуа), ворвавшись в гостиную, схватив вместо микрофона чудовище, которое Грейер считает грузовиком, и орать в него что есть мочи.

Когда мистер N. распахивает решетчатую дверь, я как раз слезаю со спинки дивана и застываю в неприличной позе, но он, едва заметив меня, швыряет сотовый на расшатанное кресло и устремляется к лестнице. Я вскакиваю, смотрю во двор, где на подъездной аллее возникает силуэт миссис N. с Грейером на руках, перескакиваю через игрушки, бегу на кухню, вытаскиваю спичку, выключаю радио и мчусь назад, в гостиную. Миссис N. неодобрительно смотрит на мою голую талию.

— Переоденьте Грейера, Нэнни. Его пригласили в гости. Он твердит, что поцарапал колено, но я ничего не вижу. И успокойте его: у моего мужа болит голова.

Она пролетает мимо меня, потирая виски.

— Кстати, с его сотовым что-то случилось. Проверьте, пожалуйста.

— Где мой чемодан? — орет мистер N. сверху. — Что ты сделала с моим чемоданом?

Аккорды рыданий Грейера плывут по дому. Я тянусь к своим тренировочным брюкам. Палец снова пульсирует, напоминая о себе. Поднимаю сотовый мистера N. Судя по записям вызовов, все звонки идут из квартиры N.

Дзинь. Дзинь. Дзинь.

Я стараюсь разлепить тяжелые веки в темноте. Дзинь. Дзинь.

«Не знаю, почему он просто не позвонит ей и не скажет, что не собирается приезжать!»

— Нэнни! — плачет Грейер, которого телефон будит уже в третий раз за ночь. Я едва удерживаюсь, чтобы не позвонить самой и не посоветовать, куда она может засунуть свой телефон вместе со своим паштетом из гусиной печенки.

Дотянувшись до Грейера через те два фута, что разделяют наши кровати, я стискиваю потную ручонку.

— Монстр… — шепчет он. — Жутко страшный… Он съест тебя, Нэнни.

Во тьме блестят белки его глаз. Я перекатываюсь на бок, лицом к нему, не выпуская его руки.

— Ну-ка подумай хорошенько, какого цвета монстр? Я хочу знать, потому что дружу кое с кем из них.

Он довольно долго молчит.

— Синий.

— А-а, этот? Похож на монстра Куки из «Улицы Сезам». А что, он пытался меня съесть? — спрашиваю я сонно.

— Думаешь, это Куки?

Его смертельная хватка мгновенно ослабевает. Он явно успокаивается.

— Угу. По-моему, Куки просто хотел поиграть с нами, но случайно испугал тебя и хотел сказать мне, что извиняется. Хочешь посчитать овец? Или кольца?

— Нет. Лучше спой песню.

Я зеваю.

— Девяносто девять пивных бутылок на стене, девяносто девять, — тихо мурлычу я, чувствуя его теплое дыхание на своем запястье. — Сними одну, передай по кругу, девяносто восемь пивных бутылок на стене…

Его ручка тяжелеет, и к девяностой бутылке он снова засыпает. На несколько часов. И то хорошо.

Я переворачиваюсь на правый бок и долго смотрю, как мерно поднимается и опускается его грудь. Кулачок подпирает подбородок. Лицо такое мирное и спокойное.

— О, Гров, — едва слышно шепчу я.

Наутро, насладившись тремя чашками крепкого кофе и купив бутылку «Афтербайта», я бегу к единственному телефону-автомату в городе и лихорадочно набираю цифры с пластиковой карточки.

— Алло? — отвечает Г.С.

— О, слава Богу! Я думала, не застану тебя перед отъездом.

Я мигом обмякаю и прислоняюсь к стенке будки.

— Да я еще только собираюсь! Вылет в восемь. А где ты?

— В телефонной будке. Они оставили меня в городе, а сами поехали к заводчику собак.

Я выуживаю пачку сигарет, купленных заодно с карточкой, и срываю целлофановую обертку.

— Заводчику собак?

— Мистер N. надеется приобрести маленькую мохнатую замену себя самого. Он улетает сегодня днем. По-моему, одной недели семейного отдыха оказалось более чем достаточно.

Я сую в рот сигарету, зажигаю и глубоко затягиваюсь.

— В этом городе, должно быть, правит закон, запрещающий продавать что бы то ни было, кроме душистых свечей, корабликов в бутылках и сливочной помадки всех сортов. Представляешь свечку в виде яхты…

— Нэн, ты только приезжай поскорее.

Мимо шествует семья: у каждого в руке рожок с мороженым в различных стадиях исчезновения. Я поворачиваюсь к ним спиной, виновато пряча сигарету.

— Но мне нужны деньги! Уф, как подумаю о тех временах, когда я спускала у «Барниз» половину жалованья, только чтобы немного поднять настроение, просто убила бы себя!

Делаю последнюю затяжку и тушу сигарету о ближайший забор.

— Я так несчастна, — тихо признаюсь я.

— Знаю. По голосу слышно.

— Здесь все смотрят сквозь меня, — продолжаю я, смаргивая слезы. — Ты не понимаешь! По ее мнению, я не имею права ни с кем заговорить, и все ведут себя так, словно я должна руки им целовать за то, что оказалась здесь. Можно подумать, до этого дня я понятия не имела, что такое свежий воздух! Я так одинока.

Теперь я уже плачу по-настоящему.

— Мое уважение к тебе безгранично! Протянуть целых семь дней! Да ты настоящая героиня! Кстати, что на тебе надето?

Начинается!

Я невольно улыбаюсь знакомому вопросу и сморкаюсь в пакет из оберточной бумаги.

— Бикини с трусиками «танга» и ковбойская шляпа, что же еще? А как насчет тебя?