Книга Победителей не судят - Олег Курылев

В тот день они на служебном автомобиле Эйтеля объездили весь город, намечая те орудия, которые проще было перевезти на новое место. Оказалось, что интересующий их старый кавалерийский плац посыпан светлым песком только по краю и представляет собой прямоугольник со скругленными углами, окаймленный дорожкой для выездки шириной около шести метров. Вся середина прямоугольника давно поросла травой, а от имевшихся здесь некогда небольших трибун и павильонов не осталось и следа.

— Стало быть, потребуются сети в рулонах шириной шесть метров и общей длиной около трехсот, — подытожил Эйтель. — Возникает вопрос: как в течение максимум тридцати секунд раскатать их над дорожками.

Затем они поехали на то место, где предполагалось создать ложный плац, и долго лазили там по кустам, сверяясь с картой и размечая направления по компасу. Потом Эйтель отвез Алекса в город и высадил возле кинотеатра.

— Сходи, развейся. Потом пообедай где-нибудь — деньги у тебя есть — и часам к пяти будь дома. А я попробую разыскать майора Имгофа. Все, пока.

Алекс зашел в кинотеатр и купил билет. Народу в зале было немного, вероятно, фильм шел уже давно и многие его посмотрели. Когда отзвучали фанфары «Ди Дойчевохеншау», Алекс с удивлением обнаружил, что фильм, название которого — «Кольберг» — ему ничего не говорило, цветная, историческая лента о войне с Наполеоном. Это оказалось просто роскошное кино с громадным количеством задействованного в батальных сценах народу (из титров Алекс узнал, что в съемках принимали участие войска померанских гарнизонов и части резервной армии), в котором речь шла о героической обороне померанского города Кольберга в 1807 году, осажденного войсками маршала Виктора.

— Ну как тебе кино? — спросил Эйтель, когда они встретились дома.

— У меня нет слов! Я представления не имел, что в Германии, да еще во время войны снимают такие фильмы.

— Да, «Кольберг» — это шедевр нашего Геббельса, — согласился Эйтель, разливая в чашки кофе. — То есть не его, конечно, а Фейта Харлана, но без громадных денег, выделенных министерством пропаганды, такое не снять. Восемь миллионов рейхсмарок! На эти деньги можно было оснастить целую истребительную эскадру. Но фильм того стоит. Правда, слишком затянули со съемками, и он вышел на экраны только в этом январе, когда мог вызвать у зрителя лишь слезы несбыточных надежд, а это, как ты понимаешь, не совсем та реакция, на которую рассчитывал доктор Геббельс. Но все равно — великолепно. А какова королева Луиза! Ее играет Ирена фон Майендорф. Лично я посмотрел этот фильм четыре раза и еще схожу, пока не разбомбили последний кинотеатр.

— Интересно, а что сейчас с этим городом? — спросил Алекс.

— В киножурнале разве не было про это?… Значит, дело дрянь. Русские начали штурм Кольберга 4 марта, и, похоже, обещание тамошнего гауляйтера превратить его в крепость невыполнимо, как и все остальное. Ладно, поехали к Имгофу.

Перед выходом Эйтель разорвал пакет с бинтом, велел Алексу расстегнуть верх кителя и в несколько рядов обмотал его шею до самого подбородка.

— Не туго? Дышать можешь? Теперь давай тебя застегнем… вот так. Не забывай, что у тебя бронхи, горло и все такое. — Он отошел и оглядел брата. — Годится. Меньше говори, больше кашляй (кхр, кхр), и к тебе никто не будет приставать с лишними вопросами. Все, надевай шинель и пошли.

Майор Хорст Имгоф был уже введен Эйтелем в курс дела. Днем они съездили на место, и майор долго в задумчивости осматривал окрестности старого кавалерийского плаца.

— Откуда информация? — спросил он.

— Ко мне заехал старый товарищ, проездом после ранения — тоже летчик — так вот он на вокзале в Дрездене случайно услыхал треп нескольких пленных англичан. Он неплохо говорит по-английски, а те этого не знали. Один из пленных — тот, что рассказывал, — видимо, оказался из совсем свежих. Попался недели две назад.

— А он все правильно понял? Этот твой товарищ.

— Генрих хорошо говорит по-английски, Хорст. Да и сам посмотри, — Эйтель рукой обвел окрестности. — Лучшего места не придумаешь, идеальная цель, словно специально нарисованная на земле. Только что не круглая. И потом — чем мы рискуем?

— Всего лишь головой.

— Брось, если нас разбомбят, никто разбираться не станет — эка невидаль. И потом, мы же не убираем пушки, а только передвигаем пару батарей на несколько километров.

— Ладно, встречаемся в шесть на Ведлингштрассе.

И они встретились. Майору было далеко за пятьдесят. Ветеран прошлой войны, списанный в тыловое ПВО по возрасту и ранениям. Он походил на крепкого деревенского мужика, широкого в кости, немногословного и обстоятельного. Шинель с красными петлицами артиллериста сидела на нем как-то не по-военному, словно этот человек был призван из глубокого запаса.

— Ну что, идем к Кеттнеру? — предложил майор, коротко познакомившись с покашливающим время от времени Генрихом фон Плауеном.

Ожидая в приемной, когда их пригласят к крайсляйтеру, Алекс вдруг отчетливо осознал, что стоит сейчас у некой черты, которая вот-вот разделит его жизнь на две части: до и после. И черта эта есть не нечто умозрительное — она вполне зрима, если не сказать материальна. Это порог кабинета партийного руководителя города Хемница, переступив который, он уже не сможет повернуть назад. Из этого кабинета, если, конечно, их с Эйтелем план не будет категорически отвергнут, он выйдет другим. Нарушит ли он данную им когда-то клятву верности? Несомненно. Зачеркнет ли при этом всю свою предшествующую жизнь? Возможно. Лишит ли себя будущего? Добьется ли поставленной цели? Не совершит ли чудовищной ошибки? Может быть, он неадекватен в своих поступках или просто сошел с ума? Может быть, отозвать Эйтеля в коридор и все отменить? Брат поймет…

Из кабинета вышли несколько человек. Тренькнул звонок телефона. Секретарь снял трубку:

— Крайсляйтер ждет вас…