Книга Города Красной Ночи - Уильям Сьюард Берроуз

– В какой сцене ты хочешь меня занять?

– Дитя Смерти ебет Бога Зерна.

Мы открываем сундук. Мой визави вынимает ожерелье из хрустальных черепов и надевает его себе на шею. Потом он драпирует меня в золотую плоть юного Бога Зерна, Бога Плодородия.

Мы находимся в большом сарае-спортзале-складе. Вокруг – сундуки, ящики, костюмы и зеркала, гримерные столики. Мальчики вынимают костюмы, примеряют их, кривляются и хихикают перед зеркалами, таскают декорации и задники.

Склад кажется бесконечным. Лабиринт комнат и улиц, кафе, дворов и садов. Деревенские спальни, с ореховыми кроватями и коврами на стенах, с окнами на пруды, в которых нагие мальчики рыбачат, сидя на импровизированных плотах. Марокканское патио оживляют песчаные лисы и мальчики-флейтисты… звезды в синем ночном небе, как увядшие гардении.

Представления идут одновременно во множестве залов, на разных этажах. Зрители перемещаются от одной сцены к другой, надевают костюмы и накладывают грим, чтобы присоединиться к труппе, и труппа переходит с одной сцены на другую. Тут есть вращающиеся сцены и подмостки на колесах, платформы, опускающиеся с потолка на блоках, подъемные двери и раздвижные секции.

Одри, одетый только в матросскую бескозырку, откинулся назад на стуле и читает комикс «Одри и пираты».

Подходит Джерри, голый и с конвертом в руке, запечатанным сургучной печатью.

– Открой и прочти мне.

– Сэр, это приказ об атаке.

– Уиииииииииии! – визжит Одри.

Матросы на пляже бросают вверх свои шапки, дрочат и наскакивают друг, как собаки во время спаривания.

– Уиииииииииии!

Свистки зовут их к боевым расчетам, и они бросаются одеваться.

Лихорадка: Красная шелковая штора, пропитанная запахами розового масла, мускуса, спермы, ректального секрета, озона и сырого мяса, открывает перед нами больничную палату, полную мальчиков. Все они покрыты фосфоресцирующими язвами. Язвы светятся, и распространяют запах лихорадки. Больные дрожат и корчатся, их лихорадит, глаза горят, ноги задраны в воздух, зубы оскалены, губы шепчут древние заклинания злой лихорадки.

Доктор Пирсон зажимает нос платком.

– Уберите это отсюда!

Йен Ли рассматривает нарисованную деревню в бинокль. Включается запись:

– Мы видим Тибет в бинокли народа.

В каменной хижине на грязном тюфяке лежит нагой парень. В темноте отчетливо видны красные светящиеся бугорки на обнаженной плоти. Он с тупой улыбкой ласкает их руками и кончает.

Йен Ли прислоняется к стене, зажимая нос платком.

– Это консервный завод.

– Санитарный инспектор уже в пути.

Санитарный инспектор стоит на крыльце своего дома над ленивой рекой. Мимо медленно проплывает громадный раздутый труп дохлого гиппопотама. Санитарный инспектор выглядит рассеянным. Запись: «У санитарного инспектора был один спасавший его порок». На речной отмели, вместе с Али. Он с ужасом смотрит на разорванный карман и пустую руку. Задник сменяется на изображение другой отмели. С тем же выражением лица Фарнсворт смотрит на свое нагое тело, покрытое красными рубцами. Али стоит над ним и улыбается. Его красновато-коричневая кожа тоже покрыта темными узлами.

Морской оркестр играет «Semper Fi».

Дверь с бронзовым глазком под молодым полумесяцем. Одри в роли Клема Снайда, частного детектива, сидит в комнате без потолка этажом ниже. Зрители смотрят на него сверху вниз, поэтому видят то же, что и он: фотографии Джерри – детские карточки… четырнадцати лет, держащего леску с форелью… нагого со стоящим членом… Джерри живьем, на сцене, со связанными руками, лицо и тело покрыты красными нарывами. Сзади его освещает губительное красное сияние. Он смотрит на нечто, находящееся перед ним, его пенис набухает и крепнет. Бурные аплодисменты и крики «оле-оле!» из зала.

Громадные красные передовицы: ЗАГАДОЧНАЯ БОЛЕЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТ РАСПРОСТРАНЯТЬСЯ.

Лежа на больничной койке, Джерри медленным волнообразным движением раздвигает ноги, обнажая ярко-красный анус, сияющий, пульсирующий и складчатый, как похотливый моллюск. Он склоняет голову направо и вешается, сверкая зеленью глаз.

Черно-белая врезка больничной койки. Джерри извергает семя, болтая ногами в воздухе. Джимми Ли, одетый медбратом, собирает его сперму в склянку.

Громогласные аплодисменты… Оле! Оле! Оле!

Склянку передают четырем морским десантникам и спешно отправляют в сверхсекретную лабораторию. Ученый рассматривает ее в микроскоп. Он кивает и дает сигнал «ОК».

На сцену летит град букетов.

Красная передовица: ОБЪЯВЛЕНО ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ.

Стоп-сигнал. Карантинные посты.

Солдаты с отчетливо выраженной эрекцией хватаются за горло и падают замертво.

Ведущий новостей:

– Невозможно оценить ущерб. Пока что все предположения являются чистыми догадками.

На физиономию ведущего с помощью волшебного фонаря проецируется лицо больного с улыбкой идиота.

– Население Земли сейчас упало до цифры, сравнимой с цифрами трехсотлетней давности.

Мальчики в снегоступах тянутся к хаману[56]. Пар и нагие тела сменяются туманным берегом. Мы видим Опиумного Джонса с обмороженным лицом. В призрачной кабине «Великого Белого» мальчики записываются к нему в команду.

Ужин у Пембертонов. Свет придает лицам присутствующих вид накрашенных трупов. Живым кажется только смущенный и зардевшийся Ной. Разговор звучит весьма загадочно.

– А мумий они делают по стандарту?

– Это тетин язык.

– У меня все еще нет существительных.

– Тебе нужны черные деньги.

– Капитанский диплом для страховки…

– Подходящие культуры.

– Взяли след?

– Несите палтуса.

– Ах, люблю море.

Все они смотрят на Ноя, который заливается краской, уставившись в свою тарелку.

– Вытянуть духов на plata…

– Семейный бизнес…

– Возможно, это надлежит оставить огурцам…

– Здесь бессмертные фазаны.

Мальчики вернулись на «Великий Белый». Крик стюарда выдергивает их на палубу. Джерри, нацепив на шею петлю, улыбается волчьей ухмылкой. Когда он повисает, небо на западе озаряет зеленая вспышка.

Захвачены Пиратами: Мальчики переваливаются через фальшборт с ножами в зубах. Один, с невероятной черной бородой до пояса, размахивает саблей, рубит невидимых врагов, причем делает это с такими оскалами, грозными рыками и уморительными гримасами, что команда «Великого Белого» валится на палубу, обмочив от хохота штаны.