Книга Те, кто против нас - Борис Руденко

— Так вон он стоит, — растерянно ответил милиционер. — Мы его остановили. Я сразу почувствовал: что-то не так. И парень, которого они везли, странно выглядел…

— Где пассажиры? — перебил его невесть как оказавшийся тут же Гонта.

— Те двое сбежали, — заторопился милиционер. — Вон туда, в лес. Мы, конечно, организовали преследование, но тут глушь такая, что только с собаками можно, сами ж понимаете. А потерпевшего «Скорая» увезла. В районную больницу.

— Что с потерпевшим? — рявкнул Гонта.

— Да так, ничего страшного. Не реагирует только. Он же… они же его под наркотиком держали или под снотворным. Ну, врачи со «Скорой» ему прямо здесь укол сделали и сказали: все будет нормально.

— Где больница?

— Это вам обратно нужно ехать. Через пять километров на развилке направо, а там указатели будут.

— Поехали! — воскликнул Гонта, первым бросаясь на противоположную сторону дороги, но на бегу притормозил. — Вы водителя нашего отпустите, с ним все в порядке.

— Понял, — с готовностью кивнул милиционер и энергично замахал фермеру жезлом: отъезжай, мол.

* * *

Мануйлов — Манал вместе с водителем брошенного «БМВ» по кличке Ремень бежали по лесу не очень долго — всего минут десять. Когда стало ясно, что погони нет, остановились, и Манал, даже не отдышавшись как следует, въехал Ремню кулаком по искаженной страхом и усталостью морде. Тот грузно шлепнулся на задницу и сказал жалобным басом:

— Ну ты чего!

— Молчи, гнида, — зашипел Манал. — Ты все испортил, гад! Я же с ментом почти разобрался безо всякого базара. Где мы теперь будем этого фраера ловить?!

— Они бы взяли нас, Манал, это же на его роже нарисовано было!

— Молчи! — Манал торопливо жал кнопки мобильника. — На твоей роже теперь такое нарисуют…

Он дождался вызова и кратко сообщил о случившемся. Потом долго молча слушал, и лицо его при этом все больше мрачнело.

— Хорошо, — сказал он осевшим голосом. — Я понял… все сделаем как надо.

Не поднимаясь с земли, Ремень смотрел на Манала, пытаясь по его лицу понять, что его ожидает. Ничего хорошего он не увидел.

— Попали мы с тобой, братан, — с тоской молвил Манал. — Вилы нам со всех сторон. Если не найдем фраера, с нас живых кожу снимут.

На короткое время он даже забыл, что виновником нынешних и грядущих бед является его незадачливый напарник. А Ремень, осознав это, ощутил настоящий ужас. Сейчас он не смог бы подняться, даже если бы очень захотел. Мышцы отказывались повиноваться, превратившись в кисель, и выдавить из себя более или менее внятную фразу Ремень сумел лишь со второй попытки:

— А где… где же нам его искать?

— Там, где потеряли. Своими ногами фраерок ходить пока не может, значит, его с поста в больничку отправят отлеживаться. Вот мы и должны засечь, в какую. Короче, поднимайся, пошли обратно. Из леска все будет видно.

— А если менты собак вызовут? — неуверенно спросил Ремень. — От собак-то не уйти.

— Да они про нас уже забыли, — отмахнулся Манал. — Какие собаки! Им бабки на трассе делать надо. Все равно, пока фраерок не разговорится, никто нам ничего не предъявит. Но клиент наш лишнего болтать тоже не станет, так что опасаться, в принципе, особо нечего… Да ты что, Ремень?! Ты кого, в натуре, больше боишься? Неужели ментов?

Как ни страшился тюрьмы и милиции Ремень, страх перед шефом был неизмеримо сильнее. Совершившего ошибку ждала смерть, и возможность умереть быстро в таких случаях следовало считать большой удачей. Вспомнив об этом, Ремень поднял на напарника умоляющий взгляд:

— Манал, ты меня не закладывай, ладно? Не говори, как я облажался.

— Какой в этом смысл! — отмахнулся тот. — Если еще раз проколемся, разбираться особо не станут — обоих в фарш покрошат.

Они успели вернуться к шоссе как раз в тот момент, когда носилки с Нестеровым грузили в машину «Скорой помощи».

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Манал, глядя вслед отъезжающей машине. — Таких людей возят — и без охраны. Штуку баксов ставлю, что на сто километров в округе больница только одна. Туда мы и поедем. Но сначала я позвоню еще раз. Без поддержки и без тачек все равно делать нечего.

— Тачку я за пять минут сделаю, — возник было повеселевший Ремень, но Манал его немедленно осадил:

— Тебе не терпится лишний шухер навести? Тогда уж у ментов тачку бери, что мелочиться-то? Сиди и молчи. Максимум через час подмога подтянется, за это время он никуда не денется.

Ждать подкрепления им пришлось не час, а все два.

И те, кто приехал, совсем не были похожи на очередную бригаду, в составе которых обычно приходилось работать Ремню и Маналу. Но именно эта задержка позволила Гонте и Погодину попасть в больницу первыми.

* * *

Районная больница оказалась небольшой, но аккуратной и чистенькой. От чугунных ворот к входу в двухэтажное белое здание через подстриженный газон вела асфальтовая дорожка.

— Будет лучше, если здесь мы обойдемся без твоего удостоверения, — сказал Гонта Погодину перед дверью.

— Что ты хочешь делать? Нас могут не пропустить.

— Пропустят. Ты просто будь рядом со мной, молчи и ничему не удивляйся.

Они миновали охранника — с виду еще крепкого старичка в синей форме, бросившего на них короткий равнодушный взгляд, и подошли к регистратуре, за окошечком которой сидела пожилая женщина в белом халате.

— Куда поместили больного, которого только что «Скорая» доставила? — спросил Гонта.

— Это какого? С ранением или с передозировкой?

— Последнего.

— Значит, с передозировкой, — кивнула женщина. — В двенадцатую, Владимир Иванович. Он не тяжелый, реанимацию не стали занимать. Ему Зоя Степановна назначила физраствор и глюкозу, уже, наверное, в себя пришел.

— Хорошо, — кивнул Гонта и направился к лестнице.

— Владимир Иванович! — высунула голову из окошка женщина. — Вы за профсоюз забыли заплатить.

— Потом подойду, — ответил Гонта, взбегая по ступенькам.

— Ты что, здесь работал? — удивился Погодин.

Гонта отрицательно покачал головой:

— Просто она меня приняла за главного врача. Я же предупредил: не удивляйся. Ну, где тут эта двенадцатая?..

Нестеров был в сознании и облегченно улыбнулся вошедшему Гонте и Погодину. Медсестра только что извлекла из его вены иглу и протирала ранку ваткой со спиртом. Она недовольно обернулась на шум открывшейся двери, но, мельком взглянув на Гонту, закончила свое занятие, сняла со штатива опорожненную капельницу и вышла.

— Как ты? — спросил Гонта.

— Нормально. Голова чуть-чуть кружится.