Книга Час печали - Т. Джефферсон Паркер

– Я знаю твое мнение.

Еще бы ему не знать! Она заговорила о его будущей жене еще лет двадцать назад, и ее слова всегда нагоняли на Колеску тоску и злили его. Сначала потому, что он не понимал мать. А потом из-за того, что был вынужден признать ее правоту.

– Американка никогда не примет тебя! Ты не привлечешь ее настолько, насколько желаешь.

– Сейчас не время это обсуждать, мама.

– В этом корень всех твоих бед! Ты такой, какой есть, Морос, надо вращаться в кругу себе подобных! Колибри должна быть с колибри. А свиноматка – с боровом. Красивые и образованные американки предназначены для красивых и образованных американцев. А тебе, простому румыну, нужна крестьянская девушка. Вроде меня.

– Ты пугаешь меня, мамочка. Я люблю тебя, и все же...

Однажды, после смерти отца, она заставила Мороса спать с ней на одной кровати. Именно тогда он понял, почему мать не хочет делить его с другими женщинами. Он лежал в постели Хелен в ту самую ночь, когда отца расстреляли, и молча терпел боль. А заботливая Хелен наносила мазь на его изуродованное собаками тело. Колеску ощущал страсть и желание в каждом прикосновении матери и навсегда запомнил ее трепещущие пальцы. За всю свою жизнь он так и не избавился от этого гнетущего чувства.

Сейчас, много лет спустя, Морос был готов убить Хелен, чтобы наконец заткнуть ей рот и прекратить поток ранящих слов. Однако она давала ему деньги, платила ренту, обеспечивала все его нужды, нанимала адвокатов и докторов, затем увольняла их и нанимала новых... Короче, без нее он не справился бы.

– Думаю, я нашла решение, Морос. Ты переедешь ко мне. Мы вывезем тебя тайно, и ни единая душа не узнает о том, что ты со мной.

Колеску смотрел на ее коричневые сломанные зубы, торчащие из воспаленных десен.

– Что скажешь, Морос?

– Нет.

– У тебя есть другие предложения?

– Пока я останусь здесь, мама, а потом найду другое жилье. Это вполне возможно, ведь мы живем в свободной стране.

– Для извращенцев и маньяков она не свободная!

– Я не такой, мама. И с тобой я не поеду. Здесь мой дом.

– Тогда я поселюсь у тебя. И никаких аргументов я слышать не желаю. Не пререкайся! Лучше принеси мне еще чаю и сделай телевизор погромче.

Колеску взял пульт и нажал на кнопку. Чем громче становился звук, тем большую ненависть испытывал Морос. Но это знакомое ему чувство было каким-то мягким и никогда не подтолкнуло бы его к агрессивным действиям. Колеску даже не мог выставить Хелен за дверь. А затем начать новую жизнь без "Депо-Провера", агрессивных соседей и матери, убеждавшей его в необходимости жениться только на такой же отвратительной женщине, как она сама.

– Что это за особа на экране, Морос?

– Не знаю.

Хелен повернула к нему свое уродливое белое лицо и взглянула прямо в глаза:

– Твоя соседка?

– Ну конечно, раз стоит у моей двери. Кто ж еще?

– Она тебя привлекает?

– Не особо.

– Ее зовут Труди Пауэрс. Ты же знаешь ее, Морос, не так ли?

– Она поселилась здесь раньше меня.

Колеску забрал чашку Хелен на кухню и налил еще чаю. Он терпеть не мог, когда мать угадывала его мысли о женщинах. Это началось давно, в детстве. Она всегда видела, если ему кто-то нравился.

Морос взглянул на Хелен, сидевшую в гостиной, на ее черный силуэт и темные очки, на сетку для волос и страшные зубы. Его сердце тяжело застучало, словно барахлящий мотор мотоцикла. Зато мышцы были в тонусе – такую силу в них он не ощущал уже давно. А прошла всего неделя без гормонов!

"...трех лет и так вполне достаточно, и тебе больше не нужно лечение. А если и нужно, то одним уколом все равно ничего уже не исправишь..."

Колеску казалось, что с каждой минутой он становился крепче и выносливее, словно в измученное химией тело возвращалась природная энергия.

Вдруг кто-то позвонил в дверь. Морос посмотрел на экран, чтобы увидеть лицо своего нового мучителя. Но на крыльце стояли не копы и не репортеры, а прекрасное существо женского пола с сумочкой на плече. В руках Труди держала что-то плоское и тяжелое.

Она снова позвонила, и Морос плотоядно улыбнулся, приближаясь к двери.

Однако на пути возникла преграда – Хелен уже стояла в проеме. Колеску заметил, как изменилась в лице Труди Пауэрс, встретившись глазами с мерзкой Хелен. Гостья вежливо улыбнулась его матери, точнее, попыталась улыбнуться, скрывая испуг.

– Я могу зайти на минуту? – спросила она Хелен.

– Только на минуту! – ответила карга.

– Вы, должно быть, миссис Колеску? Я просто влюблена в ваши чудесные яйца!

Хелен обернулась и вопросительно взглянула на Колеску. Он представил себе, как подозрительно и злобно забегали ее узкие поросячьи глазки под стеклами очков. Затем она снова повернулась к Труди:

– Я занимаюсь росписью яиц уже много лет, но не считаю себя достойной этой древней традиции.

– Я не особо разбираюсь в традициях, миссис Колеску, но ваши яйца кажутся мне очень красивыми.

Колеску улыбнулся и едва заметно кивнул Труди. При дневном свете, исходящем из дверного проема, она выглядела как богиня. Она была блистательна, прекрасна и полна какой-то светлой энергии. Вокруг нее летали золотистые пылинки, создавая неземное сияние. Ее кожа и волосы тоже наполнились золотом. Колеску не сомневался в том, что и мысли у нее золотые. Рядом с ней Хелен напоминала одну из черных дыр, о которых так часто говорили на канале "Дискавери". Эти дыры были абсолютно бессмысленным пространством, страшным "ничем", пожирающим солнечные системы.

– Миссис Пауэрс, здравствуйте, – почтительно сказал Морос, снова кивая.

– Я считаю, что соседи зря осаждали вас сегодня в Санта-Ане. Я действительно сожалею о том, что они туда приехали. И прошу за них прощения. Я испекла вам пирог.

Хелен недовольно развернулась и ушла в гостиную. Колеску жестом пригласил Труди зайти на кухню. Она нервно улыбнулась и последовала за Моросом.

– Я положу его на стол, хорошо? – спросила Труди.

– Конечно. Очень мило с вашей стороны, спасибо.

Она положила пирог и посмотрела на Колеску. Труди явно нервничала, но не отступала. Это стоило ей немалого мужества, и Матаморос не мог не заметить этого. Труди вдохновляла ее священная миссия. Маленькая посланница, наставляющая злого монстра на путь истинный.

– Вам, наверное, очень приятно, что приехала мама.

– Конечно. – Колеску потерялся в водовороте противоречивых чувств. Ненависть, влечение, разочарование, радость – все смешалось в его душе. А в штанах росло напряжение.