Книга (Не) в кадре - Алекс Джиллиан

разговора с Владом. Эх, вряд ли получится. Сейчас это так — репетиция перед главным сражением. Сердце болезненно сжимается, отрицая сам факт, что сражаться все же придется. Хотелось бы иначе, но…

— Давно? — тяжело вздохнув, уточняет мама. Слава Богу, я не вижу в ее глазах ни осуждения, ни упрека. Растерянность, беспокойство — да. И это утешает, придает сил.

— Несколько дней, — отвечаю, не отводя взгляд.

— Это тот мужчина, с которым ты обнималась на парковке?

Я обречено киваю. А смысл лукавить? Она еще тогда все поняла. Мамы они такие — всегда чувствуют, когда с их чадом что-то не так.

— И это снова Максим Красавин… — качнув головой, задумчиво произносит мама. О чем я и говорила. Мне даже подсказывать не пришлось.

— Да.

— И что у вас? Все серьезно или …? — с высоты прожитых лет мама зрит прямо в корень проблемы.

— Не знаю, — не кривая душой, отвечаю я. — Мы ничего толком не обсуждали.

— Ясно, — в голосе матери слышится заметное облегчение. — Это хорошо, что не обсуждали. Значит, все зашло не слишком далеко. Владу об этом твоем романе знать не нужно, Варь. Я знаю, что ты у меня девочка неглупая и сама понимаешь, что рушить семью ради минутной страсти — огромная глупость. У вас с Владом сын, стабильный брак, общее нажитое имущество…

— Мам, ты не поняла, — перебиваю, тряхнув головой. — Я его больше не люблю.

— И что, Варь? Многие семьи так живут, причем до глубокой старости. Кому, вообще, сдалась эта любовь? Что от нее хорошего? Одна маета, да и только.

— Тебе нужна, — мягко говорю я. — Ты же любишь Сергея?

— Милая моя, это совсем другое! В наши годы…

— Да не важно, мам, какие годы! — Горячо оспариваю я, для пущей убедительности приложив ладонь к груди. — Любовь она и в восемьдесят лет любовь. А если ее нет, то зачем, вообще, жить?

— Ради сына, — тут же отвечает мама. — Ради семьи, которая уже есть. Илья любит отца, Варь. Его дом тут, рядом с вами. Ты представь на минутку, что с ним будет, когда вы начнете скандалить, выяснять отношения, имущество делить, определять место жительства ребенка?

— Люди по-разному расстаются, мам. И не всегда дети страдают, когда родители разводятся. Он маленький еще, многое не запомнит, в более взрослом возрасте было бы сложнее. Намного сложнее. А я… я постараюсь максимально смягчить удар.

— То есть ты всерьез надумала разводиться? — теперь и мама хватается за сердце.

— Сначала я хочу поговорить с Владом, — тихо отвечаю я, чувствуя, как тяжелый груз снова начинает давить на плечи. Во рту собирается горечь, вымещая приятный сливовый вкус.

— Когда?

— Сегодня поеду.

— Варь, подожди хотя бы до выписки, — упрашивает мама.

— Не хочу тянуть. Не могу. Пусть Влад узнает от меня, чем как-то иначе… — перед глазами всплывает перекошенное бледное лицо Киры Красавиной, и я понимаю, что приняла самое верное решение.

— Ты сейчас на эмоциях, Варюш. Эта эйфория, гормоны, любовная горячка, но они пройдут, и наступит протрезвление, а потом осознание. И в конечном итоге — сожаление.

— Мама, я люблю Максима с восемнадцати лет. Это не пройдет. Я пыталась его забыть, — схватив стакан, допиваю остатки компота и перевожу дыхание. — Не вышло.

— Но он же не свободен, Варь, — взмахнув руками, восклицает мать. — Рушить семью ради женатого мужика? Ты в своем уме?

— Не ради него. А ради себя, и, как ни странно, ради Влада. Он тоже имеет право на счастье с женщиной, которая его полюбит. Нечестно и подло его этого лишать.

— Ты же не думаешь, что Влад спокойно отойдет в сторону и позволит тебе привести сюда другого мужика? — мамино лицо омрачает выражение огромного сожаления… и опасения. Она, как и я, понимает, что просто не будет. Меня ждет моральная мясорубка и море слез.

— Ты меня не слышишь. Я не собираюсь никого никуда приводить.

— Тогда зачем разводиться?

— Чтобы не жить во лжи и без настоящих чувств. Лучше одной, чем так. Даже если Влад простит и предложит сохранить брак, я не смогу. Не смогу, понимаешь?

Слова идут из самого сердца, на глаза наворачиваются слезы, а на душе так пасмурно и мрачно, что хочется взвыть в голос. И червячок сомнений начинает потихоньку грызть изнутри, но я знаю — это банальный страх перед прыжком в неизвестность. Мой рациональный разум врубает сигнальные огни и требует повернуть назад — туда, где еще недавно было хорошо и уютно, но тускло… так невыносимо тускло.

— Варь, я в любом случае тебя поддержу, — двинувшись ко мне вместе со стулом, мама заключает меня в крепкие объятия. — И осуждать и читать морали не стану. Не с моим багажом тебя чему-то учить. Если совсем никак — разводись. Поддержу и одну не оставлю.

— Спасибо, мам, — расчувствовавшись шепчу я, уронив голову на ее покатое плечо.

— Варь, только ты должна понимать, что разводиться тебе придется не только с Владом, но и его родителями. Они не простые люди, и имеют на него влияние. Это сразу видно. Не скажу, что это плохо. Дети должны ценить и уважать родителей, но ситуация складывается очень сложная, Варюш. У вас сын, а они бабушка и дедушка. Будут наговаривать и настраивать ребенка, а потом еще начнутся суды…

— Я понимаю, мам, — бормочу сквозь слезы.

— Сгоряча Влад может к ним прислушаться и тогда судиться придется долго.

— Знаю, — киваю я, хлюпнув носом.

Примерно через два часа решительно захожу в здание больницы, но до палаты ползу, словно черепаха, снова и снова прокручивая в голове подготовленную речь. Когда до знакомой двери остаются считаные шаги, моя память превращается в один сплошной чистый лист.

Сердце стучит с перебоями, в висках грохочет пульс, ладони потеют, блузка на спине мокнет от напряжения, но нервный мандраж только внутри, а внешне я сама невозмутимость. По крайней мере мне хочется в это верить. Глубоко дышу носом, пытаясь расслабиться. Минуту, две, три… Из-за двери доносятся разговоры и смех, которые немного приводят меня в чувство.

Тихо открыв дверь, застаю своего мужа любезничающим с молоденькой медсестрой. Высокой, стройной и наверняка хорошенькой. Привалившись к подоконнику, он внимательно слушает ее звонкий голосок, а она стоит напротив, заслоняя собой обзор на дверь и, следовательно, меня. Девушка с ним явно флиртует, а Влад в ответ обаятельно ей улыбается, открыто получая удовольствие от женского внимания.

Раньше я бы возмутилась, а сейчас нахожу в увиденном некое успокоение. Для меня никогда не было секретом, что Влад — привлекательный мужчина и нравится представительницам противоположного пола, но он всегда был так зациклен на мне, что приступы ревности