Книга Что осталось от меня — твое - Стефани Скотт

к ней может дать почву для сомнений, я глубоко убежден, что этот человек убийца и представляет серьезную опасность для общества, поэтому наказанием, соответствующим его поступку, считаю смертную казнь.

Стоящий перед судом Каитаро внезапно поворачивается к залу. Он больше не обращает внимания на своих обвинителей, его взгляд прикован к Ёси Сарашиме, сидящему в первом ряду. Он смотрит на него долго и пристально. И Ёси не обманывает ожиданий: он выдерживает взгляд Каитаро.

Слегка кашлянув, со своего места поднимается адвокат. Юриэ Кагашима одета просто и сдержанно: белая блузка, черный джемпер, темная юбка. Длинные волосы гладко убраны назад и стянуты в хвост. В руках у нее листок бумаги, по которому она и читает свою речь:

— Господин судья! Мой подзащитный подписал признание и согласился со всеми выдвинутыми против него обвинениями. Сегодня он предстал перед судом, чтобы ответить за содеянное. Я лишь прошу о снисхождении для моего подзащитного. А также прошу внимательно ознакомиться с материалами дела, которые я собрала. Вы увидите, насколько искренне раскаяние Каитаро Накамуры, как сильно он скорбит из-за горя, причиненного семье госпожи Сато. Прошу учесть близкое знакомство и тесные отношения с членами ее семьи. И, приняв во внимание совокупность фактов, назначить более мягкое наказание, чем то, которое предлагает сторона обвинения.

Теперь секретарь подходит к адвокату и забирает у нее папку с делом и три видеокассеты. Публика в зале следит, как он с грузом бумаг движется к судейскому подиуму. Папка защитника перекочевывает на стол к судьям и ложится рядом с папкой, собранной прокурором.

— Суд рассмотрит документы, представленные обеими сторонами, и соберется для вынесения окончательного приговора через три недели — в понедельник шестого июня, — с этими словами троица в черном поднимается и покидает зал.

Секретарь подхватывает папки и идет следом. Когда процессия скрывается за боковой дверью, публика, до сих пор хранившая гробовое молчание, начинает перешептываться. Дождавшись, пока обвиняемого, закованного в наручники и привязанного веревкой к охранникам, уведут, Ёси Сарашима встает и оборачивается к собравшимся в центре зала представителям прессы. Молодой защитник Каитаро Накамуры, Юриэ Кагашима, остается неподвижно сидеть у себя за столом, наблюдая за происходящим.

Настенные часы у меня за спиной громко тикали. Я все еще сидела в офисе у дедушки и рылась в его бумагах, в беспорядке разбрасывая их по столу в тщетной попытке найти постановление суда с приговором Каитаро Накамуре. Я снова и снова перебирала документы — ничего. Конечно, решения судов не публикуют в газетах и не высылают заинтересованным лицам по почте. И дедушка тоже не мог получить его официальным образом, но он присутствовал на процессе и знал, какой вынесен вердикт. В собранном им досье должна быть запись об этом. Я подумала, как аккуратно дедушка подшил все бумаги, сколько сил потратил на то, чтобы отомстить Каитаро. Но раз в папке не нашлось нужной мне записи, остается только одно — дождаться его возвращения домой и спросить: каково это убить человека?

Отодвинув в сторону ворох бумаг, я взяла конверт, который много лет назад моя мама запечатала своей любимой наклейкой с журавлем в красной короне, и вытащила из него полароидный снимок. Вот они: молодые, влюбленные и счастливые — образы, застывшие во времени. И сейчас оба мертвы.

Медленно, страницу за страницей, я начала складывать документы обратно в папку. Познакомившись с ними, я многое узнала и многое потеряла, но они не ответили на главный мой вопрос: как такое могло случиться? В моем распоряжении был набор неоспоримых фактов, теперь оставалось только ждать, когда они сложатся в цельную картину, последнее звено защелкнется и наступит ясность. Внутри росла уверенность, наполнявшая меня стойким страхом: очень скоро это произойдет.

Я в очередной раз мысленно перебрала детали дела. Я думала о дедушке, который знал правду о Каитаро и ни словом не обмолвился моей матери. О следах в квартире, не подходящих по размеру ни Ёси, ни Каитаро. О неопознанной слюне на теле матери. О своем отце, который все это заварил, а затем сбежал в Нагою. Думала я и о Каитаро: почему он нарушил молчание и захотел рассказать свою историю прокурору? И, конечно, я не могла не думать о маме, которая надеялась начать новую жизнь. Я думала обо всех, кто оказался вовлечен в эту историю. И о последних часах маминой жизни. Погруженная в размышления, я открыла ящик в каталожном шкафу деда, выровняла накренившиеся папки и под ними на самом дне ящика обнаружила конверт с именем Рины Сато. В конверте лежала видеокассета.

Помню, я несколько раз перечитала этикетку на кассете. В первый момент надпись показалась бессмысленной, но постепенно до меня стало доходить, что именно я держу в руках. Спазм скрутил внутренности и отозвался болью в животе: это могло быть только одно — запись с камеры видеонаблюдения. Название пекарни было мне не знакомо, но находилась она в Синагаве. Дата, указанная под адресом, означала, что запись сделана в день смерти моей матери.

Итак, преследовавшее меня подозрение, что, развернувшись до конца, эта история отбросит тень на каждого члена нашей семьи, превратилось в реальность. Наши жизни не только связаны с гибелью моей матери, но каждый из нас причастен к ее смерти.

Даже я.

РИНА

ПРАВДА

Рина подняла жалюзи, позволив утреннему свету залить ее новый дом. Стоял март — ровно месяц как началась их с Каитаро новая жизнь. Глядя на скользящие по полу солнечные пятна, она вспомнила день, когда это место действительно стало их домом: в тот день они получили ключи от квартиры.

Они лежали на полу, бок о бок, обнаженные, в абсолютно пустой комнате. Было достаточно тепло, чтобы снять одежду и опуститься на золотистый солнечный прямоугольник, повторяющий контуры окна. Полнота покоя и мира, которую оба обрели на Хоккайдо, и сейчас пребывала с ними. Они ощущали ее, лежа на буковом полу своей квартиры в Синагаве.

— Годятся? — спросил Каитаро, оглядывая голые стены.

— Здесь чудесно, — откликнулась Рина.

— Я кое-что придумал насчет того, как оформить комнату Суми. Сейчас покажу… — Он шевельнулся, собираясь подняться.

— Потом. — Рина притянула Каитаро вниз. Он не сопротивлялся и снова опустился на пол рядом с ней.

Она прижалась к нему всем телом, провела ладонью по животу, наслаждаясь этим прикосновением и вдыхая его запах, который смешивался с ее собственным. Поиграла завитками волосу него на груди и лениво куснула за ухо. Каитаро приподнялся на локте, обнял ее и перекатил на спину. Свет, свободно проникавший через высокое окно, выглядевшее неуютным