Книга Мороз и ярость - Лиззи Принс

хватка.

Он тянет меня за руку, притягивая ближе к себе, когда мы огибаем одну из массивных мраморных колонн в углу комнаты. Здесь темнее, так как плавающие огни сосредоточены в центре бального зала.

Моя спина ударяется о холодный мрамор, когда Атлас поворачивается ко мне, его тело слишком близко. Все в Атласе слишком идеально. От его золотистой кожи и красивого мужественного лица до его рта, созданного для греха, который большую часть времени плотно сжат. Дурманящий аромат кожи и мускуса пропитывает его кожу и каждый идеально вылепленный дюйм его мускулистого тела. Все его существо — оружие, выкованное специально для моего падения.

— Как ты достала камень из подземного мира? — Тихо спрашивает Атлас, его глаза изучают мое лицо, как будто он может найти там ответ.

— Просто повезло. — Я пожимаю плечами.

Глаза Атласа сужаются, и он приближается ко мне, сокращая последнее расстояние между нашими телами. Он такой горячий. Жар его кожи проникает сквозь одежду. Я знаю, что он обожжет меня. Это только вопрос времени.

— Лжешь. Как? — В его словах больше язвительности, и в его глазах вспыхивает раздражение. Похоже, что — то наконец — то сломало его стальной лоск. В то же время его тело оказывается на одном уровне с моим, прижатое друг к другу от груди до бедер.

Я не знаю, во что он играет. Я даже не уверена, что он знает. Атлас, кажется, колеблется между попыткой запугать меня, чтобы я ответила, и соблазнением. Я опускаю голову, пытаясь выглядеть скромной и запуганной. Я смотрю на него снизу вверх, даже не поднимая головы, и прикусываю нижнюю губу.

— Вот в чем дело. — Я делаю паузу, чувствуя себя сегодня более драматично, чем обычно. Это Атлас. Он выводит меня из себя. — Это не твое гребаное дело.

Ноздри Атласа раздуваются, и его рука опускается на колонну над моей головой, прижимая меня к себе еще сильнее. — Что случилось со всеми твоими синяками и порезами на следующее утро после того, как тебя избили в твоей комнате? Как ты выяснила, что сестры были Гидрой? Как тебе удавалось так быстро двигаться там, в комплексе, когда ты атаковала Престона?

С каждым вопросом его лицо приближается к моему, его дыхание касается моих губ. В какой — то момент моя рука легла ему на грудь, и я почувствовала учащенное биение его сердца под моими пальцами. Это так противоречит невозмутимому выражению его лица. Возможно, он и способен держать свои эмоции в узде, но он не может скрыть реакцию своего тела на меня.

— Вот ты где.

Я вздрагиваю, и Атлас отстраняется, медленно моргая. Он недостаточно быстр, чтобы скрыть гнев, горящий в его глазах. Пригибаясь, я выскальзываю из — под его руки, но мое тело прижимается к нему во время побега. Низкое рычание вырывается из горла Атласа. Я вскидываю голову, чтобы посмотреть на него, но он уже вернул на место свой холодный вид.

— Мой чемпион. — Арес скрещивает руки на груди и широко улыбается. Его взгляд мечется между мной и Атласом. У меня такое чувство, будто учитель застукал меня за неприличным занятием под трибунами.

— Арес. — Я киваю и останавливаюсь перед ним. Прямо сейчас разговор с Аресом доставляет меньше стресса, чем присутствие Атласа в моем пространстве.

— Я должен пойти поздороваться с Зевсом. — Атлас опускает голову, глядя на меня. Он не обращает внимания на Ареса, прежде чем удалиться.

Арес приподнимает бровь, но больше ничего не говорит по поводу пренебрежения Атласа. — Это выглядело забавно.

— Говорит Бог Войны. — Я повторяю его позу, скрещивая руки на груди, пока не понимаю, что это вытворяет непристойные вещи с моей грудью. Я опускаю их по бокам и жалею, что у этого чертового платья нет карманов. Почему ни у одного из моих платьев нет карманов? Мне нужно будет поговорить об этом с Эстеллой.

— Что я могу сказать? Я люблю конфликты во всех формах. Они не обязательно должны быть кровавыми. это просто бонус, когда это так. — Арес улыбается мне, выглядя искренне довольным. Я не знаю, что о нем думать. В один момент он кажется дружелюбным и кокетливым, а в следующий я вспоминаю, что он Бог Войны.

Мы с Аресом находимся достаточно далеко от толпы, чтобы наш разговор был конфиденциальным, но мы не прячемся, как я это делала с Атласом. Взгляды устремляются на нас двоих, когда мимо проходят гости вечеринки. Еще больше этих раздражающих дронов парят над бальным залом, порхая вокруг, чтобы запечатлеть интересные обрывки разговора или, возможно, какой — то замысел. Кто знает.

— Поздравляю с победой. Тебе было брошено сложное испытание. — Арес выглядит самоуверенным и гордым. Как будто он имел какое — то отношение к моему успеху.

Сегодня вечером на нем еще один костюм — тройка. Этот полностью черный, под ним черная рубашка. Единственный цвет — ярко — красный карманный квадратик, который заставляет меня думать о пролитой крови.

— Ты помогал планировать это испытание? Мы все могли умереть до того, как поняли, что нас отравила Гидра, так что спасибо за это. — Должна ли я быть такой развязной в общении с Богом? Нет. Могу ли я помочь себе сама? Тоже, по — видимому, нет.

— Это были Посейдон и Зевс. Честно говоря, я не имею никакого отношения к испытаниям. Это действительно любимый проект Зевса с этим жеманным дурачком Натаниэлем Роджерсом. Я просто обязан появиться и хорошо выглядеть. Хотя не помешает иметь чемпиона, который побеждает.

Аид сказал нечто подобное, когда мы были в лесу в Лерне. Что Игры были детищем Зевса, и многие другие Олимпийцы не участвовали в планировании. Похоже, однако, что Посейдон не из тех, кто отказывается от участия. Интересно, по какую сторону окажется каждый из богов. Не то чтобы кто — то из них активно пытался помешать проведению Игр. Одного этого уже достаточно.

— Не стесняйтесь создать испытание, которое положит конец Играм раз и навсегда. Это было бы настоящим достижением.

Арес делает шаг ко мне, и я борюсь с каждым инстинктом, говорящим мне отступить. Его голос приглушен, когда он опускает голову и говорит достаточно тихо, чтобы слышала только я.

— Тебе следует следить за своими словами в смешанной компании. Я благосклонный Бог, поэтому я не очень обижаюсь на твое неуважительное отношение. Но не все будут так добры, как я. — Предупреждение произнесено будничным тоном, но в глазах Ареса мелькает нетерпение.

Я вздрагиваю, чувствуя себя маленьким ребенком, которого ругают, даже если он прав. В горле у меня горит