Книга Эльфийский подменыш - Алан Чароит

Элмерик подозревал, что и сам выглядит ничуть не лучше (но, слава богам, без шрамов). Пылу изрядно поубавилось – слишком уж ныли пальцы и дёргала рассечённая губа. Это значило, что ни на арфе, ни на флейте он в ближайшие дни играть не сможет…

– Стой! – крикнул он, поднимая руки в примиряющем жесте.

Джерри сделал ещё пару шагов в его сторону и остановился, утирая со лба выступившую кровь:

– Чего ещё?

– Хватит! Так мы ничего не добьёмся.

– Погоди, ты сдаёшься, что ли? – В глазах Джеримэйна блеснуло торжество.

– Ну не то чтобы… просто драка только усугубляет наше положение. А разногласия лучше решать словами. И я бы предложил…

– Сдаёшься? – резко перебил его Джерри, вновь сжимая кулаки. – Отвечай: да или нет?

– Сдаюсь… – Элмерик достал из кармана платок, приложил его к окровавленной губе и глухо добавил: – Должен же один из нас прислушаться к голосу разума! Кто, если не я?

– Тогда я хочу, чтобы ты извинился. – Джерри переплёл руки на груди.

– Это ещё за что? – не понял бард.

Они, конечно, наговорили друг другу оскорблений, но Элмерику казалось, что Джеримэйн заслуживал и большего.

– А за то! – Джерри шмыгнул носом. – Нечего говорить, что нас, низкорождённых, били мало! Давай, проси прощения!

– Я всё равно не стану думать о тебе лучше, – пробурчал Элмерик. – Ты не сделал ничего, чтобы переубедить меня, а сразу набросился. Но если уж тебе так неймётся – ладно. Извини. Однако я говорю это лишь потому, что не хочу продолжать бессмысленную драку.

– Вот и славно! – Джеримэйн мотнул головой, вытряхивая из спутанных волос солому. – Впредь постарайся не распускать язык про то, чего не знаешь.

Он выглядел уязвлённым, и Элмерика вдруг запоздало осенило: шрамы! Джерри в прошлом били. И не раз.

Стало немного совестно. Но глупо было бы извиняться за то, за что вроде как уже извинился.

– И кто тебя так разукрасил? – Бард ткнул его в плечо. – Воришку поймали, да? Плетей прописали?

Джеримэйн помедлил с ответом, но всё же процедил сквозь зубы:

– Нет. Это отец.

– Ого… Но за что? И чем?

Элмерик вытаращился на него. Конечно, бард знал, что родители бывают строгими. Некоторые бьют своих отпрысков за любые, даже самые мелкие проступки. А Джерри наверняка с раннего детства был тем ещё негодником. Но чтобы родной отец – и вот так! В умелых палачей поверить было проще.

– Чем-чем! Да всем, что под руку подвернётся… – Джеримэйн подобрал вымазанный в грязи плед и завернулся в него. – Папаша у меня пьяница запойный. Когда трезвый – ещё ничего. А как нажрётся – лучше держаться подальше.

– А мать? Почему она тебя не защищала? – Собственная причина ухода из дома теперь казалась Элмерику глупой и незначительной.

Джеримэйн со вздохом сел на охапку сена, глянул на барда исподлобья и пожал плечами:

– Она защищала. Пока батя её не прибил.

– То есть как это – прибил? – не понял Элмерик.

– А вот так – насмерть. Мне повезло: я хотя бы живым ушёл.

Бард опустился рядом. Ещё долго он не мог вымолвить ни слова – настолько его потрясло услышанное.

Джеримэйн истолковал молчание по-своему.

– Никак жалеешь меня? – Он глядел в пол и катал в руках шарик из липкой глины. – Это ты зря.

– И в мыслях не было! – Элмерик замотал головой. – Я не понимаю… как такое вообще возможно? Почему вы с матерью просто не ушли от этого пьяницы? Почему не заявили властям?

– Да всем на это плевать! И куда нам было идти, если мать – сирота безродная? Соседи считали, она должна отцу в ножки кланяться и благодарить, что её замуж взяли такую-сякую, бесприданницу! А бьёт – это ничего. Бьёт – значит любит. —

Он с размаху швырнул глиняный шарик об стену и добавил:

– У Рори было лучше, чем дома. Там хотя бы кормили. А если и колотили, то за дело. Тоже поганая жизнь, если подумать. Но другой я не знал, пока не попал сюда. Всё, хватит об этом. Не мешай мне читать.

Он тщательно вытер руки о штаны и снова взялся за книгу.

– Л-ладно, – поспешно кивнул Элмерик, отодвигаясь подальше.

Сухое сено кололось даже сквозь одежду, и бард то и дело почёсывался. Он надеялся, что это именно колючие травинки, а не какие-нибудь насекомые… Хотя те наверняка уже передохли от холода. Есть хотелось – аж живот подвело, – но Элмерик запрещал себе думать о вкуснейшем киселе из яблок и ароматных пирогах. Всего пара дней – уж как-нибудь выживет, не помрёт. Вон, другие и не такое терпели…

Мысли перескакивали с одного на другое. Он то места себе не находил из-за грядущего полнолуния и посылал проклятия на голову предателя Мартина, то перебирал в памяти встречи с милой Брендалин, и сердце его замирало от нежности, то снова возвращался к мечтам о пирогах и мясе…

Разбитая губа распухла и нещадно ныла. Пальцы тоже болели. Промыть бы всё это… Сейчас очень пригодилась бы вода, не говоря уже о целебном зелье. Но приходилось терпеть, размазывая глину и кровь платком.

А нечего было пинать кувшин!

Элмерик злился, но по большей части на себя. Его ненависть к Джерри – прежде столь яркая – почти сошла на нет. Барду стоило больших усилий признать, что не все упрёки, которыми он наградил недруга, были заслуженными. Пожалуй, не стоило заикаться про «мало лупили», но кто же знал?

Ужасное детство Джеримэйна никак не оправдывало его делишки с Рори, и всё же бард испытывал сострадание. Но не знал, можно ли тут чем-то помочь, да и захочет ли Джерри, чтобы ему помогали? Убийца заслуживал наказания, но может статься, что наказывать уже и некого: за минувшие годы негодяй запросто мог спиться и помереть в придорожной канаве…

За этими мыслями Элмерик сам не заметил, как задремал, – бессонная ночь не прошла даром. Снов он не помнил – и, скорее всего, к лучшему. Наверняка они были мрачными и тревожными, как далёкий отголосок колокола.

3.

Бард проснулся оттого, что кто-то – видимо, уже не первый раз – окликал его по имени. Голос доносился сверху, из-под самого потолка темницы.

– Да отстань. Спит он, – буркнул Джеримэйн из своего угла.

– Уже не сплю. – Элмерик сел, протирая заспанные глаза. – Розмари, ты? Как ты нас нашла? Что у вас там вообще?

– Всё тихо-то, будто перед грозой. – Девушка разгребла палые листья и приникла к земле так, что сквозь решётку стало видно её раскрасневшееся от лёгкого морозца лицо. – Ох, как мы перепугались-то! Ну, когда вас с утра не нашли-то. По всему дому бегали-то, звали – уж не знали, что и думать-то! Потом-то уже мастер Дэррек сказал, что волноваться-то не о чем – дескать, наказаны вы. Попались?