Книга Возвращение катаров - Хорхе Молист

Гутьеррес развалился в кресле, отпил виски и стал молча ждать продолжения, с интересом глядя на Дэвиса. Маленький, сморщенный, утонувший в глубоком кожаном кресле старик демонстрировал ум острый, как бритва, и живой, как язык хамелеона. Гас любил такие посиделки, где каждый их них скрашивал одиночество другого. Он посмотрел на шкафы из черного и красного дерева, полные книг, и приготовился насладиться моментом в сочетании с прекрасным виски. Он знал, что Дэвис не нуждается в его комментариях, просто размышляет вслух, и поэтому хранил молчание.

— Почти девяносто процентов американцев верят в Бога, и около семидесяти пяти процентов из нас убеждены, что правительство — шайка прохвостов и обманщиков. Напротив, в Европе почти не верят в Бога и доверяют правительству. Они ждут, что оно решит все их проблемы. Конечно, после того как рухнули коммунистические режимы, что погрузило верящих в нищету, миллионы оказались обманутыми, и духовность, необходимость верить в Бога, стремительно выросла.

Это логично. Когда понимаешь, что государство больше не будет оплачивать тебе лекарства, начинаешь горячо молиться. — Зубы Дэвиса на мгновение блеснули в улыбке. — Недоверие уже распространилось и на Западную Европу и разъедает ее благополучие. Гуманизм задыхается в собственной колыбели. Как мне жаль, друг Гас, как жаль.

— Я не могу поверить, что вы действительно жалеете о падении коммунизма. — В голосе Гутьерреса звучало удивление.

— Отчасти это так. С одной стороны, мы остались без врагов, а без них жизнь кажется скучнее. С другой стороны, после стольких лет борьбы ты привязываешься к своему противнику, хотя, конечно, это происходит только в том случае, если ты побеждаешь или, в крайнем случае, делаешь ничью. — Дэвис рассуждал, подняв свой бокал. — Если на протяжении многих лет ты определял себя как противника кого-то, а затем этот кто-то перестает существовать, то и ты теряешь часть самого себя. Кроме того, мне всегда импонировала эта социалистическая вера в человека, в противопоставление Богу. Эта идея имела большую романтическую притягательность. — Дэвис замолчал на минуту, затем продолжил: — Время показало, что они ошибались, ведь это естественно: человек несовершенен, а Бог совершенен по определению. Это неравный бой. Легче доверять Богу, которого не видишь, чем соседу, которого видишь каждый день.

— Но с катарами все не так. — Гутьеррес решился возразить своему шефу. — У них Бог несовершенен.

— Ах, да! Ведь они манихеи, дуалисты, хоть и не полностью, — ответил Дэвис, довольный возможностью подискутировать. — Будь они абсолютными дуалистами, они бы верили, что злое начало так же могущественно, как и доброе. Но вся беда в том, что настоящие манихеи не могут существовать в нашем мире, где черного и белого уже почти нет, где доминируют серые оттенки.

— Да, это верно. Современные катары уже не называют древнего злого Бога по имени, а заменяют его на «созидательное начало» или даже просто природу, — согласился телохранитель.

— Конечно, новые религии должны делать хороший маркетинг, и судя по тому, что ты мне рассказал, катары очень неплохо приспособились в современном мире и процветают. По крайней мере, здесь, в Калифорнии. Истинное христианство и реинкарнация! Это комбинация позабористей рома с кока-колой!

Дэвис погрузился в молчание, разглядывая свой стакан, как будто пытаясь в нем найти ответ. Гутьеррес смаковал виски, восхищаясь продуманной двусмысленностью слов старика.

— Скажи-ка, что еще выяснил наш человек в катарском клубе? — поинтересовался старик.

— Ничего нового. Религиозная структура, управляемая Петером Дюбуа, понятна, все ясно и с идеологией под руководством Кевина Кеплера, преподавателя университета Лос-Анджелеса. — Тон Гутьерреса стал более официальным. Он просто сообщал информацию. — Но мы уверены, что в организации существует закрытая для посторонних группа, властная структура, куда наш человек не смог проникнуть. Кажется, Дюбуа и Кеплер следуют указаниям некого тайного лидера. Мы не знаем, кто он, а также личностей большинства членов организации. Те, кто приходят в клуб, не более чем простые верующие, не играющие решающей роли.

— Как бы ты определил их политические пристрастия?

— Судя по тому, что они говорят, организация близка правому крылу демократической партии. И, несмотря на несомненную разницу, катары напоминают мне франкмасонов.

— Это интересно. Они тоже гуманисты, хотя и светские, и верят в то, что человек рождается для добра.

— Да, и у них тоже существует закрытая для непосвященных структура и другие явные совпадения.

— Какие же?

— Французское происхождение. Дюбуа — потомок французов, и все значимые для катаризма события произошли на юге Франции. — Было очевидно, что преторианец, как всегда, покопался в данном вопросе глубже, чем просил Дэвис. — Они совпадают и в признании полноты прав женщин. В среде катаров женщина может достичь высшего религиозного сана, у масонов таким же образом женщина может называться Великим Учителем.

Обе организации исповедуют терпимость, свободу, братство; катары, как и масоны, признают только Евангелие от Иоанна.

— Интересно. Ты думаешь, они связаны?

— Может быть.

— Могли ли катары внедрить своих адептов в корпорацию, как на то намекает Бек?

— Это вполне возможно. Кеплер казался очень заинтересованным, когда наш человек сообщил, что работает у нас, и подробно расспрашивал его о характере работы.

— Твой человек узнал кого-нибудь из корпорации? — Старик привстал в кресле и наклонился к нему с явным интересом.

— Пока нет, но не забывайте, что основная часть верующих по-прежнему анонимна.

— Думаешь, они могут быть замешанными в убийстве Стива?

— Катары провозглашают отказ от насилия, убийство противоречит их принципам. Но мы не знаем, какую цель преследует закрытая группа, а также взаимодействует ли она с другими секретными организациями. И если ваши друзья из правительства считают вас неудобным, то возможно, что они захотели использовать для покушения не секретные службы, а подконтрольную им религиозную организацию.

Дэвис посмотрел на Гутьерреса сквозь цветные отблески своего бокала.

— Нет, не думаю. Если бы это было так, Бек не появился бы у нас.

— Бек предполагает, что есть и другие секты, активно действующие внутри корпорации. И судя по тому, что я о нем выяснил, у него на повестке дня программа, отличная от программы сенатора Макаллена.

— Может быть. Не теряй его из вида. Что бы ни говорил Макаллен, я не хочу верить в то, что со стороны правительства поддерживаются действия, направленные против меня. Я им друг. Неудобный, но друг. А что касается этих катаров, они не похожи на людей, подкладывающих бомбы. — Через мгновение он задумчиво пробормотал. — Или похожи? — Затем он продолжил, тоном неожиданно резким и повелительным. — Пусть твой человек будет бдительным, пусть он любой ценой выяснит, кто из катаров работает в корпорации. Я хочу знать.