Книга Время расставания - Тереза Ревэй

Прежде чем спуститься в блиндаж отдохнуть, Сергей поднял глаза к свинцовому небу. С утра туман окутал покрытые изморозью руины Сталинграда, превратив их в фантастические, призрачные громадины. Молодой человек чувствовал неизбежное приближение зимы, настоящей русской зимы, и не мог не радоваться этому.

Вот уже несколько недель по Волге плыло мелкое ледяное крошево, что значительно затрудняло переправу. Начались перебои со снабжением. Октябрь в этом году выдался теплым, он проливался вероломными дождями, которые проникали под воротники и превращали землю в скользкую грязь, затрудняющую передвижение. На родине Сергея, в Сибири, уже несколько недель, как лег снег. И вот наконец зима добралась и до Волги, до великой русской реки, которая замерзала одной из последних в стране. Когда лед станет прочным, в снабжении продовольствием и боеприпасами вновь не будет перебоев.

Безвкусный, пресный суп тем не менее согрел Сергея. Юноша спросил себя, проснутся ли его боевые товарищи сами, или же ему придется исполнять роль школьного наставника, будить друзей и выслушивать их сонное ворчание и упреки.

Солдаты спят совсем как мальчишки, подумалось Сергею при виде их расслабленных лиц и разбросанных в разные стороны рук. Интересно, как сложилась судьба Андрюши, маленького пятилетнего сироты с ямочкой на подбородке? Этот мальчуган на несколько дней, прежде чем его отправили в тыл, стал талисманом их взвода. Выжил ли он при переправе через реку? И что станет со всеми этими детьми, чьи родители обрели вечный покой среди руин опустошенного города?

Владимир всхрапнул, как кабан, и проснулся. Тяжело ступая, он подошел к столу и уселся на единственный уцелевший стул. Мужчина принялся разматывать повязку на руке. Сергей отвел глаза. Вид обожженной плоти Владимира не добавлял аппетита.

— Ну что, заживает?

— Пусть попробует не зажить! — проворчал плотник с Урала. — Вот кто бы смог мне помочь, так эта моя женка, у нее золотые руки, и она отлично выхаживает больных.

— Тебе бы к врачу попасть.

— Еще чего! Рисковать собственной шкурой, добираясь до медсанчасти? И только для того, чтобы какой-нибудь дурак отправил меня в тыл? Только переправы через Волгу мне сейчас и не хватает! Вроде бы не смердит, значит, не гангрена, а иначе…

С довольной улыбкой, обнажившей испорченные зубы, мужчина достал из кармана пакетик с белым порошком, надорвал его зубами, присыпал рану, а затем вновь забинтовал руку.

Сергей оттолкнул пустой котелок, старательно спрятал ложку за голенище и вытянул ноги. У него еще осталось достаточно махорки, чтобы свернуть целых три самокрутки, и юноша подумал, не позволить ли себе роскошь выкурить одну из них прямо сейчас. В последнее время табака не хватало, а Сергей, к вящей радости товарищей, вполне обходился без ежедневных ста граммов водки, предпочитая ей крепкую затяжку. Только табак был способен отбить вкус пыли.

По ступеням, ведущим в блиндаж, простучали сапоги.

— А на улице начинает подмораживать, товарищи! — радостно сообщил худой юноша в болтающейся на нем слишком большой гимнастерке.

Виктор положил автомат на ящик с боеприпасами, потер руки, как будто отпустил удачную шутку, и посмотрел на Сергея обожающим взглядом, что последнего весьма и весьма смутило. Однако Сережа был вынужден смириться с этим чрезмерным восхищением, как и другие стрелки элитного подразделения полковника Батюка, слава о подвигах которых долетала до самых отдаленных уголков Советского Союза.

Через десять дней после прибытия на фронт Сергей уже «снял» свою сороковую жертву, за что и получил медаль «За отвагу». Месяцем позже он был награжден орденом «Красного знамени», и его фотография появилась в одной из газет. Юный Витя мечтал во всем походить на своего героя, но, несмотря на уроки стрельбы, которые Сергей давал ему в редкие минуты передышек, бывший рабочий-механик не стал отличным стрелком, хотя и был одним из лучших разведчиков.

— Ну и что нам там фрицы готовят? — ворчливо поинтересовался Владимир, не очень ладивший с Виктором.

Неоправданный оптимизм молодого человека, чьи круглая голова и тощее туловище весьма походили на булавку портного, раздражал и Сергея, но он старался быть снисходительным. Иногда ему даже нравилась веселость товарища, особенно когда солдаты VI армии вермахта то и дело атаковали. Но Виктор прибыл в этот ад всего десять дней тому назад, а Володя и Сергей были теми редкими «счастливчиками», кто защищал развалины Сталинграда уже почти два месяца.

От шестидесяти человек, которые изначально составляли их ударную группу, осталось всего восемь. Первые потери понесли сразу же после высадки на правый берег реки; ослепленные густым жирным дымом, поднимавшимся от горящей нефти, ребята были скошены автоматными очередями немецкой пехоты, расположившейся в сотне метров от берега Волги.

Подкрепление не заставило себя ждать, но к тому времени уже много солдат стали жертвами бомбардировок Люфтваффе[50], были разорваны на части гранатами или шквальным пулеметным огнем, раздавлены в окопах гусеницами танков, сожжены огнеметами, уничтожены в рукопашных, которые завязывались на каждом этаже зданий, на каждой лестничной клетке, за каждым углом. Трупы разлагались на месте, потому что ни у кого не было времени их хоронить. Покрытых пылью и каменной крошкой, павших солдат было не видно на мостовых города. К ним добавлялись и бойцы, которых хладнокровно расстреливали при попытке панического бегства бдительные политруки. Не каждому хватит смелости смотреть в разверзшийся ад… Но Сталин заявил, что советские солдаты больше не отдадут ни пяди родной земли, что ни один из них не сделает ни шагу назад, и особенно это касалось тех, кто вел бой в бывшем Царицыне, переименованном в 1925 году в честь вождя всех народов, после победы над генералами Белой армии.

Когда Сергей сильно уставал, он не мог отличить один район города от другого. Юноша вспоминал, как, спасаясь от огня немецкой артиллерии, а также пулеметчиков, засевших на водонапорных башнях, он сразу же после высадки на берег нырнул в окопы, испещрившие Мамаев курган. Затем он участвовал в сражении, развернувшемся среди развалин литейных цехов завода «Красный Октябрь». После этого молодой снайпер провел целых три дня в полном одиночестве, не получая никаких припасов: Сергей боялся обнаружить свое укрытие, откуда вел прицельный огонь по офицерам вражеской армии, засевшим вместе со своими людьми и минометами за мешками с песком. Советские военные никогда не говорили об отступлении, но сколько раз Сергею приходилось оставлять то или иное здание, чтобы через несколько дней вернуться туда и увидеть новую гору трупов!

Порой его находил нарочный генерала Чуйкова и называл точную цель, которую необходимо было уничтожить, или же просил перебросить Сергея и его товарищей в горячую точку: страх, который внушали снайперы элитного подразделения, часто обращал противника в паническое бегство — достаточно было убить одного из их командиров. Но чаще всего сибиряк сам выбирал идеальное место для засады, например за досками или за нагромождением ржавого металла, и застывал, прижав к щеке приклад винтовки с оптическим прицелом. Потихоньку обживаясь в укрытии, он использовал для маскировки воронки от снарядов, нагромождения кирпичей и железных балок, которые устилали окрестности, и терпеливо ждал, когда появится голова фрица, желательно офицера.