Книга Крадущиеся на глубине. Боевые действия английских подводников во Второй мировой войне. 1940 - 1945 гг - Эдвард Янг

– Боже мой, он прав!

Лично я не унюхал абсолютно ничего, но наш хозяин уверенно повернул налево, и через несколько минут мы увидели небольшую полянку в низине, на которой мерцало что-то красное. Приблизившись, мы увидели медленно тлевший ствол старого дерева. Гарольд сказал, что сердцевина дерева могла тлеть много месяцев. В сезон дождей, когда распространение огня можно контролировать, иногда специально поджигают отдельные участки леса, чтобы выгорела листва прежде, чем станет густой и будет представлять опасность в сухой сезон. Иногда случалось так, что верхушка дерева захватывала огонь и вбирала его внутрь себя. Тогда оно начинало очень медленно тлеть сверху вниз, без видимых признаков. Все заканчивалось, когда огонь добирался до корней, они оказывались неспособными поддерживать ствол и дерево падало. Тот ствол, который мы обнаружили, медленно горел в течение шести месяцев. Мы очистили землю на несколько ярдов вокруг, чтобы исключить возможность немедленного распространения пожара, после чего поехали домой. Утром мы вернулись, загрузив грузовик емкостями с водой. Должен признаться, ее потребовалось целое море, чтобы окончательно загасить огонь.

Жизнь на берегу была удивительно приятна, чего нельзя сказать о наших морских операциях в новом регионе. Тут дела обстояли куда менее удовлетворительно. Покидая Малаккский пролив, мы надеялись, что, действуя на тихоокеанской стороне от Явы, Бали, Ломбока, Сумбавы, Флореса и Тимора (см. карту), мы снова встретим крупные цели. К сожалению, мы опоздали на несколько месяцев. Американские субмарины, базировавшиеся во Фримантле, хорошо поработали здесь, а теперь добрались до Южно-Китайского моря и рыскали вокруг Филиппин, оставив только что прибывшим британцам подбирать объедки с барского стола. Мы впервые так остро почувствовали, что Королевский ВМФ стал не более чем бедным родственником американцев. Ощущение было не из приятных. Их субмарины строились специально для необъятного Тихоокеанского региона, они были больше и лучше оборудованы, чем наши, предназначенные для Северного и Средиземного морей. Они брали значительно больше топлива, поэтому могли удаляться на недостижимые для нас расстояния от базы. Наши лодки класса Т, присоединившиеся к флотилии перед выходом в Австралию, могли дойти до Сингапура или северного берега Борнео, но даже они не могли тягаться с американцами, а о лодках класса S и говорить ничего. Наш предел – северная часть Макасарского пролива и Яванское море. На американских субмаринах были созданы такие замечательные условия для команды, что, посетив одну из них, я почувствовал острый стыд за то, что мои матросы и трюмные машинисты в море вынуждены жить совсем не так. Будучи крупнее, американские лодки могли вместить больше торпед. Но самым обидным являлся тот факт, что они были оборудованы самым современным типом радарной установки. Наш радар с Х-образной антенной уже сильно устарел и был эффективен только при улавливании поверхностных отраженных сигналов. Как тут не злиться, если британским изобретением в наиболее совершенной его форме пользуются американцы, а не мы. Причина такого положения заключалась в том, что у американцев подводный флот пользовался приоритетом, а у нас первенство отдавалось противолодочным силам, которые сражались в битве за Атлантику.

В море мы попадали в оперативное подчинение к американскому адмиралу Файфу – удивительно обаятельному и вместе с тем сильному человеку. Он никогда не позволял себе разделять субмарины на свои и чужие, неизменно относился к нам как к равным. Хотя его штаб находился в Перте, он взял за правило лично приезжать во Фримантл и провожать субмарины в поход. А когда «Шторм» отправился обратно в Англию, он не забыл отправить нам радиограмму и поздравить с наградами, которых мы удостоились по завершении операции. Он принадлежал к числу американцев, с которыми приятно иметь дело в любых ситуациях.

На берегу мы очень редко пересекались с американскими коллегами, но уважали их за мужество, проявленное в борьбе с противником. Подчиняясь одному оперативному командованию, мы использовали американский военно-морской код и, будучи в море, узнавали новости об их новых победах в удаленных, недоступных для нас районах. Как тут не позавидуешь! Имея современную радарную установку и радиотелефонную связь между кораблями (действующую на коротком расстоянии), они могли воплотить в жизнь тактику «волчьей стаи», причем усовершенствовали ее и применяли куда успешнее, чем немецкие подводные лодки в Атлантике. Когда американцы захватили Филиппины, а японцы в ответ выслали в этот район крупные военно-морские силы, одна из американских «волчьих стай» как-то ночью потопила линкор класса «Конго» и тяжелый крейсер, серьезно повредила еще один крейсер, выпустив в него четыре торпеды, а также доложила об обнаружении других линкоров и крейсеров. А через несколько ночей другая «стая» сильно потрепала подходящий к Филиппинам вражеский конвой.

В противоположность великолепным подвигам американцев на Тихом океане, наши дела в этом регионе были куда более скромными.

Первый поход из Фримантла «Шторм» совершил в залив Бони к югу от Селебеса. Чтобы понять, к каким масштабам нам пришлось приспосабливаться, достаточно привести следующие цифры: до назначенного района нам пришлось преодолеть 2400 миль, для чего потребовалось десять суток. За две недели похода мы прошли 1600 миль в поисках целей и, вернувшись во Фримантл, оставили за плечами 6200 миль.

Мы вышли из Фримантла 10 октября, 13-го в Эксмуте приняли топливо и пошли вдоль северо-западного берега Тимора, затем 19-го повернули на запад в море Флорес. На следующий день в полдень мы заметили остров Салаяр, погрузились и приблизились к земле.

Вскоре после этого нас заметили с вражеского самолета, который приблизился против солнца, поэтому остался невидимым для нашего вахтенного офицера. На нас сбросили бомбу. Я узнал об этом, когда мирную тишину разорвал оглушительный взрыв. Одним прыжком оказавшись в посту управления, я заорал: «Полный вперед, 100 футов, руль направо до упора!» – и отбросил ошарашенного вахтенного от перископа. В тот момент, когда верхние линзы перископа уходили под воду, я успел заметить за кормой круг вскипевшей воды – там взорвалась бомба. «Шторм» едва миновал отметку 60 футов, когда над нами взорвалась вторая бомба – на этот раз намного ближе. В результате возникли неполадки с освещением, треснуло стекло датчика одного из балластных танков, кое-где появились повреждения легкого корпуса и вдребезги разбилось зеленое стекло навигационного огня на правой стороне мостика (последнее мы выяснили позже). Через пятнадцать минут я снова всплыл на перископную глубину и обнаружил, что самолет продолжает описывать круги над водой. Мы поспешно вернулись на глубину и оставались там целый час. Только тогда противник оставил нас в покое.

Целую неделю мы курсировали вдоль южного берега Селебеса, но так и не увидели ни одного вражеского судна. Нам встречались только парусные лодки с туземцами, кожа которых блестела на ярком солнце, как скорлупа молодых каштанов. Вдали виднелись пустынные пляжи, скучающие под сонными пальмами, и мелкие изумрудно-зеленые островки, рассыпанные по голубой глади воды. На десятый день, накануне завершения похода, отчаявшись обнаружить какую-нибудь цель, мы решили пройти дальше в залив Бони и обратить внимание на местные шхуны. Ранее было установлено, что японцы заставляли местное население перевозить никелевую руду из небольшого порта Помалаа на запад. Мы имели полномочия топить шхуны, если выяснится, что они заняты на этих перевозках. Для себя я решил, что буду топить шхуны, только если уверюсь в безопасности экипажей. Дики Фишер с энтузиазмом отнесся к этой перспективе, поскольку она означала появление долгожданной работы для его «абордажной партии».