Книга Властители судеб Европы. Императоры, короли, министры XVI-XVIII веков - Людмила Ивонина

Следует заметить, что внешняя политика главы правительства Франции питалась исключительно соображениями выгоды и была лишена всяческих предрассудков. События Английской революции середины XVII в. пытались понять не только англичане — ими интересовались и по ту сторону пролива, но мало кто осознавал всю значимость и размах перемен. И одним из очень незначительного количества людей, которым было дано своим умом понять сущность происходившего в Англии, был Джулио Мазарини. Он сразу понял, чем пахнет английская «смута». С самого ее начала кардинал проводил политику компромисса, пытался играть роль умиротворителя конфликта между Карлом I Стюартом и парламентской оппозицией. С одной стороны, английский конфликт не мог не повлиять своим примером на начинавшиеся волнения во Франции, не мог не вдохновлять оппозицию первому министру. В письмах кардинала той поры часто звучали опасения в связи с тем, что «французский парламент может скопировать английский». С другой — заключенный компромисс давал возможность Англии либо участвовать в военных действиях на континенте, либо просто влиять на ход вестфальских переговоров. Поэтому дипломатия Мазарини по отношению к Англии тогда заключалась в том, чтобы примирить две враждующие стороны — короля и парламент — и втянуть ее в европейскую войну. «Франция заинтересована в сохранении королевской власти в Англии, но для удержания на троне Карла I предпочитает договор с парламентом», — прямо отмечал в одной из своих многочисленных инструкций французским агентам в Лондоне кардинал. Впоследствии, несмотря на победу Английской революции, Мазарини не гнушался сотрудничать с ее лидером — Оливером Кромвелем. Более того, — он очень уважал английского вождя как сильного политика. Союз с Кромвелем был необходим Мазарини с целью одержать победу над Испанией, война с которой продолжалась и после заключения Вестфальского мира вплоть до 1559 г. Кардинал даже согласился отдать англичанам важный в стратегическом отношении порт Дюнкерк, когда те освободят его от испанцев.

Примерно за год до окончания Тридцатилетней войны позиции Мазарини в самой Франции резко пошатнулись. Слухи об этом просочились даже за границу. В ноябре 1647 г. дипломаты первого министра в Мюнстере передавали друг другу слухи о «большом заговоре». Кардиналу, спешившему с окончанием мирного конгресса, было ясно, что противники Франции теперь находятся внутри страны.

Зимой 1647/48 гг. в связи со значительным ухудшением военно-политической ситуации потребовалось вновь увеличить расходы на войну. Это происходило в обстановке, когда Парижский парламент и другие верховные суды блокировали финансовую политику правительства, а финансисты теряли доверие к казне и самому Мазарини. Они все неохотнее предоставляли займы, все выше поднимали ссудный процент. В поисках выхода из положения весной 1648 г. правительство Мазарини решилось ущемить материальные интересы самого дворянства мантии, отменив полетту — сбор, гарантировавший наследственность должностей. В ответ высшие судебные палаты Парижа — парламент, Счетная палата, Палата косвенных сборов и Большой совет, вопреки запрещению двора, объединились и 16 июня того же года начали проводить совместные заседания с целью осуществить государственную реформу. Так началась Фронда.

Поначалу политика не на шутку испугавшегося кардинала была весьма осторожной, ибо он не желал начинать гражданскую войну, которая могла бы сорвать приближавшееся заключение Вестфальского мира. Но все же на ряд пунктов предложений фрондеров о реформе («27 статей») был наложен запрет. Парижский парламент объявил Мазарини врагом государства. Обстановка в столице накалялась. Все более смелела чернь, требовавшая «пожалеть бедный угнетенный народ». На улицах частенько можно было услышать, как возчики ругали словом «мазарини» заупрямившуюся лошадь.

Поддерживаемый во всем королевой и возлюбленной Анной Австрийской, первый министр открыто решил перейти в наступление. 26 августа 1648 г. должен был состояться торжественный молебен в соборе Нотр-Дам в честь недавно одержанной французами победы над испанцами при Лансе. Накануне этого дня Мазарини отдал приказ об аресте президентов парламента Бланмениля и Шартона и советника Большой палаты 73-летнего Брусселя. Удар был достаточно дерзок, поскольку это означало не только оскорбление населения Парижа, считавшего Брусселя своим покровителем, но и покушение на свободы парламента. Париж восстал, и в течение короткого времени на улицах города выросло более 1200 баррикад. Парламент послал депутацию во дворец Пале-Рояль требовать освобождения арестованных. Аудиенция у королевы была очень краткой. Она даже не дослушала речь о положении в Париже, прервав выступавшего на полуслове:

— Я знаю, что в городе шум, и вы мне за это ответите. Вы, господа члены парламента, ваши жены и ваши дети.

По поводу Брусселя регентша лишь заметила: «Я скорее задушу его, чем выпущу». Удаляясь, Анна Австрийская хлопнула дверью — такое неповиновение она видела впервые.

Зато ее министр все понимал и поспешил несколько сгладить резкость королевы. Они, следуя одним курсом, прекрасно дополняли друг друга. Кардинал предложил освободить Брусселя и его коллег в обмен на обязательство парламента прекратить свои заседания. Дипломатия Мазарини, отъезд королевской семьи из Парижа и блокада столицы, а также несогласованные действия и стремления восставших фрондеров привели к тому, что 1 апреля 1649 г. был заключен мир, восстановивший довоенную ситуацию. Но очень многие, в том числе и сам кардинал, не были им удовлетворены.

Французская аристократия ненавидела первого министра не только за его итальянское и почти «беспородное» происхождение, не только за его полное равнодушие к ней и отказ даровать награды и привилегии, но и за «узурпирование» права принцев крови находиться рядом и давать советы регентше и королю. Принцы Конде и Конти, их сестра герцогиня де Лонгвиль, герцог Орлеанский, коадьютор Парижский (т. е. заместитель Парижского архиепископа) Поль де Гонди, будущий кардинал де Рец — вот далеко не полный список основных противников Мазарини, которые, впрочем, не брезговали несколько раз за время Фронды примыкать и к его партии. «Фронда принцев» началась 18 января 1650 г. после того, как были заключены в тюрьму Конде, Конти и герцог Лонгвиль. Фактически с этого дня началась настоящая битва титанов — и военная, и дипломатическая, — титанов по имени Мазарини и Конде. Каждый из них олицетворял один из путей развития французского королевства.

Война со сторонниками Конде оказалась обременительной и тяжелой для первого министра и всей страны. Принц не побрезговал заключить союзы с Испанией и даже с Кромвелем. Испанские войска почти беспрепятственно вторгались из Южных Нидерландов в глубь Франции. Однако именно в кардинале, а не в принце Конде видели главного виновника гражданской войны. В ночь на 7 февраля 1651 г. первый министр был вынужден бежать из Парижа. Анна Австрийская и Людовик XIV собирались последовать его примеру, но городская милиция помешала им это сделать. Королева пережила страшную ночь, она даже была вынуждена показать притворявшегося спящим юного короля ворвавшейся в Пале-Рояль толпе.

Лагерь фрондеров не был единым. После победы столкнулись политические амбиции аристократии, т. е. дворян шпаги, и чиновников — дворян мантии. В столице царил хаос из-за неумелого правления Конде и его клики. Воспользовавшись этим, Мазарини вернулся во Францию, но у фрондеров было еще достаточно сил для борьбы.