Книга "Красная капелла". Советская разведка против Абвера и Гестапо - Владимир Пещерский

Гестаповцы полагали, что захваченная ими Рита Арну, по ее словам, «хозяйка» виллы, могла также знать что-либо важное. С немецкой педантичностью ее допросили. Следователи не ошиблись на ее счет. Рита припомнила несколько адресов тех лиц, которые бывали на вилле. Вспомнила и названия книг, которые видела на столике Софи. Это была крупная удача! Книги использовались как ключи для кодирования радиограмм, и если их разыскать, то можно было почти наверняка раскрыть русский шифр.

Положение приобрело, по мнению Отто, критический характер, и он весной 1942 года дополнительно информировал Центр об опасных последствиях провала в Брюсселе. Ответ из Москвы был спокойным и рекомендовал резиденту передать остатки резидентуры в Бельгии капитану Ефремову, резиденту одной из нелегальных резидентур Разведупра в Брюсселе.

Закончив следствие по делу захваченных в Брюсселе разведчиков, зондеркоманда «Роте капелле» сделала вывод о том, что более сотни перехваченных радиограмм были зашифрованы на основе книги французского автора «Чудо профессора Вольмара», до двадцати — закодированы по книге Бальзака «Тридцатилетняя женщина» и несколько телеграмм были зашифрованы на основе пьесы А. Кукхофа «Тиль Уленшпигель». После подобной классификации отдел дешифрования ОКВ мог приступить к чтению накопленных радиограмм, которые по чистой случайности едва не сожгли: вышел годичный срок хранения документов. Но судьба пока благоволила к «Роте капелле».

Предстояла рутинная работа: разбор записей нескольких сот телеграмм и их дешифрование. С прочтением каждой радиограммы в зондеркоманде «Роте капелле» росло убеждение, что добытые оперативным путем и методом дешифрования сведения по своему значению выходят за рамки Бельгии и раскрывают нелегальные организации как в Берлине, так и в ряде оккупированных стран. Летом 1942 года в дешифровальном отделе прочитали, наконец, телеграмму, предписывавшую Кенту посетить Германию и содержавшую берлинские адреса. Операция зондеркоманды «Роте капелле» вступила в новую фазу. Адмирал Канарис поспешил с докладом к Гиммлеру. В свою очередь, Мюллер предоставил возможность Шелленбергу лично доложить Гиммлеру о достигнутых результатах и дальнейших шагах по искоренению «красных заговорщиков и шпионов», внедрившихся в германские структуры и свивших сети за рубежами рейха. Гитлер по докладу Гиммлера распорядился провести ускоренное следствие и постоянно держать его в курсе дела.

МЕЖДУ ЖЕРНОВАМИ ГЕСТАПО

Энергичный и сообразительный Хорст Копкоф, начальник берлинского отделения зондеркоманды (подразделение IV-A2 гестапо) горел желанием разоблачить врагов рейха, отличиться перед руководством. По его прямому указанию бригады сыщиков начиная с июля 1942 года внимательно следили за каждым шагом Харро Шульце-Бойзена и Адама Кукхофа, круглосуточно прослушивались и записывались их телефонные разговоры. На следующий день, а иногда и раньше, Копкоф получал подробные отчеты.

Шульце-Бойзен и А. Кукхоф, соблюдая определенную осторожность в поведении, не были, однако, настолько подготовленными и опытными подпольщиками, чтобы выявить хвосты, а их условные переговоры по телефону легко разгадывались.

Практически ежедневно Копкоф докладывал о ходе разработки Паннцингеру. Последний, выслушав рапорт, требовал проверки вновь выявленных контактов, напоминал о необходимости скорейшего завершения раскрытия группы антифашистов и начала следствия, допросов.

— Я делаю все возможное, и мои люди не знают отдыха, оберштурмбанфюрер. Но нам пока не все ясно. Особенно трудно продвигается поиск источников информации в генштабе и министерстве иностранных дел. Мы установили круг лиц, который имел доступ к информации, использовавшейся для передач в радиограммах, но привязать ее к какому-либо конкретному лицу никак не удается.

— Вы не пробовали, Копкоф, идти от условных, кодовых псевдонимов источников информации? Может быть, они что-то подскажут?

— Этим занимаются дешифровальщики службы радиоразведки. Но насколько мне известно, они зашли в тупик. Например, кто такая Луиза или Вертер — догадаться невозможно. Вся эта переписка связана со Швейцарией.

— К нашим объектам наблюдения она не имеет отношения?

— Я в этом уверен.

— Что ж, в таком случае это забота бригаденфюрера Шелленберга. Идите, Копкоф, и постоянно держите меня в курсе дела. Это очень важная разработка, такой у нас еще не было.

Служба наблюдения перехватила в городе момент общения Харро с Куртом Шумахером и тут же установила его личность: это был резчик по дереву, имевший художественную мастерскую. В справке отмечалось, что Курт Шумахер выполнял заказы для виллы Германа Геринга и его труд понравился рейхсмаршалу, ранее творчество Шумахера было отмечено конкурсной премией прусской Академии искусств. Изготовленные им медальоны были подарены немецким Обществом ювелирного искусства Гитлеру и Муссолини.

Копкоф читал и недоумевал: как после этого изменять рейху? Он терпеть не мог всех этих художников, которых считал ущербными людьми и презирал. «Мы еще посмотрим на твои творения, если они того заслуживают. Но полагаю, что им не место на свалке». Копкоф распорядился установить наблюдение и за ателье Шумахера.

Встречи Шульце-Бойзена с К. Шумахером были неизбежны. Курт стал фактическим руководителем кружка Старшины после того, как тот переключился на сбор информации для Эрдберга.

С 1938 года Курт Шумахер, он же Тенор, участвовал с Шульце-Бойзеном в антифашистском Сопротивлении, он помог другу раскрыть советскому представительству в Берлине подготовку троцкистского заговора в Барселоне, который рассчитывали использовать в своих целях германские спецслужбы. Позднее укрыл в своем ателье-мастерской бежавшего из концлагеря социал-демократа и нелегально переправил того в Швейцарию. В группе самого Шумахера участвовали два молодых рабочих, инженер, офицер метеорологической службы, журналист — редактор берлинского радио, женщина-художница, телефонистка центральной берлинской станции, врач.

Ателье Шумахера было предоставлено прибывшему из Москвы летом 1942 года парашютисту.

Тем не менее Паннцингер причислил Шумахера к «советским резидентам», хотя это ничем пока не подтверждалось.

Наблюдение выявило еще одно лицо, пробудившее у Копкофа острейший интерес. «Кажется, мы вышли на истоки всей этой истории. Уж не он ли информирует Шульце-Бойзена обо всем, в том числе и наших делах? Надо срочно с этим разобраться», — размышлял он, получив очередную пачку сводок слежения. Речь шла о Хорсте Хайльмане, сотруднике отдела дешифрования при верховном командовании сухопутных войск (ОКХ), занимавшемся раскрытием английских, немецких и русских кодов. «Как далеко зашли отношения Хайльмана с Шульце-Бойзеном и не ставят ли они под угрозу срыва всю операцию зондер-команды?» Своими сомнениями Копкоф поделился с Паннцингером.

— Вы правы, Копкоф, это наше уязвимое место. Все зависит от того, кто сделает первый ход, пока инициатива за нами. Тем не менее распорядитесь, чтобы за Хайльманом внимательно следили, прослушивали его домашний телефон.