Книга Казаки на Кавказском фронте. 1914-1917 - Федор Елисеев

Все «николаевцы», то есть те, кто окончил казачью сотню Николаевского кавалерийского училища в Петербурге, очень дружили между собой. В обоих полках бригады нас, молодых хорунжих, было человек 15. И вот, когда Абашкин после рапорта своему командиру полка отошел в сторону, мы целым пчелиным роем окружили его и засыпали вопросами:

— Ну, что? Как там, в штабе дивизии? Что нового? Прошли ли наши представления в следующие чины?

Это были самые обыкновенные жизненные вопросы новому лицу, только что прибывшему из тыла, из центра, из нашего не совсем любимого штаба дивизии, вершителя нашей карьеры…

Шел третий год войны, и все мы были в тех же чинах, с которыми вышли на фронт. Это задевало всех.

Абашкин[7], всегда скромный и нелюбознательный, ничего не знал, что делалось в штабе дивизии, тяготился своим положением там и все время просился в строй, в свой полк. Наконец был отпущен. Теперь он находился в своем родном полку среди друзей-сверстников, чему был рад и счастлив. Своим костюмом штабного офицера он совершенно не походил на нас В чистенькой гимнастерке с навесными серебряными погонами, в темно-синих диагоналевых офицерских бриджах с широким серебряным галуном, в мягких боксовых сапогах. Сам чистенький, беленький, абсолютно без загара на лице, он был словно комнатное растение среди нас — загорелых, обветренных, в потрепанных черкесках, небритых, спавших не раздеваясь и валявшихся на привале где и как попало.

И вот… когда генерал Колесников скомандовал «По коням!» — у меня в душе шевельнулась неприятная и жалостливая мысль «о несвоевременности прибытия в строй моего друга».

Но ведь он прибыл, чтобы стяжать боевую славу в родном полку — толкнуло меня второе чувство тут же. И вторым своим чувством я его одобрил.

Перед атакой

Тремя командирами решено: чтобы не подвергать большим потерям только один полк, линию фронта для атаки поэшелонно распределить равномерно между обоими полками.

Военная наука говорит, что в бой должна вводиться часть под командованием своего начальника и ни в коем случае нельзя «мешать части войск».

Распределено было так: в первом эшелоне от каждого полка пойдут по две сотни в одношереножном разомкнутом строю, как полагается по уставу «для атаки на пехоту», держа одну сплошную линию фронта.

За ними — по две сотни от полков в двухшереножном разомкнутом строю на дистанции 200–300 шагов. На такой же дистанции в качестве резерва пойдут остальные четыре сотни от обоих полков в двухшереножном сомкнутом строю. Со вторыми эшелонами пойдут оба командира полков, а с резервом — сам Колесников.

Во всю войну наши полки были в полном своем комплекте, по 120 шашек в сотнях, не считая разных командировочных казаков в штабы, в обозы и другие расходы людей.

В конную атаку бросалась вся бригада — около 1500 казаков.

Колесников решил атаковать турок прямо в лоб, без единого выстрела с нашей стороны и без всякого маневра. Да его и нельзя было произвести.

Условились еще так: две сотни кавказцев рысью, в колонне по одному, выдвигаются из ущелья прямо на юг. За ними идут две сотни таманцев. И когда все четыре сотни в колонне по одному пройдут на ширину своего участка — они одновременно поворачивают направо (на запад) и этим образуют сплошной разомкнутый строй, переходя немедленно же в намет, в атаку.

Следующие две сотни кавказцев под командованием полковника Мистулова выскакивают из ущелья наметом во взводной колонне, занимают фронт позади своих головных сотен, а за ними следуют две сотни таманцев. Эти четыре сотни должны образовать одну линию двухшереножного строя — второй эшелон. Так должен построиться и резерв.

В общем, все распределено так, как требует воинский устав «для атаки на пехоту» — тремя эшелонами, дистанция 200–300 шагов между ними.

Нужно было случиться так, что, когда полки готовились к атаке, в это время подошла к нам головная конная разведка от пехоты и доложила, что следом за ними, верстах в двух, движется пехота и артиллерия на усиление казачьих частей. Оба командира полков «легко вздохнули» и обратились к генералу Колесникову с просьбой «подождать подкрепления», и, когда пехота и артиллерия втянутся в бой, тогда конница атакует турок.

И казалось, что такой рассудительный, всегда спокойный, выдержанный и сердечный человек, каким был Колесников, учтет все эти доводы, но… он и слушать ничего не хотел и твердил одно: «Мне приказано наступать… и я требую исполнения моего боевого приказа!»

— Головные сотни… справа по одному… шагом… ма-аррш! — раздались команды командиров полков, стоявших на возвышенности рядом с генералом Колесниковым.

И головные сотни обоих полков, вытягиваясь шагом, шли параллельно, держа направление на юг, где кавказцы, выходя из ущелья, двинутся по тому же направлению широкой рысью, чтобы занять свой участок.

В официальных реляциях часто пишется неправда и обязательно с украшением своего подвига и умалением достоинства противника. В информационном листке Кубанской канцелярии («Вольная Кубань». 1930, Белград) эта атака описана участником, 1-го Таманского полка есаулом Ширай, тогда прапорщиком и младшим офицером 1-й сотни, бывшей в головном эшелоне. Я приведу его описание полностью, а потом расскажу, «как это было на самом деле». Ширай атаку описывает правильно, но результат атаки им освещен совершенно неверно. Он пишет: «25 июня 1916 года 1-й Кавказский корпус генерала от кавалерии Кали-тина перешел по всему фронту в наступление. 1-я конная бригада 5-й Кавказской казачьей дивизии полковника Колесникова, входившая в группу генерал-майора Ляхова, после занятия Мемахатуна двинулась на Эрзинджан.

8 июля утром бригада заняла селение Юхоон-Лори, оставленное турками без боя, и, не задерживаясь, двинулась дальше к с. Аик, где, по данным разведки, противник занимал окопы по хребту, включая и с. Аик. Командир бригады решил немедленно же атаковать в конном строю сидящую в окопах турецкую пехоту, не ожидая подхода нашей артиллерии и пластунов, шедших в четырех верстах правее бригады.

Командирам полков приказано было выдвинуть вперед от каждого полка по две сотни и атаковать ими неприятеля. От 1-го Таманского полка были назначены 1-я и 3-я сотни, от 1-го Кавказского — 2-я и 6-я. В назначенных в первую линию сотнях было около 120 шашек. Местность версты на две до окопов была ровная, покрытая пшеницей. Посреди, параллельно хребту, занятому турками, протекала небольшая речушка. За речушкой, на версту, местность ровно поднималась к самому селу Лик.

Было 7 часов вечера, солнце уже село за гору, но его заходящие лучи еще окрашивали небо, когда назначенные сотни по знакам своих командиров развернулись в лаву. Пошли рысью. Таманские сотни шли правее кавказских. Изредка стали посвистывать пули и сотни прибавили аллюр. Пули стали свистеть все чаще. Заклокотали до того молчавшие турецкие пулеметы; пролетели и разорвались первые снаряды гаубичной батареи. Раздалась команда: „Шашки вон!“ и „Наметом!“.