Книга Французский поход - Богдан Сушинский

— Это называется честной схваткой офицеров? — насмешливо спросил его Гяур.

— Можете отвечать тем же, если сумеете, — почти прорычал Кодьяр. И, задержав саблю князя, свободной рукой вцепился в его запястье. Только мощный удар кулаком в переносицу заставил француза разомкнуть руку. Но у Гяура хватило рыцарства не воспользоваться его минутным замешательством и не врубиться саблей в открывшуюся шею противника.

— Благородно, — заметил это капитан, вновь делая выпад клинком. — У вас восточный стиль фехтования. Я бы даже сказал, турецкая школа.

— Можете уточнить: стамбульская. Я воевал в Арабии. Пришлось кое-чему поучиться.

— Копье у вас странное. Им вы владеете куда лучше, чем саблей. Согласны?

— Во всяком случае, наша встреча была бы намного короче, — теперь уже Гяур вовремя сумел остановить левую руку капитана, отбить ее и, перехватив правую, вывернуть так, что сабля упала на стоящий посреди комнаты низкий карточный столик.

20

— Князь! — это был голос графини. — Где вы, князь?!

Всего мгновение понадобилось Гяуру, чтобы, оглянувшись, заметить в проеме двери Диану де Ляфер. Но Кодьяр сумел воспользоваться этим подарком судьбы. Сильным ударом ноги в бок он отшвырнул Гяура к стене и, схватив свою саблю, метнулся к черному ходу.

— Задержите его! — бросилась вслед за Кодьяром графиня. Она даже успела упереться руками в дверь, которую капитан закрывал перед ней. Но, пока подбежал Хозар, француз все-таки сумел задвинуть засов.

Еще несколько минут графиня, осыпая капитана угрозами и проклятиями, колотила кулаками в дверь. Но в ответ доносились смех и проклятия.

— Он ушел, — опустилась на пол графиня. — Этот изверг сумел уйти.

— Куда ведет подземелье?! — спросил ее Хозар.

— Не знаю, — отрешенно покачала головой графиня.

— Все равно я схвачу его! — поспешил он в коридор.

Гяур наклонился над графиней, почти силой поднял ее с пола, всмотрелся в лицо.

— Не смотри на меня… такую, — еле слышно пролепетала Диана.

Лицо, грудь и плечи, которые едва прикрывали куски изорванного платья, были в ссадинах. В какое-то мгновение Гяуру даже показалось, что девушка постарела и в волосах ее блеснула седина. Однако тотчас же убедил себя, что это действительно всего лишь показалось.

— Вы по-прежнему прекрасны, графиня, — потерся он щекой о ее щеку; нежно, осторожно, словно боясь причинить ей боль, привлек к себе, и несколько минут они стояли так, ничего не говоря, не двигаясь, замерев. И это не было объятием влюбленных. В их нежности проявлялось нечто более возвышенное, святое.

Вырваться из оцепенения и оглянуться на дверь Гяура заставил шум в коридоре.

Отбиваясь от наседавших татар, в комнату вскочил по пояс оголенный, заросший волосами наемник, которому уже однажды удалось убежать от него. Стоящую за углом камина, у черного входа, пару он в спешке попросту не заметил, быстро взял дверь на засов, оглянулся и, лишь тогда увидев Гяура, заорал:

— Вон! Дайте пройти к подземному ходу!

К лежавшему на полу копье-мечу они бросились почти одновременно и схватили его с разных концов.

Первая попытка князя завладеть оружием ни к чему не привела: противник оказался довольно сильным. Несколько секунд они вырывали копье друг у друга, и поединок их явно угрожал затянуться. Поняв, что в любом случае он проиграет, ибо дверь уже вышибали воины Гяура, наемник отпустил копье, перепрыгнул через стол и, выхватив саблю, бросился к графине.

Резко отклонив туловище, пропустив клинок мимо бедра, графиня ударила сержанта кинжалом в бок. Отпустив саблю, раненный наемник попытался вцепиться графине в шею, но времени, которое Диана подарила Гяуру, оказалось вполне достаточно, чтобы тот сумел совладать с собой и приготовить оружие.

Каким-то чудом сержант все же успел перехватить копье, но удержать его уже не смог.

— А вот и плата за подлость. Помолись там за меня, — зло напутствовала его графиня, когда, пригвожденный к двери наемник застыл с раскрытым ртом и маской ужаса на лице.

Пошатываясь, она подошла к двери, отодвинула засов и, ничего не сказав Гяуру, вышла.

Князь догнал ее во дворе, однако, пресекая попытку заговорить с ней, Диана покачала головой, и тоном, который не допускал никаких возражений, а уж тем более — вопросов, произнесла:

— Больше не могу, князь. Теперь мне нужно побыть одной, только одной. Хотя бы два-три дня — одной. Не видя перед собой никого и ничего, кроме картины «Кающаяся Мария Магдалина».

— О кающемся воине у тебя картины не найдется?

— Капитан все-таки сумел уйти, — предстал перед ними Кара-Батыр. — Я так и не смог обнаружить вход в чертово подземелье.

— Люди, ставшие нашими с тобой врагами, Кара-Батыр, но не сумевшие убить нас, должны уходить только на небеса. Неужели ты так и не понял этого, мой верный Кара-Батыр? Они должны уходить только на небеса. Но даже там не имеют права обретать покой. До тех пор, пока считают себя нашими врагами. Я права, князь? — обратилась она к Гяуру.

— Не хотелось бы говорить сейчас о мести, — провел он рукой по распущенным волосам графини, пытаясь успокоить ее.

— Но в том-то и дело, что она оставалась спокойной. Она была потрясающе спокойной, эта непостижимая женщина.

— А вот тут вы, как всегда, неправы, мой благодушный князь. Вся наша жизнь — это месть. Врагам, друзьям, судьбе, самому себе… Вся жизнь — нескончаемый, огненный поток яростной мести, который подхватывает нас с первых минут нашего сознания и приводит к гибели.

— Похоже на проповедь, — растерянно улыбнулся князь. Его смущало то, что графиня позволяла себе высказываться столь кровожадно. Он больше ценил в ней нежность и незащищенность, хотя и понимал, что в восприятии самой Дианы де Ляфер женские слабости достойны лишь презрения. Не говоря уже о мужских.

— Можете считать, что присутствуете при зарождении новой религии, в основе которой — культ мести.

— Не должно быть такой варварской религии.

— Все религии варварские. Лишите людей возможности мстить, и вы лишите их самого смысла этой проклятой, но такой вожделенной жизни. Нет, вы, как всегда, неправы, монсеньор.

Князь промолчал. Ему показалось, что сейчас графиня беседовала с собой, только с собой, несмотря на то, что обращалась к нему. Гяуру не хотелось вмешиваться в этот исповедальный диалог с собственной ненавистью. Если люди, живущие такой жаждой мести, как Диана, объединятся, в мире действительно может появиться новое вероученье.

— Хозар, остался кто-нибудь из наемников в живых? — спросил он появившегося на крыльце ротмистра.

— Никого. Кроме капитана да Кшыся. Один из людей Кара-Батыра тоже убит. Улич легко ранен в ногу. Его перевязывает татарин. И еще… капитан и его наемники почти замучили служанку. Она побрела куда-то в рощу. Боюсь, что сойдет с ума.