Книга Счастливый брак - Рафаэль Иглесиас

Даже то, как они занимались любовью, было необычным. Она вытягивалась и выгибала спину, как кошка, хотя обычно ее движения были более сдержанными и расчетливыми, словно она боялась дать себе волю и сопротивлялась наслаждению. Ее тело было обволакивающим и тягучим, приглашающим и влекущим вплоть до оргазма, который наступил неожиданно быстро и легко. Она обхватила Энрике, будто стараясь его удержать, вонзила ногти в спину и укусила за плечо, прежде чем содрогнуться в экстазе, но даже в этот момент, вместо того чтобы оставаться торжественно-молчаливой, она сразила мужа мимолетной улыбкой и сказала, будто возвращаясь с долгой прогулки: «Как же я проголодалась». Для него все тоже было иначе. Его оргазм не был таким судорожным, как раньше. Будто открыли кран и из него медленно потекла вода. На протяжении всего дневного купания в постели отеля и Маргарет и Энрике были страшно возбуждены, но оставались удивительно спокойными.

Потом, как и полагается туристам, они выпили по чашке эспрессо на площади Сан-Марко, и вместе с десятками других пар наблюдали за боем часов на башне, и по старым, узким, уютным улицам медленно дошли до ресторана, где его лос-анджелесский агент Рик забронировал столик, чтобы Энрике и Маргарет могли отпраздновать их дату. Маргарет предупредила мужа, что Венеция печально известна плохой едой, и Рик, знакомый с шеф-поваром и хозяином чудесного венецианского ресторана, вызвался организовать незабываемое торжество.

Когда они подошли, заведение показалось Энрике чересчур скромным. Это было помещение на первом этаже, выходившее на улицу, с десятью небольшими столиками и даже без жалюзи, которые защищали бы посетителей от любопытных взглядов. Голый деревянный пол и белые стены идеально соответствовали вкусу Маргарет: комната выглядела очень простой и прекрасно сочеталась с узкой булыжной мостовой, по которой они пришли, руководствуясь планом, нарисованным портье в гостинице. Ресторан был полон, снаружи стояла очередь. Энрике тут же умерил скептицизм и забеспокоился, ждет ли их заказанный столик.

Но он напрасно волновался. Их тут же посадили за единственный свободный стол в самом тихом углу оживленного зала. Круглолицый краснощекий шеф-повар вышел, чтобы пожать руку Энрике и расцеловать Маргарет, и на плохом английском сообщил, что им не нужно ни о чем думать, все уже организовано и заказано. Вы не могли бы выбрать для нас и вино, спросил Энрике, и хозяин кивнул, давая понять, что иначе и быть не могло. Вокруг царила непринужденная атмосфера, по мере того как текла их беседа, пустые тарелки сменялись новыми блюдами, казалось, их принимают в доме близких друзей. Они совершенно не чувствовали себя чужаками. Они единственные из посетителей говорили по-английски, что делало их вечер одновременно уединенным и семейным — волшебное, почти невероятное сочетание.

Меняя блюда, жена хозяина приветливо улыбалась им, и ей удалось убедить Энрике, что в романтическом поведении пары средних лет нет ничего смешного. На обратном пути они держались за руки, по-детски размахивая ими в ритм шагам, пока не вышли на площадь Сан-Марко, где Маргарет на ветру стало холодно. Энрике обнял ее, и, прижавшись друг к другу, они будто стали одним целым и так пересекли площадь, прислушиваясь к крикам и пению молодых людей, музыке, доносившейся из открытых окон, шепоту ветра в узких переулках и плеску воды, которая переливалась через дамбы. Это был сезон acqua alta — высокой воды. На подходе к отелю поверх булыжников лежал настил из досок, и их шаги звучали так громко, будто они ехали на лошадях.

В отеле его ожидал факс. Это было сообщение от Рика: киностудия предлагала Энрике переделать в сценарий то, что во времена его детства называлось комиксом, но на границе нового тысячелетия было повышено в звании до графической новеллы. Маргарет даже не нахмурилась, как обычно делала, когда кинобизнес в очередной раз нарушал границы их личного пространства. Стоял 1997 год, и у Энрике еще не было мобильного телефона, который работал бы в Европе; если бы такой был, Рик наверняка прервал бы их праздничный обед. Конечно, Энрике давно уже повзрослел и мог бы проигнорировать звонок, а в данном случае — выбросить факс в мусорное ведро, но и Маргарет и Энрике понимали: он уже подсел на сочинительство, и такая работа — адаптировать комикс, по которому то ли будет, то ли не будет снят фильм, — возможно, единственное, чем он может унять ломку.

— Прости, — сказал Энрике, забирая у вежливого портье конверт с факсом и латунный ключ от номера.

— Ничего, — уступила Маргарет. — Обед был прекрасен. Рик прямо-таки вырос в моих глазах.

Энрике распечатал конверт, пока они поднимались по позолоченной и покрытой ковром лестнице, расположенной под готическими арками, которые в этой части бывшего дворца XIV века вздымались почти до уровня третьего этажа. В рекламной брошюре Энрике прочитал, что здесь когда-то останавливалась Жорж Санд со своим любовником Альфредом де Мюссе. Эти четыре дня в Венеции должны были влететь им в десять тысяч долларов, против чего восставала бережливая душа девушки из Квинса.

— Можем, конечно, жить как хиппари, — сказал Энрике. — Но не для того я столько лет писал все это дерьмо, чтобы лететь эконом-классом и останавливаться в убогом «Дэйз-Инн».

— «Дэйз-Инн Венеция», — рассмеялась Маргарет. Она согласилась со всеми предложенными тратами и добавила собственные, включая ланч на следующий день после прилета в «Локанда Чиприани» на острове Торчелло, где любили бывать принцесса Диана, Эрнест Хемингуэй и кто-то еще из знаменитостей, не связанный ни с Папой Хэмом, ни с королевским семейством — то ли Мадонна, то ли Стивен Хокинг, Энрике не мог точно припомнить.

Когда они вошли в номер, он внимательно перечитал факс. Студия соглашалась заплатить ему, сколько он просил (его «цену», как они говорили), с условием, что он окончательно скажет «да» или «нет» в понедельник, с тем чтобы к концу недели прилететь в Лос-Анджелес и начать работать вместе с режиссером с учетом замечаний студии. Замечаний, сделанных, когда он еще не начал писать. Это было одно из потрясающих нововведений Голливуда — критиковать автора до того, как он сядет за работу. Сценарий нужен им как можно быстрее, утверждали они, чтобы сразу после Нового года начать съемки. На Энрике все это не произвело особого впечатления. Студии всегда поторапливали авторов, уверяя, что съемки уже на носу, но стоило им получить сценарий, как процесс практически останавливался.

— Они согласились на мои условия, — мрачно произнес Энрике.

— Хорошо, — бросила Маргарет, давая понять, что не хочет это обсуждать.

— Они хотят, чтобы я прилетел в Лос-Анджелес в следующие выходные и в понедельник был на совещании.

— Мы возвращаемся в среду, — пожала плечами Маргарет. — У тебя будет куча времени, чтобы собрать чемодан.

— Думаешь, стоит за это взяться?

— Поступай, как считаешь нужным.

— Нет, постой, — настаивал он. — Скажи мне. Что ты думаешь?

Она проигнорировала вопрос и, стоя посреди пурпурной гостиной, переводила взгляд с маленького неудобного диванчика на огромное роскошное кресло и обратно, словно выбор не был очевиден.